Колесо судьбы. Пламя и крест

– Я мужчина, тэна Локхарт. Я принёс обеты не поддаваться страстям. Но что вы станете делать, если я не удержусь?

Глаза Кенны вспыхнули огнём, и она подалась навстречу, плотнее вжимаясь в грудь Леннара.

– Покажите мне, что станете делать вы. Я подстроюсь под вас.

– Вы одержимы или безумны.

– Одержима вами и безумна от вас.

Леннар сам не знал, почему терпит это всё. Кровь бешено стучала в висках, а губы Кенны были так близко и так манили, что он не заметил, как оказался втянут в долгий и сладкий порочный поцелуй.

Кенна застонала ему в губы и попыталась обнять за шею, и только когда пальцы её коснулись затылка Леннара, рассылая по телу дрожь, тот очнулся от наваждения и рванулся прочь.

– Я здесь не для того! – резко выдохнул он и сделал шаг назад.

– А для чего? – Кенна подалась следом.

– Ваш отец знает.

– Но я – нет!

Леннар молчал. Он знал, что глупо доверять девчонке – столь взбалмошной и дикой, но именно сейчас разум плохо ему подчинялся, и он сказал наконец:

– Я должен передать королю Роберту письмо. Помогите мне, если в самом деле… – он замолк. Кенна ничего такого не обещала, и теперь Леннар уже корил себя за признание.

– Я помогу, – тихо сказала Кенна, – если вы подарите мне ещё один поцелуй, прямо сейчас. И ещё один – потом.

– Что вы можете сделать…

– Я поговорю с отцом. Он слушает меня. Но… прежде… – Кенна наклонилась к рыцарю и прикрыла глаза.

«Я делаю это ради Ордена», – напомнил себе Леннар и коснулся губ девушки – но уже в следующую секунду утонул в объявших его тёплых волнах и забыл обо всём.

ГЛАВА 4

Поцелуй всё ещё продолжал огнём гореть у Леннара на губах, когда вечером того же дня весь двор собрался в главном зале, чтобы послушать песни бардов.

И хотя Кенна считалась пока только лишь ученицей, от взгляда Леннара не укрылось то, что большинство обитателей замка предпочитает слушать её, а не пожилого наставника Талиесина с его волынкой.

Кенна пела чисто, без всякого музыкального сопровождения. Она сидела в центре зала, подогнув колени, и свет свечей, стоявших вокруг, очерчивал её фигуру густыми тенями, так что все присутствовавшие могли получать удовольствие, разглядывая её – от этой мысли Леннар испытал в районе сердца неприятный укол. Новые страсти являли себя ему. Он хотел, чтобы Кенна пела только для него, и чтобы он один мог смотреть на неё в такие часы. Кенна походила сейчас на духа пламени – душа, лишённая тела, обнажённая для всех.

«Моя душа», – проскользнуло у Леннара в голове, хоть он и не понимал смысла этих слов. Кенна никогда не была «его». Да и быть не могла.

Кенна, должно быть, не видела людей, окружавших её в зале, утонувшем в темноте. Но взгляд её всё время, пока она пела, был направлен Леннару в глаза – как будто она могла разглядеть его в окружающей темноте.

Она пела о героях древности и о королевствах, которые некогда располагались на этой дикой земле, о замках из серого камня и гигантских базальтовых глыбах, вздёрнутых из земли великанами. И Леннар не успел заметить то мгновенье, когда Кенна затянула балладу, которой не слышал, похоже, никто из гостей – о северных землях, о свирепых завоевателях, о кровавых набегах – и о том, как норманнский воин увёл за собой шотландскую девушку в плен.

По позвоночнику Леннара пробежала дрожь, как будто грани миров с треском соприкоснулись и встали на место – и тут же ощущение прошло, а песня вызвала злость. Всё в ней было не так. А как должно быть – Леннар не мог сказать. Он слушал и слушал, борясь с желанием поправить каждый слог, и, наконец, не выдержал: рывком поднявшись с места, стал пробираться прочь. Он не видел, потому что повернулся к певшей спиной, как полнится разочарованием взгляд синих глаз. Только услышал, как Кенна сбилась на одной из строк. И всё же она довела песню до конца – и только когда прозвучали последние слова, поднялась на ноги, вежливо откланялась и попросила позволить ей отдохнуть.

Талиесин завёл другую балладу, а Кенна выскользнула за двери и стала пробираться по лабиринту коридоров в поисках тамплиера.

Она отыскала Леннара легко – тот стоял на крепостной стене, глядя на север, туда, где свинцовые волны бились о гранит стен.

Бесшумно скользнув по лестнице, Кенна замерла около него и помолчала некоторое время, давая Леннару возможность первому начать разговор. Так и не дождавшись, она произнесла:

– Вам не понравилось, как я пела? Мне казалось, были довольны все.

– Вы так много думаете о себе?! – Леннар развернулся, и Кенна с удивлением обнаружила на его лице злость. Никто и никогда не смотрел так на неё. Тут же глаза её наполнила обида, но она и не подумала отступать.

– Мне кажется, я пою достаточно хорошо, чтобы нравиться всем, – сухо сказала она. – А эта баллада была написана специально для вас несколько дней назад. Поэтому я рассчитывала, что именно вы оцените её.

Леннар поджал губы. Ему стало неловко, но злость не прошла.

– В ней всё не так, – отрезал он.

– Потому что вы француз – а не норманн?

Леннар вздрогнул. Он не ожидал, что Кенна заговорит с ним так прямо, но всё же ответил:

– Потому что вы – не пленница. И вас никто не похищал.

– Но вы похитили моё сердце. Разве нет?

Леннар молчал. Он не знал, так это или нет. Зато не мог отрицать, что сама шотландка похитила сердце у него.

– Кто вы такая?! – прошипел Леннар, толкая её к одному из зубцов и припечатывая руками по обе стороны от лица. Но в глазах Кенны не появилось страха, который он ждал, напротив, их заполнило непонятное Леннару пьянящее безумие. – Вы колдунья? Вы очаровали меня?

Лицо Кенны просветлело, и она подняла бровь.

– Я надеюсь, что это так.

– Я не поддамся колдовству, – отрезал Леннар и подался назад. Лицо его снова стало холодно. – Вы говорили с отцом, как обещали мне?

– Конечно же нет! Всего несколько часов прошло. Я ещё не видела толком его.

– Торопитесь. Пока вы медлите, мой магистр терпит пытки в застенках инквизиции.

Снова на лице Кенны показалась обида.

– А вы так заботитесь о нём?

– Я принёс обет, – медленно, будто объясняя ребёнку таинство десяти заповедей, произнёс Леннар, – для вас это шутки, а для меня – смысл, который наполнил мою жизнь.

– Но зачем?! – Кенна невольно повысила голос. – Что вело вас, я не могу понять?

Леннар пожал плечами и отвернулся. Теперь он смотрел на океан.

– Я вырос в глухом имении в сердце Франции. Где каждый день походил на предыдущий день. Ничего не менялось – только зиму сменяло лето, а затем снова наступала зима. Но когда мне было четырнадцать, в замке моего отца проездом гостил рыцарь Храма, который направлялся на восток, к месту сбора войск. Он так отличался ото всех, кто обитал кругом… Его взгляд полнила нездешняя вера, мудрость познания того, зачем мы живём. Его одежды были белы, когда кругом царили слякоть и грязь. И я захотел… – Леннар качнул головой, – впрочем, вам не понять.