Колдун 2

Надел форму, взяв чистую рубаху с коротким рукавом, нацепил на шею амулеты защиты — я их снял вчера перед тем, как лечь в постель. Просто не хотелось, чтобы они болтались перед лицом Вари, когда я буду на ней…хмм…лежать. Так и представил, как они раскачиваются — туда-сюда…туда-сюда…и Варя спрашивает: «А что это у тебя за штуки такие?» И что ей ответить? В принципе могу сказать, что это мои обереги, которые мне ведьма подогнала, тогда меньше будет вопросов — пусть у нее и узнает, что за обереги это такие.

Браслет надевать не стал — погорячился я с ним. Столько сил потратил, и ради чего? Женщин завлекать? Так они и так на меня чуть не прыгают…если верить Варе. А не верить ей у меня нет никаких оснований. Когда заколдовывал браслет, считал, что он будет влиять на ВСЕХ людей. Все, кого встречу, будут выказывать мне доброжелательное отношение, а это очень бы даже неплохо. Когда люди тебя любят — жизнь становится гораздо проще.

Задумался. Может сейчас пойти в лабораторию? А что, мужики заняты в гостиной, если что-то им понадобится — покричат. Ну даже если и вдруг увидят вход в лабораторию — так и что с того? Все равно не поймут, что же они на самом деле увидели.

Посуду мыть не стал и Охриму приказал, чтобы он ее не трогал — по понятным причинам. Варя придет, займется посудой. Ну или потом помоем — не при рабочих же колдовством заниматься? Увидят, как посуда сама собой перемешается по воздуху, сама моется…хе хе…

Взял папку с бумагами и пошел в пикет — работать. Бумаги разобрать, посмотреть по датам, чем заняться в первую очередь — участковый, я в конце-то концов, или нет? А участковый — это в первую очередь отписывание от бумаг. Бегать, ловить и карать злодеев — это оставим для оперов, это их работа, участковый в основном делопроизводитель, он пишет…пишет…пишет. ПИШЕТ! Пишет, мать его за ногу!

Жарко. Вышел из дома — солнце буквально врезало по башке! Печет! Лето началось! Настоящее лето!

В пикете еще хуже, чем снаружи — душно, пахнет краской и пылью. Нежилым пахнет. Надо что-то с пикетом делать…кондиционер сюда поставить? Хмм…а почему бы и нет? И оборудовать как следует — чтобы не такой был убогий сарай, а настоящий кабинет.

Только выложил бумаги на стол, стал просматривать, раскладывать по стопкам — звук работающего двигателя автомобиля. Поморщился — неужели Зинаида пожаловала? По времени — вполне может быть, что она. Хотела ведь к десяти часам подрулить.

Посмотрел в окно — черный гелендваген, похожий на здоровенный угловатый сундук. Чуть запыленный, но видно, что за ним ухаживают — моют, натирают мастикой. А чего бы не мыть и не натирать — если у тебя имеется личный водитель?

С пассажирского сиденья выбрался человек, которого я никогда в жизни не видел. Точно — не видел, уверен в этом. Худощавый, лет сорока пяти, коротко стриженый, чисто выбритый. Двигается легко, ни одного лишнего движения, все в тему — так двигаются спортсмены, всю свою жизнь посвятившие оттачиванию мастерства. Он вроде ленив, расслаблен, но видно — может мгновенно взорваться вихрем движений, и тогда тебе точно не поздоровится.

Но это не спортсмен — точно, не спортсмен. Или чей-то телохранитель, или…как там их называют? Безопасники? Вот, скорее всего — он. Кстати, чем-то напоминает Кевина Костнера из «Телохранителя» — такой же невидный, не бросающийся в глаза, спокойный и опасный, как три кобры вместе взятые. Скорее всего — бывший гэбэшник из «Девятки», управления охраны КГБ СССР, слыхал я про этих типов. Лучше им на дороге не попадаться…

«Костнер» проследовал к открытой двери пикета, без стукатолкнул дверь и вошел, и тут же проследовал к столу, за которым я разбирал бумаги. Садиться на стул не стал. Посмотрел мне в глаза — внимательно так, будто запоминая, потом достал из кармана незапечатанный конверт, бросил его на стол передо мной.

— Здесь триста тысяч рублей. Анастасия Павловна сказала, что этого достаточно за вашу работу. Еще она передала, чтобы вы не пробовали ей звонить и вообще как-то ее беспокоить — это будет расценено как вымогательство, и вы неминуемо пострадаете. Очень сильно пострадаете. И что для мошенника всегда найдется статья. Или могила. Вам все ясно?

— Мне все ясно! — ответил я, чувствуя, как веселое бешенство захлестывает меня, как волна цунами — Тогда и вы передайте Анастасии Павловне: шестьсот тысяч. Теперь мои услуги стоят шестьсот тысяч. И принести она их должна сама. Лично. И попросить прощения. Тогда, возможно, я ее и прощу. Не люблю кидал, понимаете? Нет, вы ничего не понимаете…не знаю как вас там. Все, свободны.

Я опустил взгляд к бумагам, давая понять, что разговор закончен, и к чести мужчины надо сказать, что он не стал вести пустопорожние разговоры, угрожать, вести себя как гопник — просто повернулся и вышел, не дрогнув ни одним мускулом на лице. Я же проводил его взглядом в спину, дождался, когда засопел движок «гелика», и только тогда посмотрел на лежащие передо мной деньги.

Вот же какая штука! Впору взять эти деньги, и сжечь! Сейчас возьмешь их в руки, а вдруг они меченые? Вдруг на них состав, которые пачкает руки? Или написано «взятка»? Что будет видно только в свете ультрафиолетовой лампы…

Кстати — интересный вообще-то вопрос. Вот представить, что некто не хочет платить мне денег. И ему проще меня закрыть за вымогательство, за взятку — чем честно со мной расплатиться. Или убить. И что тогда?

Насчет убить — все понятно, с этим делом я вроде как разобрался, амулеты не дадут меня так просто грохнуть (Наверное! Я же в деле их не пробовал!). А вот если на меня натравят правоохранительные органы…что я буду делать?

Вариант — вначале вырубить тех, кто придет меня арестовывать, а потом их всех «загипнотизировать». Они просто физически не смогут меня арестовать. Меня только ракетой убивать! Баллистической! Издалека! Или расстрелять из гаубиц. Или «Градов». В общем — исключить мой контакт с группой захвата.

И начнут они именно с этого — вот, к примеру, сейчас этот лощеный тип в дорогом черном костюме и галстуке (в такую-то жару!) записал мои слова о том, что банкирша мне должна денег. Передал их этой суке. Сука активировала связи, и подконтрольные ей менты возбудили уголовное дело по факту вымогательства и мошенничества в особо крупном размере. За мной отправилась группа — арестовать. Я их всех положил (неважно, куда дел — в озеро отправил, или закопал — все равно). Или же «загипнотизировал», внушив, что они меня не видели, не нашли (запросто можно!). Что дальше?

А дальше еще одна группа. И еще одна. После третьей группы — тайное выдвижение разведчиков. Следом — снайпера. У снайперов не вышло — они в меня не попадают. Тогда захватывают, к примеру, Варю, и требуют, чтобы я объявился. Или берут в заложники Варину дочку, заставляя Варю выбирать — меня грохнуть, подлив яда, или же проститься с дочкой. То есть на стадии исчезновения трех групп оперов мне придется просто отсюда уехать — жить тут точно не дадут. И ехать на перекладных, не покупая билетов, платя за все наличными — иначе проследят путь по снятию денег в банкоматах или расплате за товары картой.