"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17

– Да от тебя он сам через полчаса на фронт сбежал бы! – вмешался в благостное воркование женщин неокрепший басок подростка.

Зато два старых еврея, совершенно не обращая внимания на влюбленного моряка, который вполне мог оказаться офицером НКВД, перекрикивались через переулок:

– Нет, вы слышали?! Уже таки-да есть приказ оставить город!

– И когда же, по-вашему, его «будут оставить»?!

– Да уже через неделю!

– И кто сказал, что уже через неделю?!

– Я на вас удивляюсь: кто и об што должен вам говорить?! И так все видно! Как только прибудут большие корабли из Севастополя, так и оставят!

– А кто вам сказал, что они прибудут?! Можно подумать, что где-то там, в Севастополе, им самим корабли не нужны!.

– Что вы знаете?! Некоторые штабы и всякие там учреждения и так уже понемногу эвакуируют!

– Я вас умоляю: их всю войну всегда «понемногу эвакуируют»! Так, послушайте, что я вам на это скажу: некоторые из них нужно было вывезти из города еще задолго до войны. И что вы можете на это возразить?!

– Только то, что это не мы должны оставлять Одессу. Это пусть ОНИ оставят в покое и нас, и нашу Одессу.

Дмитрия действительно удивляло, что ни патрульных, ни его, морского офицера, словоохотливые одесситы не опасались. Хотя, конечно же, помнили, что за паникерские слухи в НКВД по головке не гладят.

– И что они меня без конца пугают: румыны придут, румыны придут?! – явно обращаясь к Гродову и Магде, указывала какая-то добротно располневшая одесситка на пожилых торговок семечками и домашними пожитками, расположившихся у столба, под умолкнувшим репродуктором: – Можно подумать, что я никогда румын не видела?! Ха-ха на них! Как пришли, так и уйдут! Нашли, кем пугать!»

Выслушав ее, Магда съязвила:

– Встретившись с этой дамой, румыны еще пожалеют, что вошли в него.

– Если судить по тому, что оккупанты, неосторожно вошедшие в одно из пригородных сел, в самом деле сразу же пожалели об этом… – прозрачно намекнул майор на расправу над румынским офицером и его денщиком, учиненную самой Ковач.

– Вот и скажите этой даме, майор Гродов, пусть последует моему примеру, – ничуть не смутилась Магда.

* * *

…В просторную, не тронутую войной и непрошеными визитерами квартиру их загнал только комендантский час.

– Признайся честно, майор Гродов, – спросила Магда, как только они осмотрелись и наконец-то впали в объятия друг друга, – у тебя, я имею в виду взрослого, когда-нибудь был свой дом?

– Только казармы и гарнизонные общежития.

– Так вот, считай, что теперь он у тебя есть.

– Ты уверена, что эта квартира?..

– Уверена. Хотя дело не только в ней. Отныне твой дом будет там, где буду я. Уж поверь, я постараюсь сделать его таким, чтобы тебе всегда хотелось возвращаться в него.

– В таком случае должен признаться еще в одном: никогда ни одна женщина таких слов или чего-либо подобного мне еще не говорила.

– Это потому, – повела она губами по губам мужчины, – что до сих пор ты имел дело просто… с женщинами, но ни одна из них не была… твоей.

Всю ночь они провели в объятиях друг друга и лишь на рассвете уснули. Когда Гродов проснулся, Магды в квартире уже не было, а на столе его ждали приготовленный на электроплитке суп с тушенкой и записка: «Ушла на занятия в мединститут. Что бы с тобой ни случилось, помни: твой дом там, где нахожусь я. Сочту за счастье, если удастся провести тебя в порту. Твоя женщина».

Все еще полусонный, он подошел к открытому окну, откуда, с третьего этажа дома, просматривалась узенькая полоска моря неподалеку от пляжа Ланжерон и стайка ребят, которые рыбачили, сгрудившись на огромном, выступающем из воды камне. Знал бы кто-нибудь в эти минуты, как ему не хотелось оставлять этот дом с полоской моря в окне!

Уже находясь в Военной гавани, Гродов до последней минуты надеялся, что еще раз удастся увидеть Магду. Перечитав ее записку уже в порту, Дмитрий понял: Ковач словно бы предвидела, что встретится в тот день им уже не суждено. Как сообщил всезнающий Венедов, к тому часу, когда группу Гродова решено было на мотобаркасе переправить на корабль, дрейфующий на рейде, Магда все еще находилась в госпитале. Старший лейтенант лично звонил в мединститут и выяснил: курсанток школы военфельдшеров бросили в госпиталь, на помощь медперсоналу, в связи с поступлением большой партии раненых.

В записке, которую он решил передать Магде через старшего лейтенанта, была всего две строчки: «Зато теперь я буду знать, куда возвращаться, где мой дом. Гродов».

– Помоги ей, Венедов, – попросил. – Магда этого стоит. Кроме тебя, помочь ей в этом городе некому.

– Обязательно помогу, товарищ майор, – клятвенно заверил тот. – И даже влюбляться при этом не стану.

– Ну, это тебе вряд ли удастся – не влюбиться, – усомнился Дмитрий. – Тем не менее спасибо за обещание.

…Эсминец сопровождения, на борту которого оказались заместитель начальника штаба обороны Райчев и группа Гродова, уходил под вечер.

Стоя на его корме, майор всматривался в багровое зарево, которое на западных окраинах Одессы сливалось с таким же багрово-тревожным закатом, и в эти минуты он чувствовал себя так, словно в самые трудные времена этого обреченного города оставлял его на произвол судьбы.

Часть вторая. Севастопольский конвой

1

Конвой еще только приближался к дальнему рейду Севастополя, когда над городом появилось более двух десятков «юнкерсов». На всех шести кораблях тут же была объявлена воздушная тревога; их бортовая артиллерия и пулеметы сразу же присоединилась к тем береговым орудиям, которые уже открыли огонь по врагу.

Для пилотов, чьи машины тройка за тройкой подкрадывались к городу из-за горных хребтов, появление целого отряда кораблей под тем пространством, на котором они должны были совершать развороты, очевидно, оказалось полной неожиданностью. Нацеленные на бомбардировку севастопольских бухт и самого города, они даже не пытались атаковать сами суда, а, наткнувшись на конвой, бросались врассыпную.

Какой-то парнишка из палубной команды эсминца вынырнул из его чрева с ручным пулеметом в руках. Однако в слабых, неопытных руках новобранца оружие это показалось Гродову слишком тяжелым и неповоротливым. Без лишних церемоний вырвав его из рук матроса он крикнул сидевшему за четырехствольной пулеметной установкой старшине: «Упреждение выдерживай! В полкорпуса упреждай их на подлете; я же попытаюсь подхватывать потом, когда начнут разворачиваться!»

Кто именно прошил очередью один из «юнкерсов», установить нельзя было, но все видели, как, заходя на разворот, он задымил и, уже не подчиняясь воле пилота, ушел в сторону Кавказа, чтобы где-то вдали взорваться над поверхностью моря. Еще один самолет упал в предгорье, неподалеку от города. Но лишь когда третья машина, по всей вероятности, поврежденная, начала на бреющем полете уходить в сторону Николаева, остальные штурмовики оставили город в покое, отметившись на его линии судьбы руинами и пожарищами.