Кольцо Небулона

Аркана стоит передо мной, её тёмные глаза сверлят меня, как лазеры, но я не отвожу взгляд. Лаборатория вокруг гудит, как живое существо: стальные стены блестят, как лёд, отражая резкий свет прожекторов, что режут мои глаза. Машины вдоль стен издают низкий гул, их датчики мигают зелёным и красным, как пульс умирающей звезды, а провода, что змеятся по полу, жужжат, как рой насекомых. Запах озона и машинного масла душит, смешиваясь с металлическим привкусом страха, что витает в воздухе. Мои руки скованы магнитными наручниками, их холод впивается в кожу, а ошейник на шее, тяжёлый, как цепь, гасит СИСТЕМУ, мою связь с миром. Я чувствую, как она умирает, как мой разум отрезан от всего, что делало меня мной. Киборги в чёрной броне замерли вдоль стен, их визиры горят голубым, винтовки нацелены на меня, и я вижу, как их пальцы дрожат, будто они ждут, что я разорву оковы одним движением. Их страх — это искра, что держит меня в сознании, но она слабая, почти угасающая.

Аркана наклоняется ближе, её дыхание касается моего лица, и я чувствую, как её слова, как яд, пытаются проникнуть в мой разум.

— Уничтожить тебя — глупо — Она говорит, её голос тише, как шёпот змеи, что гипнотизирует добычу. — Ты гений, Небулон. Мы перепрограммируем тебя, сделаем послушным, верным. Ты выследишь своих Небулонцев, уничтожишь их. А потом станешь нашим.

Я смеюсь — горько, коротко, звук рвётся из моего горла, как хрип умирающего. Но ошейник сдавливает шею, его металлические края впиваются в кожу, и я чувствую, как СИСТЕМА молчит, как мой разум голый, уязвимый. Я хочу плюнуть ей в лицо, сказать, что она никогда не сломает меня, но слова застревают, как камни в горле. Моя ярость горит, но она бессильна, как огонь в вакууме. Я вспоминаю Скверну, её алые глаза, её твёрдую улыбку, её обещание, и это держит меня, как якорь в бурю. Аркана машет рукой, и киборги двигаются, их шаги гудят по полу, как удары молота. Меня хватают, их перчатки сжимают мои руки, и я чувствую, как наручники жужжат, усиливая хватку. Они тащат меня к столу в центре лаборатории — стальному, холодному, окружённому проводами, что шипят, как змеи. Ремни защёлкиваются на моих запястьях, груди, ногах, их холод впивается в кожу, как когти. Иглы входят в вены, их уколы жгут, как плазма, и я чувствую, как что-то чужое течёт в мою кровь, как яд, что хочет переписать меня.

Мой разум мутится, мир кружится, как корабль, что теряет орбиту. Я цепляюсь за Скверну, за её образ, за её голос, но он ускользает, как песок сквозь пальцы. Воспоминания хлынули, но они не мои — или мои, но искажённые. Я вижу свои войны, свои победы, свои Небулонцы, но они тонут в тумане. Я вижу Скверну, её клыки, её верность, но её лицо расплывается, как голограмма, что гаснет. Затем приходят другие образы — яркие, чёткие, но фальшивые. Детство на планете, которой я не знаю, с песчаными бурями и красным небом. Служба в Федерации, где я якобы был солдатом, командиром, героем. Друзья, которых я никогда не встречал, их лица — как маски, что не держат форму. Эти воспоминания — как паразиты, что вгрызаются в мой разум, пытаясь стереть Небулона, заменить его кем-то другим.

* * *

Тьма рассеивается, и я просыпаюсь снова, но теперь я Дарен. Мой разум в клетке, как зверь, скованный цепями, но тело сильнее, кожа пульсирует светящимися линиями, что горят, как звёзды. Мои глаза видят больше — каждый шов на броне киборгов, каждый взгляд учёных, что суетятся вокруг. Лаборатория всё та же, но теперь она кажется меньше, теснее, как будто я перерос её. Аркана стоит в стороне, её тёмные глаза следят за мной, её улыбка — как маска, что скрывает сомнение.

— Добро пожаловать обратно, Дарен — Она говорит, её голос сладкий, но ядовитый, как газ, что душит незаметно. — Новый, улучшенный. Наш.

Я хочу возразить, ярость вспыхивает, как сверхновая, но что-то в моей голове щёлкает, как выключатель, и я замираю.

— Дарен? — Слово режет, как нож, и я чувствую, как оно пытается прилипнуть ко мне, как грязь.

Воспоминания — чужие, фальшивые — хлынули, как поток, что хочет утопить меня. Я вижу детство на планете с красным небом, где я якобы бегал по песчаным дюнам, смеялся с братьями, которых у меня не было. Я вижу службу в Федерации, где я якобы командовал отрядами, получал медали, смотрел на звёзды с чувством долга. Я вижу друзей, их лица — как голограммы, что мигают, не держа форму. Эти воспоминания яркие, но искусственные, как декорации, что рушатся под взглядом. Я вижу Скверну, но её образ размыт, как будто кто-то стёр её, оставив только тень. Мои жёны — Порча, Тьма, Заря — всплывают, но их предательство приглушено, как будто меня заставляют забыть, простить, принять.

Я сжимаю кулаки, линии на коже горят, и я чувствую, как мой разум борется, как Небулон цепляется за правду. Я вспоминаю их улыбки, их слова, их ложь, и ярость растёт, как огонь, что пожирает всё. То что я вижу, видел ли я это раньше? Первый ли это раз, когда мои воспоминания стараются пробратся наружу? И каждый раз я сталкиваюсь с этим образом?

— Нет… я Небулон — Мой голос хриплый, но твёрдый, как сталь, что не гнётся.

Аркана смеётся, её смех — как звон стекла, что дробится, её рука касается моего плеча, но я отшатываюсь, как от огня. А на голову буд то приземляется груз, что пытается выбить мое сознание

— Дарен — Она повторяет, её тон жёстче, как приказ. — Ты наш командир, наш солдат. Пойдём, познакомишься с командой.

Она ведёт меня через коридоры станции Эдем, холодные, безликие, где стены блестят, как полированный металл, а свет прожекторов режет глаза. Каждый звук — гул машин, шаги киборгов, что идут за нами, — режет слух, как нож. Я вижу фальшивые воспоминания, пробелы, где должна быть Скверна, где должны быть мои Небулонцы.

В ангаре меня ждёт команда — пятеро бойцов, их лица знакомы, но чужие, как отражения в кривом зеркале. Мужчина со шрамами, чьи глаза горят подозрением, женщина с холодным взглядом, что держит руку на оружии, андроид с красными линзами, чьи движения слишком механичны. Они зовут меня Дареном, их голоса звучат, как заученные строки, но их глаза выдают страх, недоверие. Я вижу это яснее, чем раньше: лёгкое напряжение в их плечах, быстрые взгляды, которыми они обмениваются, думая, что я не замечаю. Они не верят мне, и я не верю им. Я вижу пробелы в их словах, в их движениях, в моей памяти. Предательство жён, пленение, перепрограммирование — всё складывается в ужасающую картину, как пазл, что показывает мою сломанную жизнь.

А затем что-то вспыхивает. СИСТЕМА оживает, её сигнал слаб, как далёкая звезда, но с каждой секундой я чувстую как пламя разгорается внутри. Эмоции чт оя испытываю, все то что я только что пережил. Да СИСТЕМА всегда была такой, такой я ее задумал, в моменты сильнейших эмоций, она откликается ярче, чем когда либо еще. Уведомления мелькают в моём сознании:

Мои линии на коже загораются, их голубое сияние пульсирует, и я чувствую, как сила возвращается, как мой разум приходит в норму, как тело насыщается силой. Я вижу Скверну, её обещание, её жертву, и понимаю, больше нельзя сидеть сложа руки. Я не Дарен. Я — Небулон. И я не позволю больше ничего у меня отнять

Глава 24

Бах! Выстрел Грейс, что должен был оборвать жизнь Скверны, отзывается в моём разуме, как далёкий гром, раскатывающийся над бескрайними пустошами космоса. Но смерть не приходит — её холодные когти не касаются девуш. Время вокруг словно замирает, растягиваясь, как тонкая нить, готовая вот-вот лопнуть. И в этот момент я открываю глаза, лежу на платформе в медицинском отсеке базы Небулонцев, окружённый гудящими машинами, чьи датчики мигают алыми и изумрудными вспышками, подобно звёздам, что подают сигналы тревоги в ночном небе. Стены отсека, пронизанные пульсирующими багровыми жилами, кажутся живыми — они дышат в такт моему сердцу, их ритм отдаётся в моих костях, как древний пульс вселенной. Багровый свет, исходящий от стен, отбрасывает длинные, зловещие тени на холодный металлический пол, усеянный тонкими трещинами, словно карта давно забытых миров.

Запах озона и раскалённого металла впивается в мои лёгкие, острый, почти осязаемый, как память о битве. Резкий свет прожекторов, свисающих с потолка, бьёт в мои глаза, теперь острые, как у хищника, улавливающие каждую царапину на стальных панелях, каждый отблеск в стерильном воздухе. Моя кожа покрыта тонкими линиями, что мерцают голубым, их свечение дрожит, как отражение звёзд на неспокойной воде замерзшего озера. Я чувствую их тепло, их энергию, что струится по моим венам, как эхо СИСТЕМЫ, что пробуждается в моём разуме, подобно космосу, раскрывающему свои тайны. Каждая линия на моей коже — это нить, связывающая меня с чем-то большим, с силой, что я пока лишь начинаю постигать.

Я медленно встаю с платформы, её холодная поверхность гудит под моими ладонями, вибрация отдаётся в костях, как эхо далёкого двигателя, что приводит в движение целые миры. Мои мышцы напрягаются, но движения плавные, почти невесомые, словно я сам стал частью этого механического танца. Стены отсека, пронизанные багровыми жилами, пульсируют сильнее, их свет становится глубже, насыщеннее, отбрасывая на пол тени, что извиваются, как призраки прошлого. Машины вокруг продолжают свой монотонный гул, их датчики мигают, словно глаза неведомых существ, следящих за каждым моим движением. Запах озона становится гуще, смешиваясь с тонким ароматом электричества, что витает в воздухе, как предвестие бури.