Коллекционер

– Видите эти, в форме веера, очень подходят для письменного стола или каминной доски. Какое свечение эмали, мягкий, но все же насыщенный оранжевый цвет. Детали: золотые розетки по двум сторонам основания, бриллиантовый бордюр с огранкой «роза». А вот работа того же мастера, Перхина, изысканно-простые круглые часы, бледно-голубые с плетеной окантовкой.

– Они все прекрасны.

И тоже пленники. А искусство никогда не должно быть пленником, услаждать взор только одного человека или тех, кого он допускал в свое святилище.

– Все это антиквариат? Многие выглядят так современно.

– Все стары. У меня нет желания владеть тем, что может иметь каждый человек, предъявив кредитную карту.

– Они все поставлены на полночь.

– Полночь, когда убийцы собрали в подвале царскую семью. Что было бы ее концом, если бы не побег Анастасии.

Она с деланой наивностью широко раскрыла глаза.

– Но я думала, что ее смерть доказана. Тесты на ДНК и…

– Лгут.

Рукой, как топором, он разрубил воздух.

– Как лгали когда-то большевики. Я последний из Романовых, последний, в чьих жилах течет кровь Николая и Александры, которую их дочь передала сначала моему отцу, потом мне.

– Почему здесь? – неожиданно спросил Аш. – Почему не хранить коллекции в России?

– Россия уже не та, что была, и никогда не будет прежней. Я создал свой мир и живу в нем, как хочу.

Он прошел дальше.

– Вот то, что я называю бытовой роскошью. Театральный бинокль из золота с бриллиантами. Яшмовая спичечница в золотом обрамлении, книжная закладка с эмалью – идеальная форма, темно-зеленая эмаль. И, конечно, флакончики для духов. Каждый – праздник искусства.

– Вы помните их все? – удивилась Лайла. – Я бы уже давно запуталась.

– Я знаю все, что принадлежит мне, – холодно ответил он. – Человек может не знать, чем владеет, но для обладания необходимы знания. Я знаю все, что принадлежит мне.

Он резко повернулся, прошел на середину комнаты, к стоявшей там стеклянной витрине. Внутри возвышалось восемь белых пьедесталов. На одном стояло яйцо, в котором Лайла по описанию узнала несессер. Золотое. Сверкающее. Изысканное. Открытое. Чтобы показать инкрустированный бриллиантами маникюрный набор.

Она взяла Аша за руку и посмотрела на Вазина.

– Утерянные императорские яйца. У вас три.

– Скоро их будет четыре. Когда-нибудь у меня будут все.

29

– Курица с сапфировой подвеской, – начал Вазин. Он словно произносил молитву, и в каждом слове звучало благоговение.

– Года тысяча восемьсот восемьдесят шестого. Золотая курица, украшенная бриллиантами с огранкой «роза», держит в клюве сапфировое яйцо-подвеску, только что взятое, как кажется, из гнезда. Сюрприз, как видите, – маленький цыпленок из золота с бриллиантами, только что вылупившийся.

– Невероятно.

Лайла ничуть не притворялась, так что ей было легко это выговорить.

– До мельчайших деталей.

– Само яйцо, – сказал он, глаз не спуская с сокровища, – не просто форма, но символ. Жизни. Возрождения.

– Но это старая традиция – обмениваться изукрашенными яйцами на Пасху. Праздновать возрождение.

– Верно, очаровательная традиция, но это может сделать каждый. Именно Романовы, моя кровь, превратили простую традицию в искусство.

– Вы забываете о художнике, – указал Аш.

– Нет-нет. Но, как я уже говорил, создание шедевра требует видения и покровительства царей. И этим мастера обязаны моей семье.

– Каждая вещь поразительна. Даже петельки – совершенство. Что это? – спросила Лайла, осторожно показав на второе яйцо. – Я его не узнаю.

– Розовато-лиловый цвет – мов. Сделано в следующем году. Снова бриллианты с огранкой «роза», жемчуга с рубинами и изумрудами. Это чтобы подчеркнуть сюрприз, сердце из красной, зеленой и белой эмали, украшенное бриллиантами и жемчугами. Оно открывается, превращаясь в трилистник. В каждом лепестке – миниатюрный портрет акварелью на слоновой кости. Николай, Александра и Ольга, их первенец.

– И несессер. Я его изучала, – кивнула Лайла. – Сюрприз – маникюрный набор. Все, что я узнала, потрясло меня. Но описание и близко не соответствует реальности.

– Кого вы убили, чтобы получить их? – бросил Аш.

Вазин только улыбнулся.

– Я никогда не находил необходимости убивать. Курица была украдена, потом отдана, чтобы получить надежный выезд из Польши. Взятка. Чтобы избежать гитлеровского холокоста. Но семья вора была послана в концлагеря и погибла там.

– Какой ужас, – прошептала Лайла.

– История пишется кровью, – просто ответил Вазин. – Человека, который взял яйцо и предал людей, всего лишь убедили продать его, если он не хочет разоблачения. Мов тоже связан с воровством. Фортуна благословила этих людей, но даже несколько последующих поколений не смогли смыть преступление. Кровь сказалась. Их судьба резко изменилась, когда единственный сын погиб в трагической аварии, а родителей попросили продать яйцо мне, чтобы избавиться от пятна на репутации.

– Это вы приказали его убить, – отрезал Аш. – Это мало чем отличается от убийства своими руками.

Лицо Вазина оставалось бесстрастным, хотя Лайле показалось, что он слегка развеселился.

– Тот, кто платит за обед в дорогом ресторане, не отвечает за блюдо.

Лайла поспешно положила руку на ладонь Аша, словно чтобы не дать ему взорваться. На самом же деле она нуждалась в его тепле.

– Несессер украден, куплен человеком, разбирающимся в красоте. Потом по беспечности семья его утратила. Я приобрел его, но никого не убивал. Убедил хозяина расстаться с ним и честно заплатил.

Он обвел комнату довольным взглядом.

– Вернемся и обсудим вашу цену.

– Мне не нужны ваши деньги.

– Даже богатому человеку всегда нужно больше денег.

– Мой брат мертв.

– Большое несчастье, – пробормотал Вазин, отступая. – Пожалуйста, поймите, что если вы подойдете ко мне, будете угрожать…

Он вытащил из кармана маленький электрошокер мгновенного действия.

– Я стану защищаться. Более того, эта комната – под постоянным надзором. Люди… вооруженные более надежным оружием, вбегут сюда при малейшей опасности.