Колдовство во благо
Шрифт:
Четверо переглянулись, понимая, что каждый думает о том же. В Асгарде не принято было говорить о страхе, ведь он считался величайшей слабостью, а слабости в Золотом Городе не приветствовались. Сейчас же мужчины и женщина даже не смели признаться в его наличии даже друг другу.
– Как думаете, Локи там?
– не выдержав молчания, спросил Огун.
– Не знаю, но если он там, то он достоин уважения, - Сиф, не веря, что сказала это, отвернулась от друзей и посмотрела на полуразрушенный дворец Эльвиднир. На душе было неспокойно.
Погрузившись в свои мысли, девушка даже не заметила, как над самой ее головой бесшумно пронесся ворон.
***
Больно. Как же ему больно.
Мужчина, заключенный в тюрьму в форме
Ему просто было больно.
Постепенно он начал осознавать, что существует еще что-то кроме боли. Он вспомнил, хотя медленно и не сразу, кто он такой. Первым в сознание появилось имя. Оно прогремело как гром среди неспокойного неба боли, оглушая и озадачивая. Тор. Сильное, емкое. Первое время мужчине чудилось, как сотни голосов зовут его, повторяют раз за разом, захлебываясь в восторге.
И Тору это нравилось. Он улыбался сквозь боль, вспоминая все эти возгласы, радовался, переживая раз за разом события давно минувших дней. Там он был счастлив. Рядом был отец, мама улыбалась нежно, брат поддерживал, хоть и не всегда соглашался. А еще были друзья с их постоянными выдумками и затеями: пирами, охотой и вылазками в другие миры. Сколько было же приключений, сколько воспоминаний: общего горя, радости, покоя…
Тор как будто проживал свою жизнь заново. Страдал, веселился, молил о чем-то. А потом все эти эмоции разом исчезли, будто никогда и не существовали в душе наследного принца. Их как будто выкачали, удалили из измученного болью разума, оставив только пустоту. Воспоминания никуда не исчезли, но Тор, как не старался, не мог вернуть утраченное.
А еще Тор постоянно чувствовал рядом чье-то присутствие. Холодное, безразличное. Именно эта сущность высасывала его эмоции, заменяя непонятно на что. Питалась неохотно, как это делают пресытившиеся богачи: не доедая до конца и с некоторой ленцой. И Тору, несмотря на оскорбительное понимание, что он просто обед, было несколько обидно. Неужели он, находясь в плену, не достоин быть оцененным как редкое блюдо? Гордость воина брала свое. И пусть Тор не знал, кто взял его в плен, зачем это происходит и сколько будет продолжаться, он жаждал вырваться и встретиться с противником, как подобает бойцу: с молотом в руках в битве до последней капли крови.
Но Мьёльнир, несмотря на зов хозяина, не возвращался. Должно быть, затерялся где-то в Девяти Мирах и не мог добраться до хозяина.
Понимание этого пугало, но не могло заставить Тора покориться судьбе. Постоянная боль и колдовство, которое было настолько сильное, что даже Тор почувствовал его сразу же, лишили воина возможности слышать и ясно видеть. Одинсон с трудом различал тени, скользящие мимо его темницы. Чаще он понимал, что рядом кто-то есть по изменившейся температуре: становилось так холодно.
Его не кормили. Воды давали лишь столько, чтобы хватило для поддержания организма на грани жизни и смерти.
К моменту, когда воду принесли в четвертый раз, - по-другому в этом месте невозможно было определить, сколько прошло времени, - Тор обессилел. Не осталось ничего кроме боли, а тело, прежде здоровое и сильное, стало стремительно терять вес. Организм лихорадочно искал воду, чтобы выжить любой ценой.
Когда воду принесли в восьмой, Тор уже не узнавал собственное тело. Мышцы как будто испарились: стали совершенно тонкими, как у мальчишки-новобранца, и обещали исчезнуть окончательно. Сил, чтобы начать тренироваться прямо в камере и хоть как-то восстановить былую форму, не осталось. Даже упрямство и жажда справедливого отмщения постепенно исчезли.
На смену им пришло отчаяние.Никто не знает, что он в плену. Никто не придет на помощь.
«Никто не узнает о моем позоре», - на десятый день тело подвело Тора. Он больше не мог ходить и просто лежал. Обнаженный. Истощенный. Совершенно опустошённый.
Слезы сами текли по щекам Тора, а тьма, все сильнее сгущающаяся вокруг его камеры, ликовала, видя, как ломается сильный воин. Осталось совсем немного надавить, и бессмертная душа аса будет принадлежать Хель.
***
Железный лес встретил Локи зловещим позвякиванием. Металлические подобия листьев и ветвей, потревоженные непонятно откуда налетевшим ветром, неприятно царапали его сквозь ткань, когда Локи, стараясь быть незаметным, пробирался сквозь кустарники. Возможно, эта осторожность была лишней, ведь и так никто не стремился выходить из Эльвиднира, величественного полуразрушенного дворца Хель, и, следовательно, никто не мог увидеть Локи. Но маг, находясь в тылу врага, просто не мог изменить своим старым привычкам.
Пребывая без возможности колдовать, он постоянно чувствовал себя как воин, вышедший на поле брани без брони: совершенно незащищенным. И единственной возможностью унять свое беспокойство, все время норовящее перерасти в паранойю, была подобная разведка. Три круга по каменным тропам вокруг дворца, спуск к берегу реки Гьелль, в которой иногда можно было выловить невезучие души, чтобы в последствие передать их немой страже Хель и заслужить поощрение, - и снова бдение в хранилище душ.
Локи не изменял своего маршрута, позволяя страже наблюдать за собой. Мертвые мужчины не видели в нем, а точнее в слабой набожной эльфийке, угрозы, и позволяли делать все, что душе вздумается. А капелька обаяния, приправленная лестью и напускным кокетством, сделали из Локи объект общего достояния. Многие стражники, хоть и были давно мертвы, желали привлечь внимание эльфийки и потому молчали о ее необычных похождениях, опасаясь, что нелюдимая владычица пожелает уничтожить эту душу.
И Локи этим бессовестно пользовался. Стравливал между собой стражников, а сам ускользал, чтобы все хорошенько обдумать и немного остудить пыл душ. Локи опасался, что если так продолжится дальше, мертвецы сговорятся и просто изнасилуют его.
«Вернусь в Асгард и ужесточу наказание за насилие», - решил Локи, аккуратно спустившись с холма. Но эта благородная мысль потонула среди неприятных размышлений.
Вчера, на десятый день своего пребывания в Хельхейме, он наконец-то смог найти брата.
Но то был не тот Тор, к которому так привык Локи. Истерзанная оболочка, из которой высосали практически все эмоции, сломленная и вряд ли еще способная к сопротивлению. Душа Тора, которая, к великому счастью Локи, была не отделена от тела, исчезала на глазах. Появления Локи Тор даже не заметил, что наводило на мысли о потере зрения.
«У меня совсем мало времени», - раз за разом повторял себе Локи. План постепенно складывался в голове, дополнялся новыми деталями, но никак не мог стать полностью безопасным. Впрочем, в каждом плане Локи существовал риск.
И этот риск сейчас зашкаливал. Больше всего нервировало отсутствие какой-либо информации о нахождении Хель. Хозяйка Хельхейма была неуловима для внимательного мага, который одновременно жаждал и боялся встречи с владычицей. Было страшно и одновременно интересно посмотреть на Хель, понять какова она как противник. О ней же было совершенно ничего не написано в книгах! К тому же, после такой встречи, можно было бы уточнить план побега.
«Да, обязательно. Если бы после этого я выжил», - Локи усмехнулся, но увидев свое отражение в одном из листьев, помрачнел. Как же ему надоело это женское тело! И чем дольше он остается в этом облике, тем сложнее будет вернуться в родное тело. И это знание заставляло торопиться вдвойне.