Колдунья
Шрифт:
— Дон Армандо… ваша мать любила его?
— Он любил ее.
— Он тоже так говорит. Видно, что он говорит искренне. — Фрэнсис сказала так, думая, что Чако это будет приятно. — И он все эти годы хранил ее подарок.
— Возможно, он вспомнил о нем лишь недавно.
— Тогда что же напомнило ему об этом? — спросила она, зная ответ. — Вы?
— Да. Я для старика что-то такое, что он не может забыть.
Фрэнсис не очень-то хотела вмешиваться в его личную жизнь, но все же она не смогла удержаться и сказала:
— Не просто что-то такое, а его сын.
Чако посмотрел
Затем Чако нарушил молчание:
— Извините, что мои проблемы коснулись вас.
— Хотите, поговорим об этом?
— Нет, не сейчас, — отрицательно покачал головой Чако.
Он оставил это на будущее. И Фрэнсис понимала, что она будет ждать этого разговора с нетерпением. Почему она вообще беспокоится, расскажет ей или нет Чако Джоунс о своем отце? Да потому, что Чако был ей не безразличен. Потому, что она просто влюбилась в него. Это не была та любовь, что она испытала к Нэйту, наполнившему ее предвкушением новой жизни и так обманувшему ее ожидания.
Настоящая любовь приходит тогда, когда узнаешь внутренний мир человека, когда уважаешь мужчину.
Она глубоко вздохнула. Она более уважала человека, виновного в смерти ее мужа, чем самого убитого. Нэйт обманул ее, пускай и не злонамеренно, но все равно он не рассказал ей всей правды о себе. А Чако, хотя и редко говорил о себе, но она знает, все что он говорит — правда.
— Нам надо хорошо подумать обо всем, — предложила ему Фрэнсис. — Я уверена, что у вас есть веская причина не доверять Дону Армандо, может быть, даже ненавидеть его. Но он первым сделал шаг навстречу вам. У вас есть шанс наладить отношения с ним. — Она подумала о своем собственном бескомпромиссном отце и о своей смиренной матери, которая никогда не пойдет против его воли. — Некоторые из нас никогда так и не получат такой возможности.
Чако посмотрел на нее и заметил, что она ерзает в седле, пытаясь сесть удобнее.
— Вижу, что вам надо отдохнуть, у вас несчастный вид, — сказал он, сдерживая лошадь. — Давайте слезем и пройдемся немного, разомнем ноги.
Он слез с лошади и помог слезть ей. Она сделала несколько шагов, шатаясь, чувствуя, что ноги ее онемели.
Пока они шли, Чако вел обеих лошадей.
— Я должен извиниться перед вами. Мне не следовало так жестоко обращаться с вами, взяв такой быстрый темп.
— Возможно, и мне следовало вернуться в Санта-Фе, как вы и предлагали мне, — ответила она.
— Если бы вы уехали, то развитие событий было бы другим. Многим пришлось бы погибнуть.
Она с удивлением посмотрела на него:
— Ничего серьезного я не сделала.
— Если бы вы не убедили меня, то я не поехал бы на переговоры с предводителем.
— Все равно, вы что-то да предприняли бы, — искренне сказала она.
— С помощью оружия, возможно, — ответил он. — Помните, что вы мне сказали? Что слово — это ваше оружие.
Он ухмыльнулся, но Фрэнсис чувствовала, что с ним что-то не так, хотя он и пытался не показывать этого. Ей очень хотелось выяснить, в чем дело.
Она остановилась и напрямик спросила:
— Что-то
беспокоит вас?Чако посмотрел на нее с любопытством, однако она настаивала на своем:
— Скажите мне, я чувствую, что с того момента, как вы вернулись, с вами что-то происходит неладное.
— Еще одно предчувствие? — спросил он.
— Возможно. — Наверное, их дружба тоже перерастала во что-то большее. — Расскажите мне.
— Давайте поедим, — предложил он.
Он отвел лошадей к дереву, привязал, затем в тени расстелил одеяло на пыльной грязной земле. Он вытащил мешок с продуктами и воду и поставил все на середину.
Пока они не уселись удобно, она выжидала, а затем попросила опять:
— Ну, скажите мне, что беспокоит вас, пожалуйста.
Пробормотав что-то, похожее на заклинание апачи, он наконец произнес:
— Я вынужден был согласиться на то, чтобы найти ведьму и предать ее справедливому возмездию.
— Вы, лично вы?
Он кивнул:
— Я не смог отказаться.
Она пришла в ужас:
— Но разве это не работа представителей правопорядка в Санта-Фе?
— А как вы думаете, много ли среди белых людей тех, кто верит в оборотней?
— Оборотней?-Фрэнсис удивленно подняла брови, услышав незнакомое слово. — Это так называют ведьму?
Он положил еду на одеяло между ними.
— Это особый вид дьявола. Человек, который может принимать облик животного. Именно поэтому у тех мужчин было вырвано горло. Это не собака сделала, а оборотень.
— Да вы правы, пожалуй, вряд ли кто-то поверит в это. — Она тоже не была уверена, что может верить этому.
— Оборотни реально существуют.
— Откуда такая уверенность?
— Я видел их собственными глазами. Они могут принимать облик волка. И такой волк дважды подкрадывался ко мне. Наверняка он придет и в третий раз.
Волк? Фрэнсис стало душно, она с трудом дышала. Разве она не убеждала себя, что словам Чако можно верить? Она полностью верит ему, или, по крайней мере, она верит в то, что он видел. Она тоже видела волка рядом с домом Бэлл, а потом там нашли апачи…
— Как вы думаете поймать ее… покончить с ней?
— Это будет нелегко. У меня нет даже ниточки ведущей к ней. Если лишь то, что сказал старый апачи, что ветер не отбрасывает тени.
Ничего не понимая, она нахмурилась:
— Я не понимаю вас.
— Ведьма-оборотень все равно что ветер — она приходит и уходит, когда ей вздумается, стоит над душой, оставляет разрушения после себя, но не оставляет следа. Проблема в том, что я не могу просто выманить ее из укрытия, заставить показать свое истинное лицо.
Фрэнсис сразу же вспомнила о двуличии Инес.
Развернув узелок, в который были положены четыре фаршированные и скрученные лепешки, каждый взял по одной. Ужасно проголодавшись, Фрэнсис с жадностью откусила кусочек и сразу же почувствовала, что внутри у нее все запылало. В сыр и мясо было добавлено столько перца, что ее желудок как будто бы обдали кипятком, и у нее даже выступил пот. Выпучив глаза, она жадно схватила флягу с водой и начала пить, пока Чако не отобрал у нее флягу.
— Тпру! Ну, теперь до самого Санта-Фе вы не получите воды.