Колеса фортуны

Что-то может случиться; я чувствую это в робком шепоте листьев, в запахе ветра, в электрической искре, пробежавшей по нервам от случайного взгляда. Стоит лишь сделать шаг — и уже не вернуться. Под ногами лежат бесконечные улицы, и стены домов вырастают до неба, до самого неба.

Я поглядел наверх. Никаких стен здесь не было, в черном небе по-прежнему мерцали звезды. «Уже не вернуться», — повторил я про себя.

И я слышу свой голос будто издалека: помоги же нам, господи, ты знаешь, как тяжело быть чужими на этой земле — собери же нас вместе.

Мишка аккуратно развернул еще несколько аккордов и остановился.

Если бы я верил в переселение душ, — думал я, — и в то, что любое существо на Земле проживает множество жизней, то я решил бы, что этот парень добрался до самой последней. Или нет: у него осталась еще одна жизнь, но энергия уже на исходе. А нирваны в качестве бонуса ему никто не обещал.

Молчание нарушил Шериф:

— Это очень правильная песня.

Макс беззвучно застонал, уничтоженный. Его песни Шериф называл иначе, а чаще никак не называл. Мне не хотелось, чтобы он обижался — я-то знал, насколько ему сейчас больно, все они такие, эти музыканты, — и я попросил:

— Макс, сыграй тоже чего-нибудь… Ну, хотя бы «Опасность»…

— Дай акустику, — сказал Макс Мишке.

«Опасность» была довольно бодрой песней, сочиненной Максом в жанре прямолинейного русского рока. Песне недоставало шлягерности — Макс даже не сумел сочинить слова для припева. А куплеты у него получились такими:

Я бы сел в самолет и летал над землей, чтобы никто никогда не смог меня отыскать. В моей пустой голове завелся злой человек, он подает мне сигнал, что опасность близка. Если в доме любом — мир да любовь, то в моем отчего-то все идет кое-как. Прилетает комета и смотрит на это, и подает мне сигнал, что опасность близка.

Мишка взял в руки «гибсон» и включился в песню на середине. Удивленный Макс позволил ему сыграть виртуозное соло поверх основных гармоний, а затем пустился вдогонку:

Я бы выпустил когти, как мартовский кот, как только выглянет солнце да пригреет слегка. Я так хотел бы опять тебя повстречать, но я же принял сигнал, что опасность близка. Ты не знаешь об этом, но меня уже нет. Ты глядишь на меня и не хочешь понять: в моей пустой голове завелся злой человек, он поет эту песню вместо меня.

Во второй раз соло звучало так, как будто всегда там и было. Макс сыграл было заключительный аккорд, но тут Мишка взял несколько нот вразрез ритма. Макс снова поставил точку, Мишка снова продолжил. Макс наконец понял смысл игры, и так они соревновались с минуту, а потом синхронно кончили, как умеют только музыканты — да еще артисты в некоторых специальных фильмах. Эффект был схожим. Оба тяжело дышали и выглядели весьма довольными. Мы с Костиком переглянулись, а Шериф протянул Максу бутылку:

— Вот тебе и группа готовая. А ты целый год с расп…здяями мучился.

— Охренеть, — честно сказал Макс.

— А в общем, вы в чем-то похожи, — задумчиво сказал Костик.

Эпизод23.Уже ночью мы добрались до Мишкиного компьютера. Это был навороченный аппарат — папа-адвокат не пожалел денег. Монитор был просто огромным, чтобы человеку с плохим зрением можно было хоть что-то разглядеть, вот только Мишка уже мало что видел. Иногда он на ощупь лазил в интернет. Друзья, оставшиеся в теплых краях, все еще присылали ему письма.

Мы сидели втроем — Костик, Мишка и я. Шериф и Макс завалились спать в комнате для гостей.

Мишкино обиталище удивило меня. Похоже было, что все усилия высокооплачиваемого дизайнера были нарочно сведены на нет: итальянская мебель была расставлена в самых неожиданных местах; прямо из пола торчали светильники на тонких ножках, как будто светящиеся галлюциногенные грибы; подозрительно большая кровать стояла как-то косо, причем прямо перед ней, в ногах, громоздился широкоэкранный телевизор на подставке. Тут же в беспорядке валялась одежда.

Приглядевшись, я понял еще кое-что. Комната не желала ничего рассказывать о хозяине: тут не было ни книжных полочек со всякими игрушками и безделушками, ни постеров на стенах, ни раскрытых на интересном месте журналов. Только темный застекленный шкаф с дисками. Вот дисков было действительно много, но по названиям трудно было понять, каков их слушатель. Даже Костик, осмотрев первые полки, в изумлении развел руками.

Мишка, впрочем, ничего не заметил. Он включил компьютер и попробовал влезть в свой почтовый ящик. Не получилось. Тогда он позвал нас.

Костик ввел его пароль и обнаружил несколько непрочитанных писем. Одно, кажется, от девушки. Он скопировал текст и вывел на монитор самыми крупными буквами. И отошел от стола.

Потом, много позже, я спросил Костика: что же было в том письме? Он ответил, что специально не вчитывался, тем более что написано было латиницей; ему запомнилась одна-единственная фраза: «я не буду ничего объяснять». Даже в транслитерированном виде, а может, именно поэтому, эти слова выглядели ужасно. Так сказал впечатлительный Костик.

Прочитав письмо, Мишка закрыл его и обернулся.

— Это был подарок, — сказал он. — Подарок на совершеннолетие.

— Отвечать будешь? — спросил я.

— Уже не нужно. Впрочем… я напишу. Проверь, правильно или нет.

Он опустил пальцы на клавиатуру и, мучительно вглядываясь в экран, написал одну фразу. Я подошел и посмотрел. Ответ был таким:

СПАСИБО ЗА ВСЕ.

— Всё правильно, — произнес я и щелкнул мышкой, чтобы ответ отправился адресату.

Я зашел и на Lenin-35. Мне писем не было. Оставалось доехать до Волгореченска.

Потом мы с Костиком не удержались и залезли на ленту новостей. Мы искали упоминания о бурной ночи в Новосволоцке, хотя я с удовольствием прочел бы, что мерзкий городишко накрыло ядерным взрывом мощностью в двести килотонн. Но мы не нашли ровным счетом ничего. Очень может быть, что в Новосволоцке разборки посреди города в порядке вещей.

Следующим адресом в Мишкином списке избранного оказалась какая-то невнятная порнушка. Чтобы ее посмотреть, надо было заплатить: Мишка признался, что иногда использовал свою кредитную карту именно для этого. Мы посмеялись, потом выключили компьютер и стали смотреть видео.