Колодец времени - книга исторических поэм

'Вспомни Бату, как отец твой, прославленный Джучи,

В прошлом в походы ходил на лесные народы ойратов.

Он Енисей покорял, а дорогой служил лёд трескучий, -

Стал отвечать Субедей не скрывая обыденных взглядов, -

Он взял войска все, что были в улусе, а было не мало!

Больше чем нужно и прав оказался - война затянулась...

Но без сражений количество страхом врага доконало,

Даже когда по тайге все тумены весьма растянулись.

Вот и сейчас мы не знаем, где встретим их главное войско,

Будет ли помощь Рязани, а может, не будет в помине.

Коннице нашей на реках там будет и узко, и скользко,

Даже отряд небольшой может всем перекрыть путь в теснине!

Вот и придётся отряды вокруг посылать, окружая,

Руслами рек и ручьёв обходить, далеко и по лесу.

С разных сторон продвигаться везде городам угрожая,

С толку сбивая князьков, создавать из разъездов завесу.

Если иметь много сил, быстро в тыл устремиться к ним можно.

Там не давать собираться войскам и союзы разладить.

У городов же осады оставить нам будет не сложно.

Сил отрядить много можно собирать нам припасы и грабить.

Так что идти лучше соазу и всем, зря Бату тут лукавит!

Правым крылом, как решили, вдоль Волги ударим до Сити.

Левым крылом на границы царьков, что на западе правят,

Центром пойдём на Рязань и Владимир! А дальше - решите'...

Выслушав хмуро легенду монгольских становищ и песен,

Начал Гуюк в тишине есть горстями орехи с инжиром.

Стал вдруг огромный шатёр для десятков людей будто тесен,

Сквозь дымоход дым чадил и взлетал тихо в небе унылом.

Старший брат хана Бату, вечно сонный Орда, оживился,

Выпил вина из кувшина, взял мясо, лепёшку с подноса.

Глядя в огонь, произнёс: 'Что, Гуюк, снова ты покривился?

Или не прав Субедей, почему зло ты смотришь и косо?'

'Это не я предлагал взять одних лишь булгар и туркменов.

Братец твой так говорил, разозлить попытался нас верно.

Прость он как будто, но знаю коварству немало примеров!
–

Чавкая громко, ответил Гуюк хану высокомерно, -

Пусть лучше скажут юртчи, как у них укрепления строят,

Стены из камня ли, башни с площадками для стреломётов?

Есть камнемёты? Из луков стрелки их чего-нибудь стоят?

Сколько рядов стен и сможем ли взять без осады с налёта?'

Чинно кивнул Бату-хан и доклада слова зазвучали:

'Нету там каменных стен, камнемётов, ракет и в помине.

Стены из брёвен с землёй без простенков, чтоб ров защищали...

Нет стреломётов, а лучники самые слабые в мире.

Ров лишь один и одна же стена, башни - редкость большая.

Вал в высоту роста три, редко больше и шире...

Крепости редкость внутри, может церкви ещё помешают,

Церкви из камня в Рязани, Владимире есть... Их четыре'.

'Что же за дикий народ, чем они защищаются в битвах?
–

Даже жевать перестав, стал Гуюк не на шутку смеяться, -

Как же они удержали страну? На деньгах и молитвах?

Бедный, отсталый улус ожидает любимого братца!'

'Знаю, Гуюк, что улуc твой с Китаем и Персией шире,

Больше людей, городов, и богаче наука с торговлей.

Только ещё удержи это века на три, на четыре,

Чтобы понять кто велик и кому кто приходится ровней!
–

Пусть сам Гуюк только метил ещё на на Великое ханство.

Мудро ответил Бату и, немного помедлив, добавил, -

Я прекращу там отсталый развал и разброд самозванства,

Сделаю так, чтобы край часть богатства улуса составил!'.

Не прекращая смеяться, Гуюк снова взял горсть орехов.

Дальше продолжил юртчи, переждав препирательства ханов:

'Мало у них и коней и оружия, мало доспехов,

Всё что куют, продают хоть кому, хоть врагу неустанно.

Но и такого царькам русских кланов в избытке хватает.

Враг их народ их, что ими насильно захвачен когда-то.

Он жил всегда по лесам, и сейчас по лесам обитает,

И земляных городков им не взять и, похоже, не надо'.

'Будут ли все их народы сражаться как будто в джихаде, -

Глухо спросил их Кадан, брат Гуюка, - как ныне булгары?

С ними Барадж там устал - часто люди его погибают в засаде,

В помощь наместник наш Кутла-Буга, шлёт отряды для кары!'

'Этого вовсе не будет, - ответ прозвучал убеждённый, -

Там нет единого бога, священников всеми любимых.

Всё христианство у них для царей и для их приближённых.

Крестят насильно народы, сжигают богов всеми чтимых.

Сами цари и дружины их прежних богов почитают,

Делают из бессловесных рабов там священников кротких,

Верят в приметы и правил Христа сами не соблюдают,

В пост пьют вино и блудят, у монахов по кельям молодки.

Так и живёт Русь отдельно от прочих народов подвластных,

Дань из своих городов выезжают как волки голодные грабить.

Между собой все враждуют за дань с поселений несчастных.

Тем всё одно - кто был князь их вчера, кто придёт завтра править.

Главная сила царьков в постоянной торговой путине:

Рыбу, пшеницу, рабов, мёд и воск, соль, железо и дёготь,

Мех драгоценный вывозят, а ввозят всё роскошь да вина.

А при войне и резне там купцов не решаются трогать'.

После рассказа о нравах руси тишина воцарилось:

Тихо скрипели писала писцов и гусиные перья,

Блюдом с халвой обносили гостей, вся посуда искрилась

Золотом и драгоценных камней вечным высокомерьем.

Шёлком блестящим подбитый шатёр был коврами застелен,

Мебель арабских, персидских умельцев из кости слоновой...

Всюду подушки и вазы, за ширмами ниши молелен,

Лампы и трон золотой из добычи и старой, и новой.

Дальше с чжурдженьским военным искусством в согласии полном,