Кольцо удачи

— А все-таки?

— Ты занят не знаю чем, только не мной.

— Ларочка, это не правда, и ты это знаешь. — Сытая расслабленность проходила, Камилл начинал терять терпение:- Расскажи. Очень прошу!

— «Кубышка» вчера ездила во Владимир.

— Ну?

— Возила ожерелья на худсовет в облисполком и в Росювелирторг. — Лариса замолчала. Вдруг глаза налились злыми слезами и она выпалила: Художественный совет забраковал бусы! Какой-то гад сказал, что они похожи на связки грибов!

— Это недоразумение, чушь. Что-то Инна Ивановна сделала не так. А ювелирторг?

— Там потребовали натурные образцы, описания, рекламные листовки, еще чего-то…

— Лара, это же рядовая бумажная волокита, которой еще никто не избежал! И на худсовете все будет в порядке, вот увидишь. Обыкновенное дело!

— Хорошо тебе болтать! Взял бы да и написал рекламу вместо своих стишков.

— Будет сделано!

Ночью у Камилла появились кое какие идеи. Однако с утра он все-таки зашел к Тане Боровик на пресс. С порога спросил:

— Ты чего это физикам таскаешь?

— Ой! — испугалась Танечка. — Кольцо не получается, а вас найти не могла. Решила проконсультироваться…

— Сколько экспериментов провела?

— Шестнадцать.

У нее выговорилось: «шишнацать».

— Покажи-ка журнал. — Усмапов принялся листать аккуратно заполненные страницы. — Так… С какой стороны модуля напускала водородный конденсат?

— С правой…

— А что было сказано-говорено?

— С той стороны неудобно же. — Татьяна запнулась. — Ой, я думала, что разницы нет.

— А теперь как думаешь?

— Камилл Маратович, я сейчас же повторю!

— То-то же, «шишнацать»! Кольцо занесешь ко мне.

Постороннему человеку могло покачаться, что Усманов пытается играть роль Наполеона. Как известно, великий император в решительный момент взмахом белого платка посылал в огонь гвардию: «Идите и принесите мне победу!» Однако Усманов нисколько не бравировал. Он уже получил водородное кольцо в мысленном эксперименте, и оно являлось для него реальностью. Кроме того, в данный момент его больше занимала рекламная листовка.

12

…И вот они лежат перед ним — два его произведения. Кольцо совсем легкое, тонкое. Оно напоминает алюминиевые колечки, на которых подвешивают тюлевые занавеси. Две-три щербинки на поверхности, по-видимому, повторяют шероховатости алмазного модуля. Цвет — не поймешь какой, возможно, серебристо-белый. Блеск явно металлический. Если повернуть очки на затылок и хорошенько прищуриться, то в кольце можно разглядеть свое собственное изображение. Оно растягивается от уха до уха или вытягивается от подбородка до лба — в зависимости от положения кольца. Изображение хохочет и подпрыгивает, у него явно хорошее настроение.

На безымянном пальце колечко болтается, на указательный не налезает. Самое его место — средний палец, здесь оно сидит необыкновенно уютно… Впрочем, все это мираж. На самом деле никакого кольца нет, потому что оно не имеет права на существование в данной термодинамической обстановке. Стоит моргнуть, как оно исчезнет, испарится… Нет, не исчезает… Значит, оно на самом деле существует — кольцо из металлического водорода.

Второе произведение называется просто — «Алмазное ожерелье». Это и есть рекламный листок. Впрочем, человек с поэтическим уклоном может воспринять его как стихотворение в прозе.

«Трудно рождаются алмазы: многотонные давления, тысячеградусные температуры, столкновения разнородных элементов… И еще десятки веков пройдут, пока солнце, воздух и вода раздробят застывшую магму, сбросят обломки в реку, которая тщательно отсортирует их; мягкое и легкое обратит в муть и размажет по земной коре, а тяжелые, твердые, искрящие самоцветы терпеливо отполирует и превратит в гальку. Просверленная галька станет бусинками, которые, взявшись за руки, создадут самоцветное ожерелье.

Тысячи лет земля отдавала алмазы и иссякла. На помощь пришли люди. Они придумали аппараты, в которых при многотонных давлениях и тысячеградусных температурах сталкиваются разнородные элементы. Искусственная магма застывает и превращается в самоцвет — тяжелый, твердый, сверкающий. Он намного красивее природного, прозрачнее и чище. И бусинки из него получаются намного быстрее, чем в реке. Месяц крутится тяжелый барабан, превращая угловатые кристаллы в матовую гальку. Еще через неделю — после тряски вместе с абразивными порошками и водой — получаются отполированные бусинки. Остается просверлить в них отверстия, и они, взявшись за руки, образуют алмазное ожерелье.

Вот они искрят перед вами, отливая всеми цветами радуги. Они прохладны и шелковисты на ощупь. Они могут перелиться из ладони в ладонь, как струйка родниковой воды. В знойный день они приятно холодят кожу, в мороз согревают…

Носите на радость!»

«Итак, мы имеем два новых произведения человеческого гения, — думал Камилл, — кольцо и листовку. Что лучше? Во-первых, для отца все дети хороши, а во-вторых, конечно, стихотворение! Оно могло быть написано единственным человеком, и не будь Камилла — не было бы и его. Металлический же водород является результатом научно-технического прогресса всего человечества. Не Камилл Усманов, так другой ученый в Киеве, Ереване, а то и вовсе в Америке, получили бы его завтра или через пять лет.»

Через два дня после того, как Камилл показал колечко отцу, и тот немедленно отобрал его и надел на палец, Таня Боровик отштамповала еще одно. При этом в алмазном модуле появилась трещина. Татьяна не сразу огорчилась, потому что ее занимала мысль: действительно ли металлический водород является сверхпроводником при комнатной температуре? Для проверки она зажала колечко в миниатюрные тиски и подвела к нему постоянный ток напряжением около ста вольт. А когда ослабила тиски, кольцо плавно взмыло в воздух, недолго попорхало по комнате и через открытую фрамугу улетело на улицу…

13

Таня Боровик маялась в приемной директора, разрываемая противоположно направленными векторами сил. Категорический приказ Камилла Маратовича принести кольцо гнал ее в кабинет, но страх перед директором вжимал в кресло с усилием примерно два «жэ». Блистательная Елизавета раскладывала по папкам какие-то бумаги и с неудовольствием поглядывала на заведующего музеем Степанова, который вел переговоры с Киевом. Суть дела, по-видимому, заключалась в том, что он должен отослать партию алмазов, но до сих пор не сделал этого. Разговор шел нудно, многословно, дело постепенно запутывалось, начались обоюдные обвинения и угрозы. Елизавета слушала, слушала и вдруг положила руку на рычаг аппарата.

— Что такое? — опешил Степанов.

— Одна телефонная минута стоит тридцать копеек, — резко сказала Елизавета. — И не из вашего кармана. Я устала оправдываться перед Гертрудой Дмитриевной.

Степанов даже задохнулся:

— Вы что себе позволяете?.. Вы понимаете, что я выполняю государственное дело? Речь идет о десятках тысяч рублей!

— По делу надо говорить коротко, а вы мямлите.

— Директор у себя? — угрожающе спросил Степанов.

— Войдете после Боровик — она пришла первой.

Чувствительная натура Тани не выносила грозовой атмосферы скандалов. Поэтому к импульсу, сообщенному ей Камиллом Маратовичем, добавился новый мощный вектор. Сложившись, они пересилили нагрузку в два «жэ», и Таня Боровик, с трудом оттянув тяжелую дверь, скользнула в прохладные апартаменты директора.

С начальством Татьяна общалась не так уж часто, поэтому не сразу узнала Марата Магжановича. Во-первых, Усманов похудел, что придало его фигуре стройность, а лицу — благородную утонченность. Во-вторых, он изменил прическу. Вместо короткой стрижки, которая усугубляла оттопыренность ушей, появились дивные каракулевые кудри. Это был самый настоящий каракуль мелкие завитки, в художественном беспорядке теснившиеся на голове. Морозное серебро седины значительно повышало их ценность. Марат Магжанович явно помолодел, похорошел, но выражение лица его казалось печальным, как будто происшедшие перемены огорчали его.