"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17

– Есть, передать командование.

– Формальное объяснение: ты поступаешь в распоряжение штаба оборонительного района. Приказ на отвод батальона с Большеаджалыкского перешейка Денщиков получит от командира полка. И еще… Для моральной, так сказать, поддержки, можешь взять с собой двух бойцов: офицера, который способен выполнять обязанности командира штурмового батальона, а значит, имеющего опыт Румынского плацдарма, и краснофлотца, а лучше – сержанта, который бы стал у тебя надежным порученцем. И тоже из твоих дунайских легионеров.

«Старший лейтенант Владыка и сержант Жодин», – почти мгновенно решил для себя этот вопрос комбат и тут же объявил.

– Возьму троих, мне понадобится снайпер. Но тоже из дунайских легионеров.

– Торговаться начинаешь, майор? Будто не знаешь, что каждый ствол здесь…

– Мне-то казалось, что из числа защитников города нас изымать пока что не будут.

Бекетов недовольно покряхтел, как делал это всякий раз, когда подчиненные разгадывали его замыслы, и проворчал:

– В общем-то, ход мыслей правильный.

– Поскольку речь зашла о штурмовом батальоне, лучше было бы отобрать из моих легионеров человек двадцать, которые стали бы таким костяком.

– Была бы моя воля, твой батальон, только пополненный, и стал бы тем самым штурмовым. Да только ни снимать с передовой, ни разрушать твой батальон я не могу. Все воспротивились, особенно полковник Осипов, который, как ты знаешь, у нашего адмирала в особой чести. Ну а «штурмовиков» ты себе еще сформируешь. Словом, все, Гродов, не наглей. Бери, кого разрешают, и воспевай мудрость командования.

– Только то и делаю, что воспеваю, товарищ полковник, – смиренно заверил его комбат. – С берегов Дуная начал, как княгиня Ярославна.

– Ярославна, как всем известно, оплакивала, а не воспевала. Разницы не улавливаешь?

– Но и я ведь не рыдающая княгиня. Мне еще хотя бы двух бойцов прихватить с собой.

– Еще одна просьба – пристрелю прямо по телефону. Обо всех прочих подробностях – в штабе. И не вздумай до утра напрашиваться в гости к румынам и вообще соваться под пули. Мертвому голову сниму.

– Это уж как водится.

– Просто ты нужен сейчас штабу, – вдруг резко сменив тон, благодушно объяснил начальник контрразведки оборонительного района. – До самой крайности ситуации нужен, Гродов, потому что сам видишь, как эта самая ситуация складывается.

36

Однако не «соваться под пули» у комбата в эту ночь не получилось. Около полуночи позвонил Осипов и тревожно сообщил, что на Лебяжьем острове, расположенном всего метрах в пятидесяти от западного берега лимана, накапливается румынская пехота.

– Поскольку остров этот всего в трехстах метрах от твоих окопов, – объяснил полковник, – то понятно, что на рассвете румыны предпримут отвлекающий артналет и пехотный штурм позиций, чтобы тем временем высадить у тебя в тылу десант и потом уже ударить с двух сторон.

– У противника мало плавсредств, поэтому он решил накапливать силы на острове…

– …От которого до берега можно дойти вброд, тем более что расстояние это усеяно островками, банками [289] и песчаными отмелями. То есть утром ты можешь оказаться в окружении и тогда уже…

289

«Банками» моряки называют подводные возвышенности, представляющие опасность для мореплавателей.

– Утром я позволю румынскому полковнику высадить на острове священника. Из сугубо христианских побуждений, чтобы отпел убиенных.

Услышав это, командир полка запнулся на полуслове, он ожидал какой угодно реакции, только не столь воинственной. Впрочем, он имел дело с Черным Комиссаром, а значит, и с несколько иной, нежели та, которая царила в окопах, философией войны.

– На помощь разведдозору я послал всего лишь отделение бойцов, – извиняющимся тоном известил он майора. – Итого четырнадцать бойцов. Больше снять просто не могу. Ты же знаешь, подразделения до предела обескровлены.

– А каковы действия береговой батареи?

– В четыре утра она делает последний налет на вражеские позиции. Всем имеющимся боезапасом. Ориентиры определены. Без мощного артналета мы попросту не сумеем оторваться от противника, чтобы достойно отойти. Какова дальнейшая судьба батареи, тебе известно.

– Больше вопросов нет, приступаю к ликвидации десанта.

Приказав командиру полевой батареи открыть огонь по острову, в основном по восточному берегу, к которому могут подходить подкрепления, майор тут же прихватил ручной пулемет и метнулся к мотоциклу. Вместе с ним поехали корректировщик с рацией и Жодин. Поднятая по тревоге рота Лиханова уже готовилась к марш-броску, получив при этом наставление: продвигаться скрытно, без лишнего шума и сразу же окапываться на берегу, охватывая всю длину острова.

Расчет оказался правильным. После того как все пять боеспособных орудий принялись обрабатывать восточную часть острова, потопив при этом несколько лодок и плотов с арьергардом десанта, румыны поняли: спасение у них только в одном – прорываться на западный берег Большого Аджалыка. Причем прибегать к этому следовало уже сейчас, ночью, благо, что месяц едва просматривался сквозь занавес преддождевой тучи.

Увлекая за собой пятерых бойцов из осиповского заслона, а также корректировщика и Жодина, комбат сразу же выдвинулся на холмистый мыс, довольно далеко уходивший в лиман посредине острова. Возможно, когда-то с него начиналась коса, подступавшая вплотную к острову. Румынская разведка, очевидно, еще прошлой ночью выяснила, что никакой линии обороны русские на своем берегу не создали, контролируя его только с помощью конных и мотоциклетных разъездов. Вот только сведения эти устарели. Теперь для командира десанта становилось очевидным, что скрытной высадки на остров не получилось. Но поскольку приказ нужно было выполнять, он торопился достичь западного берега лимана, пока русские не укрепили его оборону. Ему, во что бы то ни стало, нужен был плацдарм.

Артиллерийская поддержка, которую командир десанта вызвал по рации, никакого эффекта не дала. В течение десяти минут пушкари складывали снаряды то ли на пространстве между островом и прибрежьем, то ли метрах в двадцати от береговой линии, которую рота Лиханова пока еще не заняла. Услышав разрывы снарядов, старший лейтенант приостановил марш-бросок, рассредоточив бойцов по извилистому оврагу. Притом что полевая батарея Куршинова продолжала неспешно, методично «прощупывать» остров, доводя десант до физического и морального истощения.

Как только румынская батарея угомонилась, морские пехотинцы стали скрытно занимать позиции на обрывистом берегу, готовясь к тому, чтобы в любую минуту сойтись с врагом врукопашную.

– Передай на батарею, – приказал корректировщику Гродов, – по три снаряда на орудие, вразброс, по всему западному побережью острова.

– Есть, по три снаряда, – ответил Куршинов. – Вскоре от этого острова вообще ничего не останется.

– И не должно остаться.

Тактику противник избрал правильную: установив на шлюпке и двух плотах пулеметы, он пытался прикрыть основную массу солдат, пробирающихся к берегу вброд. Майор и его бойцы терпеливо наблюдали за тем, как в предрассветной дымке очертания баркаса и людей становятся все более контрастными и зловещими. Десантники продвигались молча, ни одного выстрела с их стороны произведено пока что не было. Моряки тоже не торопились выдавать себя. Передав по цепи: «Подпустить поближе; плавсредства забросать гранатами», Гродов собрал на мысе группу гранатометчиков. А как только лодка и плоты приблизились к земной тверди, почти застревая на мелководье, скомандовал: «Гранаты – в бой!»