Колдунья-индиго

Небрежно постучав в уже открытую дверь, брюнетка переступила порог комнаты и сделала несколько шагов, направляясь к вычурному то ли шкафу, то ли комоду красного дерева в стиле Людовика — надцатого с инкрустацией из самоцветов тоже старофранцузского происхождения, но была остановлена хозяйкой бесценного комода:

— Лида, ты же видишь, я разговариваю с человеком. Неужели трудно подождать несколько минут за дверью? Обязательно нужно мне мешать?

— Вы же сами велели найти ветровку, — дерзко возразила строптивая брюнетка, явно не собираясь отправляться за дверь, и при этом посмотрела на Панова. — Наверное, ее засунули в этот шкаф, — и она указала пальцем на старофранцузский раритет.

— Тут ветровки нет. Я просила тебя поискать ее в гардеробной. И между прочим, два часа назад! Неужели двух часов тебе не хватило, чтобы выполнить мою просьбу?

— В этой свалке ничего не найдешь и за четыре часа! — продолжала дерзить горничная.

Бледные щеки болящей Юлии покрылись легким румянцем:

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Какая свалка?

— Вот точно такая же! — смелая Лида подошла к старофранцузскому шкафу и распахнула самоцвето-инкрустированные дверцы. Из внутренностей аристократической мебелины вывалилась беспорядочная куча предметов женского интимного туалета.

Щеки Юлии расцвели кумачом:

— Я тысячу раз просила тебя навести здесь порядок!

— Да я тысячу раз порядок наводила — на следующий день опять та же мешанина!

— Потому что ты каждый раз все раскладываешь по-разному. Чтобы что-то найти, приходится все переворачивать вверх дном! Ты никак не можешь понять: каждая вещь должна лежать на своем, раз и навсегда отведенном для нее месте. Хотя бы брала пример с Оксаны, она все делает аккуратно.

— Ах, мне брать пример с Оксаны?! — взъерепенилась Лида. — Ладно. Тогда я тоже буду бить Усладу и Руслану мокрой тряпкой по мордам, когда они нагадят на ковер в зале. А ваши милые собачки делают это постоянно! Не зря бедняга Дэн и покойный дорогой мой… наш Никитусик называли их Уся-Руся!

— Что?! Как?! Мокрой тряпкой?! Усладу и Руслану?! — разгневанная Юлия всплеснула руками, захлебываясь в бурлящем эмоциональном потоке боли и возмущения.

Но тут в комнату вбежала Оксана, явно подслушивавшая за дверью, и набросилась на Лиду:

— Ты все врешь! Я не била Усладу и Руслану мокрой тряпкой! Я просто вытирала им мордочки, потому что ты ткнула собачек носами в их это самое! — и несправедливо обиженная Оксана разрыдалась.

Тут начался настоящий бедлам: Юлия кричала, Услада и Руслана тявкали, Брут шипел, Оксана рыдала, а Лида, пытаясь перекричать хозяйку, опровергала Оксанины обвинения и одновременно обличала разрюмившуюся коллегу в нанесении собачкам тяжкого морального вреда посредством мокрой тряпки. Только подоспевшие медики не позволили бедламу плавно перерасти в бои без правил. Они выгнали из спальни и Лиду с Оксаной, и Глеба, а сами остались успокаивать, утешать и врачевать потрясенную внезапно открывшейся неприглядной правдой больную.

Выйдя из апартаментов Юлии с руинами Амуровых воздушных замков в душе, Панов прошел по коридору и ступил на тот самый зеленый, размером с хорошую лужайку ковер, который Услада и Руслана путали с лужайкой и газоном. Там он нос к носу столкнулся с Новиковым. Лицо начальника охраны было встревоженным и мрачным, но по губам змеилась ехидная улыбка:

— Ну что, наш рыцарь удостоился аудиенции у царицы своего сердца? Выразила красавица свое восхищение его рыцарским подвигом?

«Вот так информация к размышлению! — ахнул про себя Глеб. — Начальник охраны прослушивает апартаменты дочери своего хозяина!»

Постаравшись не выдать своего удивления, он сердито буркнул в ответ:

— Какой еще рыцарь?

— Такой! — еще ехидней усмехнулся Новиков. — Рыцарь псиного образа!

— Очень дружелюбная шутка! — иронически поблагодарил бодигарда Панов.

— Не дружелюбная шутка, а настоящая дружеская услуга и помощь! — совершенно серьезно уверил приятеля Новиков. — Я же вижу, что ты, несмотря на мои предостережения, по уши врезался в Юльку. Мы, мужики, как увидим красивую мордашку и соблазнительную попку, сразу теряем голову. Тут ничего не поделаешь, инстинкт! Я и сам такой! Поэтому посочувствовал тебе и захотел по-дружески помочь. Как говорится — помоги ближнему, и ближний поможет тебе… Ты думаешь, что в Юлечкиной красивой головке зародилась симпатия к тебе потому, что ты эту самую голову сохранил на плечах? Как бы не так! Для Юлечки собачья голова дороже всех человеческих, в том числе и ее собственной! Поэтому я рассказал Оксане (со мной-то прынцесса не разговаривает) о том, как ты в горах спасал Найду. Помнишь? Оксана, естественно, передала мой рассказ хозяйке, ну а Юленька, собачья фанатка, сразу разахалась: «Ах, вот это настоящий мужчина! Ах, есть еще рыцари в наше время!»

«Горничная докладывает начальнику охраны о своих разговорах с хозяйкой. Интересно, именно докладывает или просто рассказывает», — размышлял Панов, припоминая давний эпизод из времени своего пребывания в «горячей точке». 

Глава 7

Тогда его группа совместно с армейцами под командованием Новикова выполняла боевое задание далеко в горах. Операция прошла успешно, и отряд отходил к месту своей постоянной дислокации. Впереди шел инструктор-кинолог Петр Петров, которого все звали Петя-два, с овчаркой Найдой, выдрессированной для обнаружения взрывных устройств. Найда была чрезвычайно умной и ласковой собакой, все ее баловали и старались угостить кусочком повкуснее, хотя Петя-два сердился и говорил, что этого делать не следует. И Найда за эти лакомые кусочки всех отблагодарила с лихвой, когда на пути движения опергруппы унюхала мощное взрывное устройство, поставленное устроившими засаду бандитами. Если бы милиционеры и солдаты прошли еще немного вперед и оказались в зоне поражения, мало бы кто уцелел. Но Панов и Новиков вовремя отдали команду рассредоточиться и обойти боевиков. Засада была уничтожена, однако в результате столкновения тяжелые ранения получили несколько бойцов, в том числе и инструктор-кинолог. Досталось и Найде. Раненых и их оружие предстояло выносить на себе по пересеченной местности, потому что вертолету негде было приземлиться. Люди и так надрывались под тяжестью непосильной ноши, и ни Панов, ни Новиков не решались приказать своим подчиненным взвалить на себя еще и тяжеленную Найду. Вздохнув, Новиков предложил пристрелить раненую собаку, чтобы бедняга не мучилась.

— Нет, Найда вроде как наша боевая подруга. Жизнь нам спасла, а мы ее пристрелим? И кем после такого предательства, пусть даже и собаки, станешь себя считать?

— А мне, думаешь, собаку не жалко? — обиделся Новиков. — Но положение безвыходное. Прикажи кому-нибудь из своих нести еще и Найду, но если он свалится вместе с ней в пропасть и мы получим два трупа, кем тогда прикажешь считать тебя? Короче, я на себя такую ответственность не возьму и подобного приказа никому из своих солдат не отдам.

— И я никому не стану приказывать, а потащу ее сам, — ответил Глеб.

— Обалдел?! — накинулся на него Новиков. — Ты посмотри, сколько на тебе уже навьючено! Хорошо еще, если только надорвешься, а если сам вместе с Найдой сверзишься в пропасть?!

— Ничего, выдержу, — решительно ответил Панов и взвалил себе на плечи обмотанную бинтами Найду.

К счастью, все обошлось. Опергруппа благополучно добралась до базы. Раненых отправили в госпиталь, к Найде пригласили ветеринара, и всех пострадавших в конце концов вылечили. Только ранение не прошло для Найды бесследно: работать в войсках она уже не могла, и инструктор, выйдя из госпиталя, забрал перешедшую на инвалидность боевую подругу с собой. Теперь Найда бдительно несла сторожевую службу на его шести сотках. Панов прошлым летом навестил бывшего сослуживца и с удивлением увидел на калитке жестяную табличку с изображением оскаленной собачьей морды и многозначительной надписью: «Здесь сторожу я». А под мордой краткое и категорическое предупреждение: «Разорву!».

— Найда, ты что же — на войне была доброй и ласковой, а пожила мирной жизнью на гражданке и озверела? — трепля грозную сторожиху по загривку, поинтересовался Глеб.

Найда в ответ лишь еще быстрее завиляла хвостом, облизала старому знакомому руку и ткнулась носом в карман пановской куртки, где лежал припасенный для нее презент — солидный шматок колбасы. Похоже, нюх после ранения она утратила не совсем.

— Тут озвереешь! — вздохнул Петя-два, пожимая руку гостю. — Алкаши и наркоманы замучили. Все тащат! А по злобе и пьяни еще могут и сжечь. Но этим летом, слава богу, все было спокойно. Уже месяца три как никто не залезал. А на Найду экстремальные обстоятельства никакого влияния не оказали, осталась такой же лизуньей и людофилкой, как и раньше. Так что это, — Петя-два указал на грозную надпись, — всего лишь элемент психологической защиты.

— И действует? — удивился Панов.

— А то! Да ведь во всем мире так. Где законодательствуют под девизом «Возлюби ближнего своего» (в смысле — ближнего к Уголовному кодексу), там бардак и беспредел, как у нас. А в странах, где закон без обиняков предупреждает: «Разорву!» — там и рвать никого не надо, и так не сунутся. Конечно, после показательного и назидательного примера. У соседей здоровенная кавказская овчарка. До чего зла и хитра, прямо ужас! Этой весной залез к ним на участок вор. Так она даже не гавкнула, пока тот не стал выставлять в доме окно, только тогда и набросилась. Всего изорвала, уже до горла добиралась, еще минута — и загрызла бы насмерть! Хорошо, хозяева вернулись и успели пса оттащить. Вот с тех пор у нас покой и порядок. Оно, конечно, вроде бы жестоко: за украденное барахло рвать человеку горло. Но десятки тысяч убитых, сотни обворованных, ограбленных, искалеченных, изнасилованных ежегодно и миллионы озверевших от уголовного беспредела граждан — еще хуже.