Коглин
Шрифт:
Он убрал руку:
— Мы освободим вторую полосу.
— Вы сделали правильный выбор, Лестер, — сказала она. — Благодарю вас.
— И что же это? — Ванесса стояла перед Джо у подножья трапа. Оба кричали, чтобы перекрыть шум и гул пропеллеров.
Фарруко помог Джо погрузить на борт Диона, его уложили на стопку собачьих подстилок, пока Томас устраивался в кресле у иллюминатора. Джо вынул подпорки из-под колес, и самолет слегка завибрировал во внезапном порыве теплого ветра с залива.
— Это? — переспросил Джо. — Это остаток твоей жизни. Это ты и я, и ребенок.
— Я почти не знаю тебя.
Джо покачал головой:
— Ты почти не проводила со мной время. Но ты знаешь меня. И я знаю тебя.
— Ты…
— Кто? Кто я?
— Ты убийца. Ты гангстер.
—
— Хватит шутить.
— Я не шучу. Послушай, — прокричал он, пока ветер с залива и пропеллеры пытались сорвать с него и одежду, и волосы, — здесь у тебя ничего не осталось. Этого он тебе никогда не простит.
В двери самолета появился Фарруко Диас:
— Босс, мне велят подождать с вылетом. Диспетчер передал.
Джо отмахнулся от него.
— Я не могу просто сесть в самолет и исчезнуть, — сказала Ванесса.
— Ты не исчезнешь.
— Нет. — Она помотала головой, изо всех сил стараясь убедить себя. — Нет, нет и нет.
— Они приказывают мне поставить под колеса подпорки, — прокричал Фарруко.
— Я старше тебя, — говорил Джо Ванессе с жаром и отчаянием, — поэтому знаю, что о сделанном в жизни не сожалеешь. Сожалеешь о том, чего не сделал. О коробке, которую не открыл, прыжке, на который не решился. И лет через десять, в какой-нибудь гостиной Атланты, ты подумаешь: «Нужно было сесть в тот самолет». Подумай. Здесь у тебя ничего не осталось, а там тебя ждет целый мир.
— Но я не знаю этот мир, — закричала она.
— Я покажу его тебе.
Что-то мучительное и беспощадное отразилось в ее лице. И это что-то мгновенно превратило ее сердце в черный камень.
— Ты недолго проживешь, — сказала она.
— Надо взлетать немедленно, босс, — прокричал Фарруко Диас. — Сейчас!
— Еще секунду!
— Нет. Немедленно!
Джо протянул руки к Ванессе:
— Полетели…
Она отошла назад:
— Прощай, Джо.
— Не делай этого.
Она подбежала к машине и открыла дверцу. Обернулась к нему:
— Я люблю тебя.
— И я люблю тебя. — Он так и тянул к ней руки. — Значит…
— Это нас не спасет! — воскликнула она и села в машину.
— Джо, — закричал Фарруко, — диспетчер приказывает мне глушить мотор!
А в следующий миг Джо увидел у дальнего конца ограды горящие фары, не меньше четырех пар желтых глаз приближались к аэродрому сквозь жару, пыль и темноту.
Когда он обернулся к машине Ванессы, она уже удалялась.
Джо вскочил в самолет. Захлопнул дверь и заложил засов.
— Полетели, — прокричал он Фарруко и сел на пол. — Вперед.
Глава двадцать третья
Возмещение ущерба
Когда в 1936 году Чарли Лучано отправился в тюрьму, контроль за его территориями распределили между Мейером Лански в Нью-Йорке и Гаване, Сэмом Даддано по прозвищу Джимми Репа в Чикаго и Карлосом Марчелло в Новом Орлеане. Эти трое, а также их помощники, Джо Коглин, Мо Дитц и Питер Велате, стали членами Комиссии.
Через неделю после вылета из Тампы Джо вызвали на заседание Комиссии на яхту полковника Фульхенсио Батисты «Эль-гран-суэньо», которую у него нередко одалживал Мейер Лански с товарищами. На одном из причалов компании «Юнайтед фрут» за Джо на моторном катере подъехал Вивиан Игнатиус Бреннан, чтобы доставить его на яхту, стоявшую в десяти минутах ходу в Гаванском заливе. Вивиана прозвали Святым Вивом — за то, что его умоляли о милосердии чаще, чем святого Антония или Деву Марию, вместе взятых. Это был аккуратный, низенький человечек с блеклыми волосами и блеклыми глазами, с безукоризненными манерами и вкусом. Приехав в тридцать седьмом году на Кубу вместе с Мейером Лански, он начал одеваться, как кубинец, в шелковые рубашки с короткими рукавами, шелковые брюки, двухцветные ботинки. Женился на кубинке. Однако остался предан клану до мозга костей. Уроженец Донегола, выросший в Нью-Йорке, в Нижнем Ист-Сайде, Святой Вив выполнял свои обязанности без ошибок и жалоб. Когда Чарли Лучано выступил с идеей «Корпорации киллеров» — смысл был в найме киллеров для работы только в тех местах, с которыми их ничего не связывало, — во главе он поставил именно Вивиана Игнатиуса Бреннана, и тот вполне справлялся до тех пор, пока Мейер не уговорил Счастливчика его отпустить с ним на Кубу, после чего бразды правления «Корпорацией»
перешли к Альберту Анастазии. Тем не менее даже теперь, если Чарли или Мейеру нужно было убрать кого-то чисто и тихо, выполнять заказ посылали Вива.Джо передал Виву свой портфель. Вив раскрыл и увидел внутри две одинаковые папки. Он их извлек, прощупал портфель и наконец остался доволен. Положил папки обратно и отступил на шаг, пропуская Джо к трапу. На борту Вив вернул портфель.
— Как поживаешь? — спросил Джо.
— Отлично. — И Вивиан печально улыбнулся ему. — Надеюсь, для тебя сегодня все кончится хорошо.
Джо не удержался от смешка.
— Я тоже на это надеюсь.
— Ты мне нравишься, Джо. Черт побери, да ты всем нравишься. У меня сердце разорвется, если тебя отстранят.
«Отстранят». Господи!
— Будем надеяться, до этого не дойдет, — сказал Джо.
— Будем. — Вивиан отвел катер от причала, движок, пронзительно взвыв, выпустил несколько облачков голубого дыма в маслянисто-оранжевое небо.
Отправляясь навстречу своей вполне возможной гибели, Джо понял, что боится не столько умереть, сколько оставить сына сиротой. Конечно, обеспечить он его обеспечил. На счету у Томаса лежит достаточно, чтобы он ни в чем не нуждался. Конечно, бабушка и тетки воспитают его как своего ребенка. Только дело в том, что он не их. Он сын Грасиэлы и Джозефа. И когда не станет обоих, Томас останется круглым сиротой. Джо, сам росший сиротой, хотя его мать и отец благополучно жили с ним под одной крышей, не пожелал бы сиротства никому, даже Рико Диджакомо, даже Муссолини.
К причалу «Юнайтед фрут» приближался встречный катер. Там была семья: отец, мать и сын. Все трое стояли прямо, словно аршин проглотив. Мальчика Джо узнал по светлым волосам. Он не удивился тому, что галлюцинация вновь возникла именно сегодня — это было вполне логично.
Удивился он появлению в ней мужчины и женщины, которые даже не посмотрели в его сторону, когда два катера проходили друг мимо друга. Мужчина был собранный, поджарый, с льняными, коротко подстриженными волосами, с глазами светло-зелеными, как вода на отмелях. Женщина тоже была стройная, худощавая, волосы собраны в тугой узел, черты лица искажены страхом, принявшим маску благопристойности, и отвращением к себе под маской надменности, так что нужно было хорошенько присмотреться, чтобы понять, какой красавицей она была в молодости. Она тоже не обратила внимания на Джо. Но как раз в этом не было ничего удивительного, потому что она не обращала на него внимания все его детство.
Его мать. Его отец. Мальчик с расплывчатыми чертами лица. Хмуро и отважно переправляются через Гаванский залив — как Вашингтон через Делавэр [162] .
Катер промчался мимо. Джо оглянулся, чтобы посмотреть им вслед, и сердце сжалось в комок. К тому времени, когда он появился на свет, их брак давно стал фикцией, и родительство их оказалось слишком запоздалым — теперь они восприняли ребенка как обузу и сквозь ханжеское смирение то и дело прорывались раздражение и гнев. Восемнадцать лет они старались сломить в нем дух, лишить сына всякой искры радости, мечты и надежды на любовь без расчета. Из-за чего он вырос непостоянным и жадным до всего нового.
162
«Вашингтон переправляется через Делавэр» — огромная (6,5 на 3,8 м) картина Эммануэля Лойце, написанная в 1851 г. в стиле романтизма и хранящаяся в нью-йоркском Метрополитен-музее. Изображает известный эпизод американской Войны за независимость, когда в рождественскую ночь 1776 г. Джордж Вашингтон со своим отрядом форсировал реку Делавэр, чтобы атаковать позиции гессенских солдат у города Трентон, и одержал решительную победу.
«Я здесь, — хотелось крикнуть им вслед. — Я вас вижу. Я здесь, и я живу на полную катушку!»
«Вы проиграли», — хотелось ему крикнуть.
Но все же…
«Вы победили».
Он снова стал смотреть на стоявшую вдалеке «Эль-гран-суэньо» — белое сияющее пятно на фоне грязно-синего неба.
— Удачи тебе! — сказал Вивиан, когда они подъехали к яхте. — Я не пошутил, когда сказал, что у меня сердце разорвется.
— У тебя сердце разорвется, если тебе придется отключить мое? — уточнил Джо.