Колесо судьбы. Канон равновесия

Война длилась еще несколько десятков лет, хотя мы и переломили рыськарям хребет. После заточения Рей долго и тяжело болел из-за того, что пришлось поддерживать свои силы с помощью Маара. Разгневанные братья больше не желали ничего слышать о терпимости к людям и всеми Кланами ринулись на рыськарей. Охотились с упоением, пока не перебили большую часть супостатов. Их потом долго еще ловили по лесам да пещерам — но от нас совсем отдалились и все прочие люди. Считали уже не богами — потусторонними демонами, с которыми лучше не связываться.

Вот тут-то отец и начал подумывать о заключении открытого союза с десмодскими ифенху и Алден с Акрея. Мы больше не могли оставаться всемогущими богами со столь позорным пятном на чести — нам требовалась поддержка. И поэтому отец взял в ученики десмодского Хранителя Равновесия, служителя Темных Колонн. То есть Эль-Тару Ваэрдена Трилори. Моего Волка. И взял не просто так, а ухитрился выдернуть на Хэйву чуть ли не за миг до смерти, из-под рухнувшей плиты. Вернуть обещал почти в то же время, получасом позже того взрыва в здании. Для меня — в далекое прошлое…

И как бы мне ни хотелось отдалить день расставания с лучшим другом, он все же настал почти через триста лет после памятного дня. Много чего успело случиться за это время, я из детеныша превратилась в весьма своенравного и упрямого подростка с виду лет одиннадцати, которого не могла остановить ничья воля кроме отцовской. Ну еще, пожалуй, Волковой и Рея. Лишь им троим я позволяла собой командовать, во всех прочих случаях полагаясь только на собственное мнение и желание. Отец почти никогда меня не останавливал, но и не помогал — всего, чего хотела я добивалась сама, не понимая, к сожалению, что репутация из-за этого у меня весьма двойственная.

К тремстам годам я вполне успела осознать весь смысл своего положения невесты. Особенно когда инстинкт впервые позвал меня в День Середины Лета, и я к позору своему повела себя ничуть не лучше мартовской кошки перед будущим супругом. Он, к чести своей, на провокацию не поддался, наоборот, вынужден был пару раз макнуть расшалившегося оборотня, меня то есть, в бочку с холодной водой. Сидела потом, мокрая и обиженная, в углу, а он гладил мне загривок нарочито холодными руками.

После того случая отец и решил, что время детской дружбы подошло к концу и мне пора из ребенка превращаться в девицу, а Ваэрдену — возвращаться в родной мир, в то самое время, откуда он был вызван.

День подходил к концу. Солнце скатывалось за лес, за покатые плечи могучих синих елей. В воздухе невесомо плыли серебряные паутинки. Неслышно подкрадывалась осень.

А мы стояли на священном лугу, на древних белых камнях с золотым узором письмен, под сенью бесконечных Колонн. Их кольцо словно обнимало нас своим теплом и светом. Прижавшись к краю древнего круга, мы не смели ступить здесь и лишнего шагу: Волку даже дыхание в этом месте давалось тяжко, я же была еще слишком мала, чтобы сметь приближаться к самому сердцу Силы.

Вот-вот должен был прийти отец. Он милостиво дал нам время проститься.

Глаза у меня были на мокром месте. Но я отчаянно не позволяла себе разреветься и вместо этого жадно вглядываясь в его лицо, обрамленное небрежно рассыпанными по плечам седыми волосами — живя у нас, он отпустил гриву. И плаща от солнца теперь не носил, при выросших силах не нужен был больше… Колонны тихо звенели и пели, их мощь, что стоит от земли до неба, пронизывала меня новыми, еще непривычными ощущениями.

— Смотри, — сказала я, чтобы разбить молчание. — Я теперь тоже Хранительница.

Совсем рядом текла сила моейКолонны. Такая же рыжая, как я. Горячая. Подвижная и текучая. Способная ласково согреть и снести все на своем пути. Я позвала ее по имени — и мне на ладонь словно из ниоткуда скакнула то ли пламенеющая птица, то ли ящерка с крыльями. Ее шкурка была пламенем, глаза — двумя угольками. Она щекотала ладонь, вертелась, чирикала, норовила цапнуть за коготь.

— Ты молодец, — сказал Волк. Похоже, и его одолело косноязычие не к месту.

— Ты еще вернешься?

В тот день я уже не была ребенком. Тело мое еще оставалось детским, но душа начинала стремительно взрослеть, огорошенная первой потерей. Я смотрела на него и понимала, что нам придется очень долго ждать, прежде, чем мы сможем увидеться вновь — таковы шутки у Времени, всемогущего и незримого, соединяющего и разделяющего миры.

— Конечно, вернусь. Я же теперь знаю к вам дорогу. Тебе почти и не придется меня ждать, малявка. Вернусь за тобой и не отдам больше никому, поняла?

В голосе промелькнула небрежность, но я ей не поверила. Она была ненастоящая. В чем он хотел меня уверить? В том, что не придется ждать? Или что его разлука совсем не трогает? Дух на моей ладони застрекотал, скакнул ифенху на плечо и потерся горячей головкой о бледную щеку. Как поцеловал. Еще немного и я расплачусь. Хватит ему видеть, как я развожу мокротень. И я, следуя этикету, поклонилась в пояс.

— До свидания, Эль-Тару. Мне было в высшей степени приятно узнать тебя. Да охранит Великий Вещий твой путь и долгие дни твои.

Выпалив это единым духом, я развернулась и сорвалась с места. Прочь от Колонн, от Волка, от отца. В самую глухую чащу.

2. Огненный Канон

Примерно 600 лет спустя.

«Илленн, будь добра, оденься прилично и спустись сегодня к ужину. У нас гость».

«Гость?» — я фыркнула. «Здесь, в Ареи-Калэн — и я ничего о нем не знаю? Не может быть!»

Однако, даже мысленный тон отца был таков, что ничего иного, кроме немедленного повиновения, мне не оставалось. Я со вздохом расстегнула надетый было пояс с ножом.

Одеться прилично — это значит «в роскошное платье». А в платье даже по Ареи-Калэн не полазаешь, не то что по окрестным горам. Но отец редко изволяет мне приказывать, как сейчас, зачем же нарываться на упреки?

— Ну-ка цыц! — велела я настырному Духу, сидевшему на подоконнике, и принялась за ритуал «приличного одевания». Сердце у самой почему-то екало предчувствием. Тот ли гость, о котором запретила себе думать?

С моей невероятно рыжей гривой и глазами, которым то и дело взбредала охота менять цвет с изумрудно-зеленого на золотистый и обратно, подобрать тон платья было, мягко говоря, нелегко. Чаще всего для приемов я выбирала переливчатый красно-огненный шелк или черный с глубинными отливами зеленого и золотого атлас. Сегодня же меня прельстил глубокий синий.

Платье без модных нынче среди людей корсетов и кринолинов с высоким строгим воротником, длинными рукавами и юбкой до полу сидело на мне как влитое. Возиться с рядом крючков на спине не пришлось — на это есть проворные лапки Фирре. Он (или она? Честно говоря, я до сих пор не знаю, как определяет себя мой Огонь) ловко застегнул платье и улегся на плечах этакой мантильей. Я затянула на щиколотках ремешки открытых золоченых туфель, позволявших демонстрировать когти, собрала волосы несколькими опаловыми заколками, плюнула на ухищрения с пудрой и помадой — обойдутся! — и почти выбежала из комнаты.