Колдун
Шрифт:
– А Владимир как рубанул! – донесся оттуда хвастливый мужской голос. – И хоть верьте, хоть нет – одним ударом троих свалил!
Полева протолкалась сквозь ватажку внимающих хвастуну горожан и в самой ее середине увидела раскрасневшегося от собственной значимости парня в островерхой красной шапке. Гонец, сообразила она, растерянно оглядывая незнакомые лица теснящихся возле рассказчика мужиков. Миролюба среди них не было. Она уже начала было проталкиваться назад, как гонец заговорил о Рогнеде.
– Ее тамошний знахарь спрятал, – полушепотом, будто открывая страшную тайну, поверял он. – Добрыня его спрашивал, спрашивал, а правды так и не узнал. Совсем расстроился, а потом невесть откуда явился тот самый зеленоглазый, что давеча у нас в городище с Альбом
Пораженные слушатели дружно ахнули. Раздуваясь от внимания, гонец повысил голос:
– А еще я вам скажу, что он и верно колдун. Его даже Добрыня побаивается, хоть и ходит с ним не разлучаясь, будто с лучшим приятелем. Болтают, что колдун этот в Киев собирается, с кем-то там в сговор вступить хочет и весь поход наш от него будет зависеть!
– Ну, это ты хватил! – недоверчиво выкрикнул кто-то позади Полевы. – Наш князь за правое дело бьется, ему и без колдовства удача под ноги шелковый ковер постелит!
– Может, и так, – согласился гонец. – А только, когда мы из Полоцка уезжали, Выродок, так этого колдуна кличут, тоже из городища ушел. Я его у ворот видел, он по дороге не пошел, свернул в лес и пропал, словно блазень.
Обсуждая повадки странного колдуна и припоминая загадочную смерть Альвова брата, слушатели дружно загомонили, но Полева уже ничего не слышала. Ее грудь сдавило болью, в глазах в веселой пляске завертелись радужные блики, сжигая краски и звуки, слепое солнце рухнуло на голову.
– Эй, люди! Бабе худо! – завопил кто-то, подхватывая ее на руки.
– Водички ей, водички, – закудахтала узколицая женщина в простом платке. Рассказчик, а это именно он поймал Полеву, бережно плеснул ей в рот пригоршню воды из принесенного кем-то корца.
– Не в рот лей, а на лицо! – перекрикивая друг друга, посоветовали ему сразу несколько голосов.
Их-то и услышал проходивший мимо Миролюб. По гомону он сразу понял – люд собрался не байки слушать – случилось что-то, и, прихватив за рукав вылезающего из под ног взрослых мальчишку, спросил:
– Что там?
– Бабе худо, – равнодушно отмахнулся паренек, но, глянув варягу в лицо, азартно прищелкнул языком: – Да ведь она в вашем доме живет!
– Пустите! – Отбросив мальчишку, Миролюб растолкал людей и, присев перед Полевой, положил ее голову себе на колени. – Она моя сестра! Уйдите!
– А где ж ты раньше-то был? – обвиняюще откликнулся чей-то голос. – Ее тут чуть не затоптали, а ты блудил где-то!
Старательно растирая уши Полевы горячими ладонями, Миролюб смолчал. Он и впрямь блудил – ходил без цели, стараясь охладить гнев после ссоры с отцом. Кабы знал, что Полева выскочила за ним, – разве оставил бы одну? Мерянка нравилась ему – ни у кого больше не было таких чудных, шелковых волос, такой мягкой кожи и таких озерных, светящихся изнутри глаз. И характером она оказалась нежна и мягка, словно воск. Миролюба раздражало лишь ее странное, почти безумное стремление уйти. Правда, худо было лишь поначалу, а затем она быстро сдалась, но все же часто поздними вечерами, когда все уже ложились спать, она потихоньку уходила из избы. Полагая, что Полева бегает на свидания к бросившему ее лаготнику, злясь и ревнуя, Миролюб однажды отправился за ней следом и там, на берегу Мутной, притаившись за кустом калины, он увидел, как, вздев к темнеющему вдали лесу худые руки, протяжно, словно выкликая из его мрачных глубин кого-то неведомого, Полева затянула грустную, похожую на жалобные журавлиные клики, песню. И так сильна оказалась рвущаяся из ее души тоска, что он не выдержал – зажал уши и побежал прочь. Тогда-то он и понял, что никто не сможет отвадить ее от той нелепой, покинувшей ее любви. Только и его ничто уже не могло спасти… Оставалось лишь надеяться, что однажды красивая мерянка покорится судьбе и подарит ему если не свое сердце, так хотя бы свое манящее, прекрасное тело.
– Полева! Полева! – склонившись к уху мерянки, зашептал он. Звуки знакомого голоса потянули Полеву из темноты. Вглядываясь в плывущее сквозь
туман лицо Миролюба, она улыбнулась:– Миролюб? А я тебя искала… – И вдруг, вспомнив что-то, резко села: – Ты хотел уйти в Киев?
– Да, – негромко признал варяг.
Опираясь на его руку, мерянка поднялась, качнула головой:
– Возьми меня с собой!
– Зачем? – Миролюб хотел было огрызнуться – куда, мол, тебе в самое пекло, – но, чувствуя на себе внимательные взоры зевак, потянул Полеву подальше от толпы: – Пойдем-ка, поговорим…
Сгорая от стыда за нее, на виду у всех позорно влезающую в мужские дела, он втолкнул мерянку в полутемный старый овин, припер ее к стене:
– Что ты задумала? Я – воин, мне самое время в поход с князем, а что тебе там делать? Иль не знаешь, что на войне никого не жалеют?
Серые глаза Полевы пристально уставились на него – аж захотелось поежиться…
– Я пойду с тобой. Ты пойдешь, и я пойду! – твердо повторила мерянка. – И отпусти меня. Мне больно!
Только теперь Миролюб ощутил, как сильно сдавливает ее запястья. Смутившись, он разжал пальцы и вдруг сообразил: все ее речи – это хитрости его упрямого и трусливого отца! Это коварный старик послал ее, велев прикинуться больной и наказав пригрозить ему своим уходом. Мнил, пожалев девку, сын одумается, ради любви откажется от чести и славы! Нет, не выйдет!
Он покосился на потирающую запястья Полеву. Красива змея! Тишком да молчком с отцом столковалась, надумала поиграться его любовью! Что ж, сама виновата!
Ловко скользнув к бабе, Миролюб бросил ее на солому:
– Значит, со мной отправиться желаешь?! А с чего бы вдруг? Может, полюбила?
И, не дожидаясь ответа, склонился над упавшей на спину мерянкой. Ее припухлые алые губы обожгли его горячим дыханием, в серых глазах мелькнул страх. «Ага, – сгорая от дикого желания впиться в ее маняще приоткрытый рот, усмехнулся Миролюб. – Испугалась! Поняла, что я ее раскусил.»
– Подожди… – протестующе шевельнулась под ним Полева.
– Подожди?! – Миролюб прижался к ней, лишая возможности вывернуться. Он уже не мог ждать! Ее мягкие, округлые груди, обжигая, вдавливались в его тело. Потеряв рассудок от ее желанной близости, Миролюб стиснул руки мерянки и прильнул ртом к ее припухшим губам. Силясь высвободиться, Полева забилась, но ее сопротивление лишь раззадорило парня. Оторвавшись от ее губ, он скользнул щекой по нежной шее, рванул зубами ворот срачицы. Некрепкая ткань затрещала и разошлась, обнажая белые подрагивающие груди с завлекающе темными шишечками сосков.
– Пусти! Не надо! – чувствуя, что вот-вот произойдет нечто непоправимое, вскрикнула Полева. Никогда не обижавший ее Миролюб стал вдруг чужим и неприятным. Неужели когда-то он нравился ей? Неужели даже пыталась сравнить его с исчезнувшим Выродком?
– Пусти?! – прохрипел он, расслышав. – Нет, хватит! Я и так Долго ждал!
По изменившемуся голосу парня Полева поняла – словами его не остановить, и забилась изо всех сил, взывая к чужой помощи. Ее голос взмыл к невысоким балкам овина и, сорвавшись, пропал. Теперь Полева могла лишь тонко сипеть и биться, отчаянно сопротивляясь напору сильного мужского тела. Сухая солома больно колола ее кожу, забивалась в волосы, но Полева этого не чувствовала. Заведя локти ей за голову, Миролюб перехватил их одной рукой, а другой спустился к ногам. Хриплое дыхание парня обжигало Полеву огнем, а скользящие по телу руки казались гадкими и жестокими.
– Давай, давай… – восторженно прохрипел Миролюб, силой раскинув ее судорожно сжатые колени. – Иди сюда…
– Нет! – Она не знала, откуда взялись силы для этого последнего, протестующего вопля. Полева никогда и никому не принадлежала против своей воли, и единственный, кто имел право так поступать с ней, был Выродок. Только он никогда не позволил себе столь низко пасть. Он скорее убил бы ее…
Всхлипывая, Полева увернулась от ищущих ее рот губ Миролюба и, вспоминая Выродка, закрыла глаза. Нынче зеленоглазый колдун идет в Киев и не ведает, что, задыхаясь в постылых объятиях, она вспоминает о нем…