Коготь Хоруса

— Так было и при прошлом переходе? — поинтересовался Телемахон.

Его прекрасная маска, восстановленная моими жрецами-оружейниками, сверкала полированным серебром в бледном свете командной палубы. У него появилась привычка класть руки в перчатках на навершия двух мечей в ножнах на бедрах. Пояс с мечами был затянут небрежно, почти как у тщеславного человека-стрелка, — рисовка, не удивлявшая никого из нас.

Я продолжал глядеть в бескрайнюю черноту.

— Точно так же. Это единственный отрезок паутины из виденных мною, который по-настоящему совершенно пуст.

— А что в других?

— Смерть, — ответила за меня Нефертари, стоявшая у моего трона. — Твари, вырвавшиеся из иных царств и реальностей. Твари, которых боятся даже Нерожденные.

Телемахон, непринужденно расположившийся на ступенях возвышения, не отрывал взгляда от оккулуса. Его голос звучал задумчиво.

— Мне ни разу не доводилось видеть Лучезарные Миры. Рассказы правдивы?

— Рассказов много, — произнесла Нефертари. — Правдивы они или нет, зависит от того, какие ты слушаешь.

— Как наивно с моей стороны ожидать прямого ответа на этом корабле.

В ответ Нефертари мягко рассмеялась. До сих пор физически ощущалось, насколько Телемахон ее жаждет, — эта аура незримо окрашивала воздух вокруг него. Он представлял насыщенный соленый вкус ее крови на своем языке, и эта мысль вызывала у него трепет.

— Кровь эльдаров не соленая, — сказал я ему.

Из-под лицевой маски донеслось рычание, хотя из-за изысканного тембра голоса оно больше напоминало кровожадное мурлыканье.

— Мне не нравится, что ты читаешь мои мысли.

— Какая жалость. Уверен, ты к этому привыкнешь.

Нефертари, намного меньше нас впечатленная бесконечной чернотой на экране, с улыбкой прислушивалась к нашей мелкой перепалке.

— Я пойду биться с Угривианом, — сообщила она и покинула возвышение.

Телемахон следил за тем, как она уходит, а Гира, в свою очередь, наблюдала за Телемахоном.

«Я хочу ее», — донеслось желание мечника, столь же ясное, как если бы он высказал его вслух.

Он не передавал мне слов, однако его тяга к убийству была настолько пылкой, что я не мог не почувствовать его мысли.

Гира тоже их слышала. Рычание моей волчицы прозвучало более низко и естественно, чем то, что вырвалось из горла мечника.

Телемахон повернул шлем к демону, обратив к волчице безмятежное серебряное лицо.

— Молчать, шавка! Никто не спрашивал твоего мнения.

Отвесив три положенных поклона, ко мне приблизился один из членов экипажа мостика, звероподобный мутант из кланов-стад Сорциариуса. Продолговатая голова раба смахивала на козлиную и не подходила для членораздельной речи. Из-за вывалившегося, покрытого пятнами языка и формы челюстей он не мог выразить свое неодобрение человеческой мимикой. Вместо этого мутант издал хрюкающий вскрик и стряхнул с вытянутой пасти слюну.

— Лорд Хайон. — Издаваемые звероподобным слова звучали как нечто среднее между козлиным блеяньем и медвежьим рычанием.

С его подбородка свисал сталактит тягучей слюны, брызги которой падали на палубу.

Я жестом дал ему свое соизволение.

— Говори.

— Сколько в Темноте? — прорычал он сквозь искривленные, мокрые от слюны зубы.

Я сел прямо, бросив краткий взгляд на платформу, где, как обычно, сборище оборванных людей, сервиторов и зверей-мутантов изучало консоли сканеров. Они наблюдали за нами обоими с необычным вниманием, то и дело поглядывая в сторону командного трона. Безмолвная и бескрайняя чернота нервировала их. Я чувствовал их тревогу, которой пока недоставало остроты, чтобы перерасти в страх.

— Верь Анамнезис, Цах'к.

Существо покорно склонило рогатую голову. Он был облачен в собранную по частям броню: противоосколочный жилет поверх примитивной кольчуги. Смесь боевой экипировки, снятой с офицера Имперской Гвардии, и поношенной защиты времен Эры Железа для родоплеменных поединков, которые наша каста рабов устраивала в чреве корабля. Мутант не носил пистолета, как офицеры Флота, вместо этого у него за плечом висела потрепанная лазерная винтовка с фонарем подсветки цели. За десятки лет не один служитель мостика отведал, как приклад этого ружья с хрустом бьет в лицо. Цах'к был эффективным исполнителем и опытным смотрителем. С каждым годом серая шерсть на его лице и когтистых лапах все больше покрывалась инеем седины. Он был так же обеспокоен, как и остальные, однако никак не выказывал своего страха. Звериные глаза глядели на прочих членов экипажа с тем же свирепым животным вызовом, что и всегда. Мой надежный надсмотрщик.

— Верю Королеве Призраков. Хм. Истинная правда.

Королева Призраков. У стад зверей-мутантов были чрезвычайно забавные верования. Их роду не дозволялось заходить в ядро, и для них Анамнезис была богиней корабля, которую надлежало всегда слушаться и умилостивлять посредством поклонения. Сражаясь в ямах, они приносили ей в жертву сердца врагов. В ночи, отведенные под ритуалы племени, они порой приносили в жертву детей.

— Верь ей, — повторил я.

— Верю, да, но…

Рассерженная его несговорчивостью, Гира зарычала. В ответ Цах'к оскалил на нее зубы.

«Прекратите, вы оба».

Цах'к трижды поклонился, согласно традиции, и отвернулся. Несколько других членов экипажа продолжали бросать на нас беглые взгляды. Я прокашлялся, чтобы привлечь внимание мутанта.

— Старик, почему я чувствую в твоих мыслях эту… тревогу?

Цах'к запнулся, вздрогнув, словно его ударили.

— Не знаю, лорд Хайон.

— Подойди сюда.

Он вновь приблизился ко мне, лязгая по палубе подкованными железом копытами.

— Чего изволите, лорд Хайон?

— Посмотри на меня, Цах'к.

К нам начинало поворачиваться все больше голов, причем их мысли были сдобрены чем-то вроде голодного шипения. Любопытно, любопытно.

Мало кто из рабов когда-либо напрямую встречался взглядом с Ашур-Каем или мной, и Цах'к не являлся исключением, несмотря на более высокое положение. Мутант поднял свою чудовищную голову, опасливо оглядывая меня выпуклыми черными глазами, один из которых скрывался за пластиковой линзой прицельного монокуляра. Остроконечные рога цвета грязной слоновой кости делали его достаточно высоким, чтобы быть одного роста со мной, сойди я с трона.

Вот оно. Причина его сегодняшнего беспокойства: мутная белизна, начинающая появляться в черной сфере правого глаза. Образующаяся катаракта.

— Цах'к, с годами твое зрение угасает. Не так ли?

Он оскалил свои зубы, плоские, словно надгробные плиты, и инстинктивно зарычал — не на меня, а на остальных присутствующих на командной палубе. От ближайших мутантов наплывал грубый вал насмешливой злобы. Несколько из них тоже издали довольное рычание, демонстрируя собственные зубы.

«Возвращайтесь к своим обязанностям», — передал я в сознание всех живых существ на мостике.