Кольца Лины

— Куда скажешь, восхитительная! — простонал он, и тут же мы все вздрогнули и отшатнулись — в стену рядом с головой молодца крепко впечатался кончик знакомой нам плетки — это мой супруг примчался нас спасать.

Если бы это была не стена, а чья-то физиономия — наверняка рассекло бы до кости. Впрочем, как я поняла, Дин промахивается только нарочно.

— Убирай руки, достойнейший лир, и ступай, куда шел, — рявкнул он, и от его взгляда мне стало не по себе.

— Все хорошо, не шуми, — Шала снова щелкнула пальцами, и 'достойнейший' безвольно привалился к столбу. — А будешь буянить, и тебя успокою, нам только стражи не хватало, — ласково бросила она Дину, — уходим скорее, они вот-вот очнутся.

Мы пробрались между лавками, нырнули в переулок, и уже скоро были далеко. Я вкратце объяснила Дину, что произошло, упирая лишь на важное — на то, что молодой имень каким-то образом узнал браслет.

— Это не значит, что он узнал тебя, — заметил Дин, — просто рисунок на браслете — из Кера. Ювелир из Кера наносит на все брачные браслеты один рисунок, бывает, что немного по-разному, но все равно один. И в других замках так же. У всех в окрестностях Кера такие браслеты.

— Не у всех серебряные, — возразила я, — и не у всех мужья размахивают плетками.

— Ничего. Не я же один… ею размахиваю, — отмахнулся он хмуро.

Он вроде утешал меня, но, точно, был расстроен.

— Ладно, не беспокойтесь. Они, когда отойдут, не сразу сообразят, что случилось. Может, и не вспомнят ничего, — утешила Шала.

— Ты что, в самом деле хотела с ним прогуляться, ну, с этим?.. — я поймала Шалу за руку.

— Конечно, — ведьмочка хитро прищурилась, — поболтали бы о том, о сем. Ты что, думаешь, он был мне опасен хоть чуть? Особенно когда один на один? Вот сладостей жалко, зачем ты их так? — и, расхохотавшись, крутанула кистью руки, доставая что-то 'из-зи тени'.
– Кажется, нам пора домой, и заказать горячего травника?

На ее ладонь легла наша корзинка с печеньем, целехонькая.

Постоялый двор был почти пуст — праздник на улицах города только набирал обороты. Нам тут же принесли травник, и большой ломоть ветчины, и пироги со всякой всячиной, а купленные сладости, должна признать, были восхитительны. Зато мы с Дином оба лишь изображали безмятежность. Меня беспокоил молодой Кер, который, однозначно, что-то заподозрил. Здесь ведь всем известно, что можно сменить внешность, надев личину. Правда, понятия не имею, насколько это доступно и часто делается, и ожидают ли этого от нас, но почему нет? Хотелось бы знать, конечно, как они представляют себе наши планы и возможности Для преследователей мы потерялись в Сарафире, но то, что мы направимся в Андер — вполне естественно. Дядюшка Вельд наверняка не сомневается, что покойный князь меня кое-о-чем попросил. Я исчезла из замка, испарилась — они не могут не подозревать, что я жива, а если учесть, что еще и с не подтертой памятью… Следовательно, я — опасность. Может, они объединились, Керы и Вельды, и ловят нас совместно? А для Кера Дин — опасность? Ведь получается, что Дин ему не сын и не родственник, он держал его у себя незаконно. Дина лишили прав, попросту обокрали — благодаря содействию Кера. Но мы ходим вокруг да около, не зная главного — что отняли у Дина? Ради чего была затеяна такая сложная комбинация?

Интересно, а что сказал Кер, узнав, что жена Дина — княжна Вельда? Наверное, если бы мы это услышали — многое бы поняли…

— Дин, а ты точно не принц Винеты? — озвучила я самое неприятное.

Мой любимый даже закашлялся.

— Что ты сказала?

— Может, у короля было больше сыновей? Чей ты наследник, Дин? Пожалуйста, не обманывай меня, прошу! Кому здесь ты мешаешь? Что у тебя украли? Кто твой враг? Если ты что-то все же вспомнил, хоть что-то…

— Лина, — он встал, подошел ко мне, обнял, крепко прижимая к себе. — Подожди еще немного. Всего несколько дней. Тот старик, на рынке… мы были знакомы когда-то. Он маг. Он поможет мне разобраться, я надеюсь. А ты не мешай. Потерпи, хорошо?

— Я помогать хочу, а не мешать, — возразила я, всхлипнув. — И что ты там говорил про лошадь и птичку?

— А это чтобы он меня узнал. Когда-то он обещал мне эти амулеты, коня и золотую птичку для жены, и всего за золотой. Я был ребенком, Лина. Он всегда был добр к детям…

— Хорошо. Он поможет все вспомнить?

— Да. Я скоро должен буду уйти, может быть, до утра. Нам с ним надо поговорить.

— До утра — поговорить?..

— Именно. Ты не должна беспокоиться, опасности нет. Все скоро решится. А потом мы постараемся уйти в твой мир.

— Ты правду говоришь?

— Конечно.

Не очень-то я ему поверила. Вот сейчас — не очень-то…

— Надеюсь, у тебя есть серьезная причина меня обманывать, — вырвалось…

Он сухо кивнул, даже не пытаясь хоть подобием улыбки смягчить это признание.

Вскоре он ушел, предупредив, чтобы я никуда не выходила без него. Конечно, не стану!

И ничего не сказала на прощание, отвела взгляд — чтобы не разреветься. Предчувствия отчего-то были не радужными.

— Женщины твоего мира все такие? — хмыкнула Шала, — все вам расскажи, все вынь да положь! Не мешай ему!

— Убедила, не буду! — огрызнулась я.

Ничего другого ведь все равно не оставалось.

Некоторое время я еще сидела и размышляла о насущном, но со временем успокоилась, все в душе улеглось и схлынуло. Да, вот именно, 'я подумаю об этом завтра'. Шала сбегала на кухню еще за одной порцией травника, и в конце концов мы сидели и болтали, расправляясь с остатками печенья. Может быть, ей хотелось меня развлечь…

— Шала, ты говорила, у тебя есть сестры? — вспомнила я. — И одна продает волшебные платочки, меняющие личину? Много у тебя сестер?

— У моей матери больше не было дочерей, Лина. У отца — да, были, но они тут ни при чем. Все ниберийки — сестры, мы так друг друга и зовем. Если надо — можем стать одним, думать одни мысли, делать одно дело. Но это — чах… в переводе с древнего — исключительный случай. Если одна в беде — те, кто ближе, помогают.

Я только удивленно открыла рот… и тут же закрыла. Ох, мамочки. Если перевести это на мой язык понятий — все ниберийки могут образовать один коллективный разум? Этакая многоножка-многоручка получится, по всему континенту рассыпанная, но с одним разумом? Ох, Провидение, ну ты тут и порезвилось…

— Значит, Митрина из Кера тоже тебя сестра?

— Конечно, хотя ее я как раз никогда не видела.

— А братья у тебя есть? В смысле, о которых ты знаешь?

— Да. И отца я знаю. Видишь ли, у меня было не совсем так, как принято, то есть меня и отец растил, мать разрешила. У них с матерью еще сын, отец принял его в семью, и меня принял, дал свое имя, мама это позволила, хотя совсем отдать ему не могла, конечно. Так что половина моей жизни — как у ниберийки, а в другой половине я была знатной ленной, а потом мне брак устроили, с престарелым лиром одним, этим он с мамой расплатился, за ее волшбу, а ко мне и не подходил. Зато теперь я знатная вдова, и всего у меня много, а вдова — это не жена, а сама себе хозяйка. Видишь, и так бывает, но об этом не говорят, да чего там — даже родственники не знают, не то что соседи!

— Но твой отец был женат на твоей матери?

— Он был женат не на ней. Ее считали любовницей. А чтобы признать детей от любовницы, надо обращаться за разрешением к императору… это в соседней стране, в Итсване. Он и обращался. А жениться на ниберийке нельзя.

— А как же вы с Ардаем? — искренне недоумевала я.

— Так же! Но я получу от него дочку, свою старшую, до тех пор никому его не отдам. А женится он чистокровной соддийке, он же племянник князя. Его родичи уже вовсю прикидывают, кого ему сватать, не так и много подходящих. Некоторые невесты к тому времени как раз подрастут, мы же с ним не торопимся, и они подождут! — Шала весело расхохоталась, хотя, на мой взгляд, тут было мало веселого.