Коллекционер чудес

Что еще он успел с ней сделать?

– Да, здесь мило, – ответила Аурика, вспомнив про главное оружие леди. Когда обороняться нечем, сойдет и оно. – Спасибо, Август, мне уже лучше.

– Вот и хорошо, – довольно произнес Вернон. – Но вы все-таки прилягте.

Аурика решила не спорить и послушно вытянулась на диване. Раз уж Тобби просил ее втереться в доверие к Вернону, то она попробует.

Несмотря на то, что доктор пока не делал ничего предосудительного, сам его вид внушал Аурике какую-то странную оторопь. Она не могла сказать, что с Верноном не так, но сейчас, когда он сидел рядом, Аурика чувствовала странное оцепенение.

– Так как же обороняться от вампиров? – спросила Аурика. – В прошлый раз мы не договорили об этом.

– Вампиры! – рассмеялся Вернон. – О чем еще говорить на кладбище, как не о вампирах! Нет, Аурика, вы совершенно очаровательны.

– А вы совершенно невыносимы, – отбила удар Аурика. – Хотя обещали быть паинькой.

– Обещал? – Вернон снова завел глаза к небу, словно припоминал, потом отставил в сторону чашку, из которой поил Аурику, и сцепил пальцы на остром костлявом колене. Аурика поймала себя на мысли о том, что доктор выглядит мечтательным. – Ну, раз обещал, тогда буду. У вас обворожительные глаза, Аурика. Словно у молодой лани. Будь они голубыми, вы, конечно, смотрелись бы более аристократично и не настолько провинциально – однако тогда утратили бы значительную часть своей прелести. А вы прелестны.

Аурика поморщилась. У ее родителей была в точности такая же манера общаться. Вроде бы тебе делают комплимент, к которому потом добавляют яда – но сверху яда снова идут добрые слова, и получается конфетка с отравленной сердцевиной. И обидеться, в принципе, не на что. Во–первых, мать всегда говорила, что на обиженных воду возят. А во–вторых, Вернон все-таки сделал комплимент.

– Сомнительная похвала, – все-таки сказала Аурика. Вернон пожал плечами.

– Я, видите ли, имею дело с человеческой подноготной, – сообщил он. – Так что, когда пытаюсь сказать что-нибудь светское и милое, то обязательно терплю сокрушительное поражение. Впрочем, возможно, все дело в отсутствии практики.

В Эверфорте нет девушек? – удивилась Аурика.

– Множество, – серьезно сказал Вернон. – Но таких, как вы – ни одной.

Аурика внезапно обнаружила, что ее руки под одеялом так крепко сжаты в кулаки, что ногти вот–вот проткнут кожу. Это ощущение нарастающей боли встряхнуло ее и отрезвило – девушка разжала кулаки и все-таки села.

– Благодарю вас за заботу, Август, – промолвила Аурика так тепло, как только могла, – но мне ужасно неловко вас отвлекать от дел. Я и так отняла у вас много времени.

– Это было прекрасное время, – мягко улыбнулся Вернон. Улыбка удивительно шла его осунувшемуся лицу: она была словно огонь, идущий откуда-то изнутри. – Повернитесь, я зашнурую вам платье.

Аурика поднялась с дивана и послушно повернулась к Вернону спиной. Доктор подошел к ней и некоторое время сосредоточенно возился с лентами и шнурками, не говоря ни слова. Когда он закончил и отошел, Аурика поняла, что какое-то время не сможет двигаться – ноги сделались ватными.

– Благодарю вас, – промолвила она, стараясь скрыть волнение. Вернон усмехнулся и пошел к вешалке.

– Я провожу вас до выхода, – сказал он, надевая шляпу. – Вдруг вам снова станет плохо, или вы заблудитесь.

До ворот кладбища они шли молча. Днем даже на кладбище начинается жизнь: приходят скорбящие посетители, дворники скребут метлами, расчищая дорожки, негромко переговариваются продавцы бумажных цветов и поминальных лент. Когда Аурика и Вернон вышли за ворота, то девушка некоторое время стояла неподвижно, слегка оглушенная шумом города.

– Спасибо вам, Август, – сказала она, когда оцепенение миновало. – И за то, что помогли найти могилу Эммы, и за то, что помогли прийти в себя.

Вернон улыбнулся, приподнял шляпу.

– Это был не долг джентльмена, а удовольствие, – ответил он. – Я буду рад, если мы встретимся снова.

Аурика не нашлась, что на это ответить, но в этот миг ее спас мальчишка–газетчик, который, несмотря на мороз, весело несся по дороге в распахнутом тоненьком пальтишке, размахивал своим товаром и орал во всю глотку:

– Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Еще одна девушка обескровлена! Вампир снова нападает!

Лиззи Хельт, самой молодой жертве вампира, было всего пятнадцать. Как и остальных, ее обнаружили в запертой изнутри комнате, обнаженной, лежавшей на полу. Как и у остальных, у нее были ранки на запястье.

Труп привезли в анатомический театр, и в зал вскрытия набился весь состав местной полиции. Стоя за широченными спинами в мундирах, Аурика пыталась заглянуть вперед, туда, где возле стола с покойной маячил знакомый светло-сиреневый сюртук Тобби, ходившего туда-сюда и спокойно, но с нажимом говорившего:

– Думайте, господа, думайте. Есть еще что-то, кроме девственности, объединяющее всех убитых. Это не внешность, не образование, не социальный слой, не окружение, не бытовые привычки. Что?

– Я бы тоже не прочь узнать, – негромко сказал Вернон. Повесив пальто и шляпу на крючок возле двери, он сейчас завязывал огромный кожаный фартук. Тонкие перчатки для вскрытия торчали из кармана.

– Может, магия, господин старший советник? – прогудел один из полицейских, здоровяк с перебинтованной рукой. Что-то подсказывало Аурике, что он очень хочет выслужиться перед Тобби. – Ну, то есть, вдруг они владели магией?

– А это я уже у вас хочу спросить, Мавгалли, – ответил Тобби. – Первый пункт осмотра: выяснение, принадлежит ли подозреваемый или покойный к магам или артефакторам. Потому что иначе?

– Иначе дело передается в инквизицию! – с готовностью ответил молодой полицейский, настолько рыжий, что казалось, будто в комнате горит огромная лампа.

– Совершенно верно, Гресян, – одобрительно кивнул Тобби. – Итак, жертвы принадлежали к магам или артефакторам?

– Нет! – хором ответили полицейские.

Вернон повернулся к Аурике и с искренней заботой произнес:

– Вам лучше уйти отсюда, это зрелище не для девичьих глаз. Тут не всякий мужчина выдержит.

– Я останусь, – выдавила Аурика и тотчас же добавила: – Я читала о вскрытиях.

Впрочем, это прозвучало как-то жалко. Вернон сокрушенно покачал головой, предвидя, должно быть, очередной обморок, и в это время Аурика всем телом почувствовала нахлынувшую тишину.