Когти гнева

— Я же предупреждал, что это будет тяжкое зрелище, — подал голос Барсук Старший.

— А с чего ты, собственно, взял, что она — твоя? — спокойно поинтересовался голый морщинистый монстр с крысиным хвостом, огромными ушами и со следами пчелиных укусов на груди и животе. — Думаешь, если ты воняешь на всю округу, сразу все кошки — твои? Вонять, понимаешь ли, недостаточно. Нужно ещё быть яркой личностью.

— Да, вот именно, Барсукот, — с вызовом сказала Маркиза. — Я разве с тобой когда-нибудь нюхалась? Я разве что-то тебе обещала?

Маркиза прильнула к голому монстру и поцеловала его в покусанный морщинистый живот. Монстр по-хозяйски огладил её белоснежную спину.

— Красавица и чудовище, — тихо сказал Барсук Старший. — Что-то такое я и ожидал здесь увидеть.

— Мой любимый — не чудовище, — надула губки Маркиза.

— Нет! Я не верю! Маркиза, ты не любишь его! У тебя просто стозверский синдром! Это когда заложник впадает в зависимость от своего похитителя и начинает оправдывать его многочисленные зверства! Ты не можешь любить этого Голого Землекопа!

— Какого ещё землекопа? — удивилась Маркиза. — Мой жених — не землекоп. Он благородных кровей. Его зовут Дон. И он меня не похищал. Я сбежала к нему по доброй воле.

— Нет никакого Голого Землекопа, сынок, — кивнул Барсук Старший. — Перед тобой — кот. Породы донской сфинкс. Но бракованный.

— Я не бракованный! — Дон угрожающе выгнул спину.

— Эй, держи спинку прямо, — сказал Барсук Старший. — Или мне позвать псов? Вот так-то лучше. Бракованный ты, бракованный. По стандарту породы ты должен быть совершенно голым, а у тебя клок шерсти растёт на спине. Да, ты его регулярно выкусываешь, но он там растёт, и это заметно. Поэтому хозяева тебя выбросили на улицу, да? Поэтому ты ненавидишь эталонных породистых зверей. И создал организацию «Когти гнева». Я прав? Так ведь?

— А ты ничего не докажешь, — прошипел Дон и сверкнул глазами. — Заложников у меня, как видишь, нет, Маркиза тут со мной по доброй воле. Отпечатки когтей с моими не совпадут. У меня когтей вообще нету. — Дон захихикал. — Вот, видишь? Я их состриг.

— Твои бездомные дружки подтвердят, что ты террорист и глава «Когтей гнева».

— Ну нет. Мои котаны меня не сдадут.

— Вообще-то сдадим. — Одноухий Нуар высунулся из-за спины Барсука Старшего. — Ты безыдейный. Ты нас обманул. Мы думали, ты ненавидишь породистых. А ты, оказывается, сам породистый. И кошка у тебя породистая! Мы думали, ты её убить хочешь, — а ты тут с ней, оказывается, снюхался!

— Но … как же выкуп?.. — прошептал Барсукот. — До заката … Иначе отрежут хвост по кусочку …

— Как видишь, с моим хвостом всё в порядке, — сказала Маркиза. — Мой милый Дон никогда бы не причинил мне вреда. Нам с милым просто очень нужны были шиши. Хотелось избавиться от этих блохастых придурков и от Нины Палны, поехать на океан, поесть свежей рыбки … А главное — милый хотел сделать операцию по окончательному удалению шерсти. Сначала он планировал просто украсть «Муху в янтаре» с выставки. Но поскольку это не получилось … А ты так восхищался моей красотой … Мы решили, что ты придумаешь, как добыть выкуп …

— То есть ты просто хотела меня использовать? — спросил Барсукот.

— То есть ты просто хотел нас использовать? — спросили котаны.

Голый Дон и Маркиза презрительно промолчали.

— Ну что ж. Именем закона Дальнего Леса, — сказал Барсук Старший, — ты, кот породы бракованный донской сфинкс по кличке Дон, арестован за терроризм, воровство, жульничество, а также за порчу ква-каунта валерианой. А ты, кошка персидской породы по кличке Маркиза, арестована за пособничество преступнику.

— Ну и что! Наша любовь победит все преграды! — воскликнула Маркиза и взяла Дона за лапу.

— Вот дура! — Дон отдёрнул лапу и брезгливо потряс ею в воздухе, как будто вляпался во что-то мокрое. — Всегда подозревал, что породистые блондинки — глупые. Это, видимо, стандарт породы.

— Но … как же наша большая любовь?.. — растерялась Маркиза.

— Любовь? — ухмыльнулся Дон. — У меня в жизни одна большая любовь. Шиши.

— Так, значит, ты просто меня использовал, чтобы получить выкуп? — пропищала Маркиза.

— Как же ты мне надоела! — Дон повернулся к Барсуку Старшему. — Мне, пожалуйста, одиночную камеру.

Глава 25, в которой не любят котов

Барсукот сидел под дождём в большой овальной луже перед входом в бар «Сучок» и лакал дождёвицу. Крупные капли повисали у него на усах и срывались вниз.

— Ненавижу кошек!.. — Барсукот сделал глоток дождёвицы. — Отвратительные, подлые звери!..

— Эй, сынок! — Барсук Старший высунул морду из бара. — Ты чего это сидишь в луже? Заходи внутрь!

— Не хочу, — мрачно сказал Барсукот.

— Ты простудишься!

— Ну и что? Плевать.

Барсук Старший выбрался под дождь, подошёл к Барсукоту и уселся напротив лужи.

— Когда ты был маленьким, я рассказывал тебе, что дождь — это слёзы Небесного Медвежонка, помнишь?

— Помню. Плевать на небесного медвежонка.

— Когда ты мокрый и грустный, ты снова становишься похож на себя в детстве. Кстати, сынок, ты хорошо себя чувствуешь? От тебя странно пахнет. Ты, кажется, съел несвежую рыбу.

— «Пахучая метка» — лучший мужской аромат! — с горечью усмехнулся Барсукот. — Надеюсь, этот дождь его смоет! Я вылил на себя целый флакон. Хотел произвести на неё впечатление … Тысяча сычей! Я обменял наше птичье молоко на этот вонючий одеколон!

— Да, Стервятник очень обижен, — кивнул Барсук. — Он хотел написать научный трактат и прославиться …

— А ты спрашиваешь, почему я не хожу в бар! Там же все … все наши! Как я теперь буду смотреть им в глаза? После всего, что я натворил!..

— Понимаю, — кивнул Барсук. — Хорошо, что ты не успел вручить миллион шишей этой шайке, и мы теперь сможем отдать его сычу Угу, а «Муху» и всё остальное — вернуть. Но я бы, конечно, тоже на твоём месте стыдился.

— Ты ник-когда, — Барсукот икнул, — не был на мой-ой-ём месте! Ты ник-ик-когда не любил!

— Отчего же. Любил, — просто сказал Барсук.

— Кого?!

— Одну прекрасную барсучиху.

— И — что?

— И — я её потерял. По собственной глупости.

— По глупости? Ты? Не верю. Ты слишком умный, Барсук. Вот как … ну, скажи мне, как ты догадался, что это не Голый Землекоп, а голый кот? И что Маркиза с ним заодно? Как ты вообще … А я вот … я до сих пор не могу поверить … — Барсукот шмыгнул носом.