Кольцо мечей

— Все еще.

— Понять людей не так-то просто, и на этом перле мудрости я удаляюсь. — Он встал и улыбнулся ей сверху вниз. — Знаете, все, о чем вы думаете, очень и очень далеко от истинной проблемы моих отношений с Эттин Гвархой. Суть не в том, что он инопланетянин, или враг, или был причастен к не самому приятному приему, который мне оказали на первых порах. Со всем этим мы разобрались. Но есть один совет, который каждая мать должна бы давать своим детям, прежде чем отправить их в университет. Никогда не трахайся на работе или службе и никогда-никогда не трахайся с начальством. Не попадай в ситуацию, когда твоя личная жизнь сплетается с тем, чем ты занимаешься по службе. Мы с генералом несколько лет потратили на вырабатывание правил, как вести себя, когда работаем вместе и когда не работаем. Это далеко не просто.

Он помолчал.

— Вы спрашивали меня (очень тактично), как я могу залезать в постель врага. Ну, враги ведь не постоянная величина. Всегда можно попытаться заключить мир. А вот подумайте, каково это заниматься любовью с тем, кто раз в полугодие дает оценку тому, как вы работаете. Вот вам ситуация, чреватая крайне неприятными возможностями. Пусть в бланке и нет графы «сексуальные старания». Интересно, как Гварха выходит из положения? «Отношение к тем, кто впереди?»

— Зачем вы это делаете?

Он засмеялся.

— Анна, вы неподражаемы! Вопросам нет конца. Но я достиг предела моей способности отвечать на них. — С этими словами он ушел.

8

На следующий день он принял участие в переговорах. Анна в одиночестве наблюдала за экраном в соседней комнате. Никлас вошел прямо за генералом, одетый в серую форму космического воина, которая сидела на нем отлично. Она впервые увидела его с Эттин Гвархой. Он был почти на голову выше. Что за странная пара! Против обыкновения он не сутулился и не улыбался. Бледное худое лицо казалось замкнутым, отчужденным. Когда все сели, он представился:

— По-моему, я имел удовольствие познакомиться почти со всеми вами на прошлых переговорах.

Чарли ответил утвердительно, а затем принес извинения за злополучное происшествие, их прервавшее, и так далее.

Никлас выслушал и перевел. Хвархаты чуть-чуть изменили позы. Затем заговорил Эттин Гварха:

— Ваши извинения излишни, — перевел Никлас. — Они уже были принесены и приняты, прежде чем Люди согласились на нынешние.

Чарли открыл было рот, но закрыл его. Извинение отчетливо было предназначено лично Никласу. Столь же отчетливо хвархаты сделали вид, будто Никласа тут вообще нет. Или он просто не существует как личность? Анна не знала, какой сделать вывод.

Еще одна какая-то бессмысленная игра.

После этого ничего существенного не произошло. Дипломаты обсуждали возможность обмена пленными, хотя обе стороны уклонялись признать официально, что эти пленные у нее есть. Генерал продолжал делать вид, будто не знает английского. Ну, для чего? Так он выигрывает время на обдумывание? Никлас переводил ровным, безразличным голосом, совсем не похожим на его обычный голос, который поднимался и понижался, менял ритм, передразнивал, посмеивался.

Она пообедала с делегацией, но ничего не сказала о своем последнем разговоре с Никласом, хотя его имя и было упомянуто. Им не терпелось узнать, почему его снова использовали как переводчика. Анна пожала плечами. Она понятия не имеет. Так захотел генерал.

Днем пришел Хей Атала Вейхар и проводил ее на женскую половину. Она проверила компьютер, который принес Никлас. Как он и предупреждал, компьютер был слащаво дружелюбным — у нее даже мурашки по коже бегали. Она выбралась из программы обучения, как могла быстрее, и перешла к игре, которую рекомендовал Ник.

За основу был взят китайский роман «Обезьяна». Игрок (она выбрала вариант для одного игрока) действовал как главный персонаж романа — волшебная каменная обезьяна, которая устроила бедлам на Небесах: похитила персики бессмертия и всячески допекала китайских богов.

В наказание Обезьяну заточили под горой. Чтобы освободиться и искупить свою вину, она должна была сопровождать буддистского монаха Трипитаку в Индию и назад, чтобы Трипитака мог доставить китайскому народу три корзины со священными буддистскими книгами, и тем спасти этот народ от алчности, похоти и злобы.

Путешествие в Индию, естественно, было сопряжено со множеством опасностей, и ей приходилось вступать в единоборство со всякими чудовищами. Некоторые, потерпев поражение, превращались в друзей, но большинство оставались свирепыми. В играх она никогда не блистала и теперь почти во всех стычках терпела поражение. Игра допускала корректировку. После того как Обезьяна погибала энное число раз, Анна нажимала кнопку и продолжала игру с того же места, не возвращаясь к началу. Легендарная Обезьяна жульничала при всяком удобном случае, так почему бы не последовать ее примеру?

В заключение, если бы ей удалось доиграть до конца и доставить корзины с Писанием, она (как сообщалось в инструкциях) обрела бы свободу и преображение, став истинным Буддой. Однако на это должно было уйти много времени даже с корректировкой.

Ее дни обрели определенный распорядок. Утром она наблюдала за переговорами землян с хвархатами, днем разговаривала со своими коллегами, иногда оставаясь в их секторе весь вечер. Но чаще возвращалась к себе и читала или странствовала с Обезьяной.

Хварские женщины оставались на станции, хотя она с ними не встречалась. Головной Лугала Цу тоже оставался тут и следил за переговорами, как и Анна, издалека с помощью голограмм.

Все это она узнала от своих сопровождающих, но и только. Ей было неизвестно, ни что делают все вышеупомянутые, ни что они намерены делать дальше. Эйх Матсехар сказал, что не знает, а Хей Атала Вейхар объяснил, что не ему предполагать, о чем думают женщины или головные.

Лугалы, мать и сын, представлялись ей пауками в центре паутины, настороженными, готовыми действовать, едва настанет момент. Хотя Лугала Минти больше смахивала на жабу. Впрочем, Анна скорее симпатизировала жабам и прочим земноводным. Беззащитные, уязвимые земноводные вымирали от загрязнения среды обитания быстрее всех остальных животных на Земле. Жаб следовало лелеять и оплакивать, а не сравнивать с Лугала Минти.

Собственно, у нее не было сколько-нибудь веской причины относиться к Лугалам с недоверием — только безвкусная любовь матери к пышности и ее склонность ораторствовать о пакостности человечества. Достаточно ли этого, чтобы осудить двоих людей, когда сына она даже ни разу не видела?

Если ее сопровождал Вейхар, они разговаривали о человеческой литературе. Он спросил, какую бы еще книгу ему прочесть. Анна рекомендовала «Гекльберри Финна». Ему не мешает узнать про рабство.

— Да-да, — сказал Вейхар, — я о нем знаю, но мне оно непонятно. С какой стати кому-то вздумается порабощать — это правильный глагол? — женщин и детей? И почему мужчина соглашается подчиняться подобному?

Как всегда в разговорах с хвархатами Анна почувствовала, что упускает что-то самое существенное. Она не могла ответить на вопросы Вейхара, потому что не понимала, о чем он, собственно, спрашивает.

Когда ее сопровождал Матсехар, они говорили о театре. Вернее, говорил Матсехар, а она слушала. Он начал работу над своей версией «Макбета».

— Я начинаю понимать, как действуют человеки, когда ведут себя коварно. Ники сказал, что мне будет полезно прилететь сюда, и он оказался прав. По обыкновению.