Колдун одиннадцатого мира

Если повернуть голову назад то можно увидеть Синди Лоусон — члена совета директоров Alphabet, крупнейшего ай-ти гиганта, посоревноваться с которым могут только Abstergo и Microsoft, а рядом с ней сидела другая саудитка — Джана ибн Алуфин Аль Махмун, председатель совета директоров Saudi Aramco, крупнейшей нефтяной компании, умудрившейся в свое время щелкнуть по носу даже старшего Хекматьяра.

Были тут и более… экзотические знаменитости. Так на подъезде я заметила машину с символикой Doom Incorporated, а это значит что наша латверийская затворница нарушила свое обещание и появилась на одном мероприятии со своей заклятой подругой. Мелькнувшие в толпе желтые глаза Рэйлин Ричардс я не спутаю ни с чем. Как и рыжую шевелюру Нормы Озборн и платиновую макушку Лидии Харди. Не знаю как глава простого благотворительного фонда умудрилась попасть сюда, ведь битвы за каждое кресло шли не шуточные, но может быть связь между ней и платиновыми волосами у младших Хекматьяров имеет под собой более весомые основания.

— Начинается… — Прошептала мне на ухо Пеппер, пока я думала о возможных половых связях одной древней развалины со старшей Харди. Все же на момент зачатия старику было 80 лет. В таком возрасте у мужчин уже ничего не должно стоять.

— Вижу. — Ответила я, заметив как с хлопком начал гаснуть свет, а на сцену, большая часть которой была закрыта толстой черной занавеской, начал светить одинокий луч, в середине которого стоял…

«Старик Хекматьяр? И на нем?!» — От увиденного у меня натурально глаза на лоб полезли.

Все ожидали, что презентовать настолько раскручиваемый проект будет либо Каспер, либо Коралин, как действующие наследники и те, кто в последние годы брал на себя бразды правления вместо стареющего отца. Тот для своих 110 лет хоть и выглядел живчиком, не давая заподозрить у себя даже намека ни деменцию или маразм, но все меньше показывался на людях и с каждым днем выглядел все более усталым.

Даже сейчас он стоял, опираясь на светящийся голубыми огнями легкий экзоскелет, основа которой была мне до боли знакома. Сама такую вижу каждый день, когда над чертежами костюма работаю.

«Наверняка скопировали с брони Воительницы» — Подумала я, немного нахмурившись пока, весь зал встретил главу Abstergo дежурными аплодисментами.

— Добрый вечер, дамы и господа. — Поприветствовал он, сделав шаг вперед, почти не опираясь на свою любимую трость. Это наверно было еще одной особенностью Хекматьяра — не смотря на возраст он почти не ссутулился и всегда стоял с высоко поднятой головой, из-за чего и получил одно из своих многочистленных прозвищ. Несгибаемый. — Я рад вас видеть в это прекрасный день, ибо сегодня вы все станете свидетелями настоящего чуда.

Сказав это он ударил концом своей трости по полу, после чего завеса, закрывавшая большую часть стены, начала медленно отъезжать.

— Я начну издалека. — Продолжил говорить Хекматьяр, слегка прищурив глаза. Его голос не давал даже намека на его возраст. Сильный и твердый, пробирающий до самых костей. — Моя семья веками служила этой стране.

Сзади него резко появилась проекция, на которой было изображено небольшое, всего в пять колен, семейное древо.

— Моя прабабка, Амелия. — Картинка сменилось на старинный портрет молодой черноволосой женщины, одетой в облегающий военный костюм 18-го века. — Одна из восьми матерей-основательниц, одна из самых главных просветительниц своего времени. Первая приверженка движения Красного Креста в Америке и ярая противница рабства.

Картинка еще раз переключилась и теперь на экране горела другая голограмма.

— Моя бабушка, Петра Хекматьяр. — Сказал он, с ностальгией и любовью смотря на черно-белую фотографию рыжей заводной девчонки, в простом белом платье и пиджачке. — Мать первой промышленной революции. Основательница ряда благотворительных фондов, действующих и по сей день во всех странах мира. Миротворица, благодаря которой во время Гражданской войны погибло гораздо меньше людей, чем могло.

Следующая фотография и теперь на зал смотрела серьезная женщина в костюме, от одного взгляда которой хотелось вжать голову в плечи. Я прекрасно знала кто это, как и большинство сидевших в зале.

— Моя мама, Фелиция Хекматьяр. — По доброму хмыкнул он, немного повернув голову и бросив взгляд на портрет женщины. — Она была сильной женщиной, хоть и излишне жесткой. Большая часть мира и Америки навсегда запомнили ее как Железную леди, расширившую наш семейный бизнес на весь мир, используя любые методы. Первая Мировая война, эпидемия испанки, голод в Азии и Африке, гремевшие по всему миру революции… Она построила основу нынешнего Abstergo и стала лиуом второй промышленной революции, опираясь на горе и несчастье других.

«Мда, представляю сколько хейта сейчас польется на его компанию» — Подумала я, прикусив нижнюю губу. Занавес тем временем окончательно отъехал, но из-за яркой голограммы происходящего за ним не было видно. — «Люди такие. Обгадят, забудут, им напомнят и опять обгадят»

— Но я старался это изменить. — Продолжил говорить Хекматьяр, смотря в зал своими древними и до ужаса уставшими глазами. — Великая Депрессия, Вторая Мировая Война, голод в Корее и Вьетнаме, эпидемия холеры и тифа в Индии и Африке, создание новых лекарств и вакцин, открытие искусственного оплодотворения и прочих вещей, которые должны были помочь простым людям.

Он ненадолго прервался, взял с рядом стоявшей трибуны стакан воды и, промочив горло, продолжил:

— Забавно, что в тот момент, когда это создавалось, я не надеялся хоть на какую-то прибыль. — В ответ на такое заявление в зале прокатились легкие смешки. О том, сколько Abstergo принесло его фармакологическое и медицинское направление здесь знали все. — В тот момент все говорили мне о бесперспективности этих исследований. О том, что я потрачу миллиарды долларов и никогда не отобью эти разработки. Но я рискнул и пошел вперед, в неизвестность, навсегда оставив свое имя в анналах истории.

Поднявшиеся в зале аплодисменты не были простой формальностью. Все признавали, что стоявший на сцене старик, которого раньше за глаза называли «Мегалодонном», имеет право о себе так говорить. За последние шестьдесят лет 10 % всех важных мировых изобретений, начиная простейшим пенициллином, заканчивая сложнейшими лекарствами и имплантами, повторить которые не мог никто в мире, вышли из стен Abstergo, а значит могли считаться его детищем.

— Но сегодня пришло время сделать мой последний шаг. — Продолжил говорить Хекматьяр, еще раз ударив тростью и голограмма пропала, открыв вид на три большие футуристичные камеры, будто сошедшие с экранов телевизора. Крупные, с идущими за ними толстыми кабелями, они вызывали оторопь, особенно смутно знакомой мне надписью.

CRYO?

Криокамеры? Но зачем?

— Amesha Spenta. Бессмертные. — Сказал Виктор, подойдя к одной из камер и положил на нее руку. — Первые семь сущностей, созданные Ахура Маздой, Богом-Создателем в зороастризме. Идеальные, вечные. Так почему мы не можем быть такими?

После его слов на сцену вышел молодой парень, медленно передвигающийся с помощью двух костылей, ведь правой ноги ниже колена у него не было.

— Его зовут Алекс Мерсер. — Представил его Хекматьяр, положив ему руку на плечо. — Он простой парень, живущий в Бостоне. Учился на втором курсе археологического университета, мечтал исследовать древность и раскрывать людям тайны наших предков. У него даже две невесты были с одного с ним курса. И теперь эта мечта испарилась.