Коллектор

Я думал о жене и ребенке, скорбно вспоминал Гришу, представлял дом и улицы Москвы. Вскоре я испугался собственных мыслей, меня затрясло от страха. Что теперь будет с моей семьей? И что будет со мной? Смогу ли я сбежать отсюда? Может, я смогу доказать свою невиновность?

Белый шум, кажется, усилился, стал громче, заполнив собой все окружающее пространство. Я свернулся на полу, прижал ладони к ушам и застонал.

Я всегда относился к своей работе проще. Да, искал и находил людей, задерживал и отдавал их в руки “ВСБ”. Да, почти всех затем направили отрабатывать свои долги в трудовые лагеря. Но на моем месте мог быть любой другой коллектор - на эту вакансию претендуют тысячи наемников, бандитов, охранников, солдат и отморозков. Должники и желающие их наказать всегда найдутся, ведь так выстроена система. Это естественный ход вещей, и я просто зарабатывал на устоявшихся порядках деньги, чтобы содержать семью.

Мне казалось, я просто исполнитель, рядовой и заурядный. Но теперь, когда меня самого объявили должником, разлучили с семьей и поместили в трудовой лагерь, где я должен отработать свои долги до самой старости… Теперь я смотрел на свою профессию под новым углом. Все эти годы я был соучастником. Верным псом корпорации.

Впервые за три года я ощутил личную ответственность за сломанные судьбы всех тех бедолаг и идиотов, загнавших себя в кредитную кабалу.

Удивительно, но приняв на себя вину, я ощутил душевное спокойствие. Исчезло смятение. Я всегда просто шел по течению, делал то, что умел, не пытаясь обрести мирную профессию. Убивал, калечил, грабил и уверял себя, что в этом нет ничего постыдного. Я уже давно оторвался от реальности и перестал ощущать почву под ногами. Моя жизнь превратилась в длинный ночной кошмар, в котором я добровольно пребывал, скрываясь от самого себя.

И вот, события последних дней пробудили во мне совесть и ярость. Я впервые за долгие годы ощутил жажду к жизни. Паника постепенно спадала, пока полностью не растворилась в глубине сознания. Я почувствовал новые силы.

Чего бы мне это не стоило, но я должен пытаться доказать свою невиновность или сбежать. Моя семья нуждалась во мне. Да, я заслуживал сурового наказания, но мои близкие ни в чем не виноваты.

Я встал с пола, прислонился к стене и сконцентрировался на своих мыслях. Белый шум отступил, стал тише. Я ждал, пока дверь не открылась, и в карцер не проник свет ламп, ослепивший меня.

***

– Добро пожаловать, - сказал охранник, приведя меня в цех по производству кибердек.

Меня поставили на конвейерную ленту в ряд точно таких же должников в серых робах с массивными ошейниками под подбородком. Такой же ошейник застегнули и на мне. Он тихо и равномерно пищал; мигал зеленым цветом индикатор. Как мне объяснил надзиратель, нам отрубили кибердеку, и потому отследить нас через нее не получилось бы. Для этого и нужны ошейники - в них есть устройство слежения. А на случай бунта через него можно пусть заряд тока, чтобы усмирить должников.

Тяжелый ошейник натирал кожу и сдавливал гортань, затрудняя дыхание. Сейчас, когда следить за людьми можно с помощью миниатюрных устройств, такая массивная конструкция была нужна исключительно для унижения человеческого достоинства.

По пути в сборочный цех меня провели по коридору, к которому примыкали комнаты с тестировщиками плат. Я видел их работу сквозь панорамные стекла, через которые за ними наблюдали надзиратели.

Платы тестировались на людях самым жестоким образом. В нескольких помещениях в ряд стояли кресла, в них сидели тестировщики в окружении людей в лабораторных халатах. У всех тестеров был снят скальп, над их головами нависали автоматические хирургические аппараты. Должникам устанавливали кибердеку, внедряя ее в мозг между полушариями. Испытуемый должен был проверить работоспособность систем и выявить брак на собственной шкуре. Весь день им вставляли деки, вытаскивали их и внедряли новые.

Тесты были самые разные. Люди с протезами шевелили конечностями, другие изучали операционные системы, погрузившись в работу с внутренним интерфейсом. Они слушали музыку, испытывали оптику, читая бумажные книги, говорили вслух или просто ходили по выделенным дорожкам.

Вдруг, у одного парня в кресле кибердека сгорела и взорвалась сразу после подключения, и наружу из черепной коробки выстрелило серое вещество. Он задергался в конвульсиях, у него заискрилась глазница, и выпала оптика, повиснув на искусственном нерве. Тестера окружили лаборанты, закрывая его спинами.

– Ха, видел это? Брак попался, - посмеялся охранник, что вел меня вперед, тыча стволом дробовика мне в спину.
– Ладно, пошевеливайся.

В сборочном цеху было три конвейерных линии, вдоль которых стояли люди, у каждого была своя задача: паять, клеить, маркировать, протирать спецраствором, соединять провода, вставлять детали, проверять схемы ручными устройствами или просто наблюдать за коллегами.

По моим прикидкам под крышей собралось около сотни человек, за всеми наблюдали около десяти стражников - те бродили по второму ярусу, сильно выше первого этажа с рабочими. Они смотрели на заключенных сверху вниз, вооруженные ружьями с транквилизаторами пулями, светошумовыми гранатами и шоковыми дубинками. И я знал, что где-то снаружи завода по бетонным тротуарам ходят патрульные в силовой броне с копьями. Плюс, на плечи каждого должника давил ошейник с батареей, которой хватило бы на один мощный электрический импульс.

Моя работа заключалась в проверке заряда аккумуляторов на плате. Я касался кончиком мультиметра до кибердеки и слушал утвердительный писк прибора. При угрожающем писке я должен был снять плату с ленты и положить в пластиковый ящик около себя.

По левую руку от меня стоял мужчина средних лет с седыми висками. Он иногда наклонялся в мою сторону и тихо шептал мне, стараясь говорить, когда надсмотрщики отвлекались, или их взгляды были нацелены на другое место. Моего собеседника звали Игорем, он стоял на ленте уже четвертый год. Мы простояли на ленте весь день, и все это время Игорь находил момент, чтобы поговорить со мной, не привлекая внимания охраны.

Я узнал от него много любопытной информации. Выяснилось, что мы производили платы для компании TEXP, лидера на рынке кибердек для бедных и малообеспеченных слоев населения. До этого момента я никогда не задумывался, почему их оборудование стоило в два раза дешевле более дорогих аналогов. Оказывается, все дело в рабском труде на фабриках долговых лагерей. Я-то думал, что сейчас все оборудование собирается роботами, но нет - ручной труд по-прежнему использовался.

Игорь рассказал мне о других зданиях лагеря. За четыре года он успел поработать на мебельной фабрике, в цеху по производству оружейных имплантов и кибернетических конечностей, тестировщиком плат и глазных имплантов, изредка его вывозили на улицы Москвы с другими заключенными, чтобы латать заборы и дыры на дорожном полотне. Теперь он стоял здесь, в цеху с кибердеками.

– Не бойся, - говорил он мне, - ты крепкий парень, сразу видно. Тебя точно позовут к “Троянцам”, им всегда не хватает людей.

Да, меня вполне могли завербовать в ЧОП, который формировался для банка из должников. Если позовут - воспользуюсь предложением. Но навряд ли мне так повезет. Скорее, мне отрежут руки, заменят их на протезы, и тогда я буду тестировать какие-нибудь дешевые аналоги “альтеров”, пока бракованная модель не выжжет мне нервную систему.

Я стоял и работал очень долго, казалось, прошло часов шесть без перерывов. Окон на фабрике не было, так что я не мог понять, какое сейчас время дня. У меня отказывали ноги, хотелось присесть, а от света ярких белых ламп у меня разболелась голова. От монотонной работы уже дрожали руки. В какой-то момент у меня просто отключился мозг, и я превратился в конвейерную машину. Из этого транса меня вывел раскатистый звук механического звонка, раздавшийся над всем сборочным цехом.

Игорь потряс меня за плечо. “Все, пошли”, - сказал он, и я пошел за ним. Должники выстроились в несколько рядов в сторону выхода и в сопровождении конвоя покинули фабрику. Снаружи я увидел силуэт Луны на вечернем небе, уже смеркалось. Мне ужасно хотелось уснуть - я не спал уже больше суток. И непонятно, когда у меня получится отдохнуть. В камере меня будут ждать люди, с которыми я дрался до этого, и нет никакой гарантии, что они просто не удавят меня во сне.

Под ногами заключенных хлюпала вязкая весенняя грязь, с неба падал снег вперемешку с холодной моросью, блестящей в свете прожекторов. Роба моментально потяжелела, став сырой и липкой.