Колодец душ

Дуглас готов был поспорить, что Бэкон знает о межпространственных путешествиях больше, чем говорит. В книге нашлась масса ссылок на них, и Дуглас, уже неплохо разбиравшийся в предмете, конечно, их заметил. Большая часть текста содержала сложные философские рассуждения, которых Дуглас так и не понял, но общая мысль была совершенно ясна. Автор использовал термин astralis dislocationem — астральное перемещение. Огромную ценность представляла таблица в книге, описывающая символику шифра, своего рода ключ, объясняющий, как следует интерпретировать символы, поскольку они связаны с этим так называемым астральным перемещением.

Дуглас надел монашеское одеяние и капюшон и критически оглядел Снайпа, который теперь был одет как брат-мирянин — правда, облик имел все равно очень далекий от благочестивого. Во всяком случае, основатели Цистерцианского Ордена шарахнулись бы от него в испуге. Но, подстриженный и вымытый, он кое-как мог сойти за существо не самого демонического облика, если не знать о его природных склонностях.

— Пояс подтяни, — приказал Дуглас. — И сандалии завяжи.

Снайп заворчал, но повиновался. Дуглас запер комнату и направился к лей-линии. Сырой осенней ночью на улицах должно быть темно и пустынно, так что свидетелей прыжка можно не опасаться. Монахи, внезапно появлявшиеся или исчезавшие, почему-то приводили горожан в замешательство; непосвященные были склонны придавать подобным инцидентам слишком большое значение даже в таком городе, как Оксфорд девятнадцатого века. Чем меньше внимания будут привлекать появления и исчезновения Дугласа, тем лучше.

Они вышли на Квин-стрит и растворились в ночи.

— Ищи метку, — приказал Дуглас. Его взгляд скользнул по тротуару в поисках меловой отметины, сделанной накануне. — Вот она! Давай руку, Снайп. — Угрюмый слуга нехотя взял хозяина за руку. — Готов? На счет «три» прыгаем! — Дуглас начал считать шаги: один, два... На счете «три» его ноги оторвались от земли, последовало короткое ощущение невесомости, а за ним довольно жесткое приземление. Туман рассеялся, и прямо перед собой он увидел ту же самую улицу, только на этот раз вымощенную булыжником, а вместо светофоров на перекрестках стояли железные жаровни с горящими дровами.

Улицы средневекового Оксфорда патрулировали вооруженные пиками стражники, назначенные судом, они могли бы доставить массу неприятностей незнакомцам, но сейчас Дуглас никого не видел поблизости. Зато услышал звук рвоты и, обернувшись, увидел Снайпа, согнувшегося и с руками на коленях.

— Когда будешь готов, скажи, — досадливо вздохнул он.

Прозвонили колокола на башне Сен-Мартена.

— Должно быть, к вечерне, — вслух подумал Дуглас. — Давай, Снайп, поторапливайся. Рот вытри.

Он направился к перекрестку и свернул на Эббингдон-роуд, ведущую к реке и мосту, на котором стояла старая сторожевая башня, ныне известная как «Обитель монаха Бэкона», а для людей погрубее «Башня сумасшедшего Бэкона». Сандалии шлепали по влажным камням. Дуглас не отказался бы узнать, какой сегодня день или даже какой месяц; он полагал, что попал куда-то в конец осени или самое начало зимы.

Свет факелов на перекрестке померк, и до самого моста они шли в полной темноте. Там у входа в башню стояла жаровня и торчал факел. Дуглас обошел освещенное место и поднялся по ступеням, ведущим к мощной деревянной двери. Здесь его ждала неожиданность: дверь была заперта и заколочена крест-накрест нестругаными досками.

— Что за черт… — пробормотал Дуглас. Он надеялся застать ученого за работой в своем кабинете, как обычно и бывало каждую ночь.

Снайп увидел заколоченный вход и расхохотался, хотя звук был больше похож на карканье.

— Не смешно, — прорычал Дуглас. — Теперь придется возвращаться и узнавать, что тут случилось.

Они поплелись обратно, и на этот раз на перекрестке наткнулись на стражника.

— Pax vobiscum, — проговорил Дуглас в знак приветствия и осенил неуклюжего воина, а на самом деле, обычного горожанина, крестным знамением. Разглядев жест и одеяние монаха, тот поднял пику, пропуская их. — Benedicimus te, filius meus {Благословение с тобой, сын мой (лат.)}, — произнес Дуглас, следя за произношением.

— Salve, frater {Привет тебе, брат (лат.)}, — ответил стражник на грубой латыни.

Дуглас кивнул и пошел дальше. Опять зазвонили колокола и навели Дугласа на мысль зайти в церковь Святого Мартина и расспросить кого-нибудь из священнослужителей. Предупредив Снайпа, чтобы вел себя тихо, они вошли в церковь и пристроились в закутке в задней части святилища. Группа священников в белых одеждах стояла перед алтарем. Они читали последнюю на сегодня молитву.

Дуглас дождался, пока они закончат, высмотрел одного полузнакомого по предыдущим визитам священника, вышел из тени и обратился к нему:

— Прошу прощения, что отвлекаю, брат. — Латынь до сих пор казалась ему странной, но голову он склонить не забыл, показывая, что признает старшинство священника. — Брат Томас, верно? Я хотел бы поговорить.

Священник отстал от своих собратьев и повернулся к Дугласу.

— Я тебя знаю, брат?

— Я брат Дуглас, — смиренно представился он, — из Тиндирна.

— Ах, да, вспомнил. Чем могу быть полезен, брат?

— Прошу простить мою грубую речь, — начал Дуглас. Священник снисходительно кивнул. — Возможно, ты помнишь, в прошлый раз я приходил за наставлением к брату Бэкону по поводу переводов.

— И что?

— Вот, я опять пришел и надеялся застать его за работой в башне на мосту, но…

Брат Томас закончил за него:

— Но обнаружил, что башня мастера Бэкона заколочена.

— Именно так, брат. Я надеялся, что ты назовешь мне причину этого?

Священник поджал губы, думая, как бы получше объяснить пришлому монаху события.

— Брат Бэкон арестован. Он пребывает под домашним арестом.

Дуглас удивленно поднял брови.

— Какова же причина ареста?

— Позволь, дай вспомнить… — Священник задумчиво прижал пальцы к губам. — А, вот. Нашему брату предъявлено обвинение в попытке развратить учеников, находящихся под его опекой, и ему надлежит пребывать в заключении до получения результатов разбора его учений.

— Это серьезное обвинение, — рассудительно признал Дуглас. Он знал, что мастера Бэкона однажды помещали под домашний арест по надуманным обвинениям в ереси. Считалось, что на него донесли завистники, недовольные покровительством Папы Климента IV. Однако он не знал, когда именно это произошло. Ну что же, теперь знает. — Его разрешено посещать?

Монах покачал головой.

— Увы, нет. Пока обвинения не будут рассмотрены и так или иначе доказаны, брат Бэкон не может ни с кем видеться или разговаривать, дабы не распространять заразу своих пагубных учений.

— Да, конечно. — Дуглас почувствовал скрытую враждебность в словах собеседника. — Несомненно, так и должно быть.

— Воистину так. — Священник нетерпеливо переступил с ноги на ногу. — Если у тебя больше нет вопросов, пожелаю тебе доброй ночи. — Он поднял руку в прощальном благословении. — Господи, пошли брату спокойный сон.