Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее

И своенравностью во всем.

О Вас гремит недаром слава:

Вы музы всем и Меценат.

Я воспевать Вас вечно рад,

Моя Аспазия и Сафо!

Графиней и казачкой Никитина стала по мужу, меценатом же была по призванию: в Коломягах она отводила земли под строительство храмов и школ, устраивала для крестьянских детей елки с подарками.

Елизавета Алексеевна увлекалась литературой и искусством, и ее салон в Коломягах посещали художники и литераторы, а визитная карточка хозяйки, как отмечают исследователи, обнаружилась в одной из книг библиотеки А.С. Пушкина. Предполагают, что поэт бывал здесь, в Коломягах. В 1836 году, когда Пушкины снимали дачу на Каменном острове, под впечатлением посещения Коломяг и стародеревенского кладбища он написал стихотворение «Когда за городом задумчив я брожу...»

Традиция коломяжских светских вечеров у гостеприимной четы Орловых-Денисовых продолжалась очень долго. На одном из таких вечеров, на Страстной неделе 1853 года, Г.П. Данилевский читал по рукописи только что найденные главы из второго тома «Мертвых душ».

Как отмечает исследовательница Е.Л. Александрова, сведения об удивительном саде-парке в Коломягах вокруг графского особняка впервые появились в журнале «Иллюстрация» за 1845 год (№ 7). «Коломяги оживились по милости радушных хозяев, — писал автор этой публикации. — С большим удовольствием вспоминаю праздник, бывший летом 1843 г. Над прудами толпилось множество гостей, гремела музыка, веселие оживляло новосозданный сад; ввечеру праздник заключался блистательным фейерверком... Положение Коломяг поистине живописное».

Бывшие хозяйственные постройки усадьбы, уцелевшие на Главной улице (дом № 29), напротив «графского дома». 2005—2006 гг. Фото автора

«Графский дом» в эпоху его последних владельцев — H.H. Граббе и М.Н. Оболенской. Открытка начала XX в.

После смерти генерала А.П. Никитина в феврале 1858 года (его похоронили в семейной усыпальнице в Благовещенской церкви в Старой Деревне) Орловы-Денисовы стали новыми владельцами Коломяг. При Орловых-Денисовых напротив их особняка на Елизаветинской улице возвели постройки сельскохозяйственной фермы и оранжерею. За фермой начинались господские поля. Елизавета Алексеевна показала себя не только светской дамой, но и рачительной хозяйкой. Известно, что в августе 1880 года на коломяжских полях производились испытания привезенных из Америки жатвенных и сноповязальных машин.

От хозяйства Орловых-Денисовых в Коломягах до сих пор сохранились старинные постройки на Главной улице (дом № 29), напротив «графского дома», чудом уцелевшие в окружении современных малоэтажек. По всей видимости, они предназначались для прислуги и для каких-либо хозяйственных надобностей.

Елизавета Алексеевна Орлова-Денисова пережила мужа на 33 года. Она умерла в 1898 году и была похоронена вместе с отцом и мужем в Благовещенской церкви. У Елизаветы Алексеевны и Федора Васильевича Орловых-Денисовых были два сына и четыре дочери. Дочери вышли замуж за потомков героев войны 1812 года — Тучкова, Граббе, Мусина-Пушкина, Голицына.

Последними владельцами коломяжской усадьбы стали правнук генерала А.П. Никитина, камергер императорского двора Николай Николаевич Граббе (1863—1913), и его жена Мария Николаевна Оболенская (1868—1943), представительница знатнейшего русского рода. Они унаследовали имение после смерти сына Е.А. Орловой-Денисовой Алексея Федоровича в 1907 году.

H.H. Граббе — сын старшей дочери Орловых-Денисовых Александры, вышедшей замуж за Н.П. Граббе — сына генерал-лейтенанта Павла Христофоровича Граббе, участника Отечественной войны 1812 года и частого гостя коломяжского особняка в середине XIX века.

Фотография H.H. Граббе, датированная 1890 годом, была впервые опубликована в петербургском журнале «Собака.ru» (№ 10 (69) 2006 г.) — в специальном выпуске приложения «Квартальный надзиратель», посвященном Коломягам. К коломяжской «эпохе Граббе» относится известное произведение художницы Е.С. Кругликовой «Терраса Граббе в Коломягах».

Граф Н.Н. Граббе. Фото 1890 г.

В ту пору весь парк окружала невысокая железная ограда. Такая же ограда окружала и «графский дом» с прилегавшей к нему частью пруда, куда не допускались посторонние. В остальной же части можно было свободно гулять всем желающим.

Через пруд перекинули два красивых, живописных мостика: один — для общего пользования, а другой — специально для владельцев имения. К северу от парка шла прекрасная аллея, обсаженная деревьями и обставленная скамейками. Она вела к «графскому павильону» — полустанку Озерковской линии Приморской железной дороги.

В бытность Граббе владельцами Коломяг здесь произошел случай, получивший широкий резонанс во всем аристократическом мире Петербурга. В те времена хозяева усадьбы часто приглашали поохотиться великих князей и сановников высоких рангов, и однажды такой визит закончился трагедией. Это случилось в феврале 1913 года, когда к сыну графа Граббе приехал в гости сын члена Государственного совета, бывшего петербургского губернатора А.А. Зиновьева — воспитанник Пажеского корпуса А.А. Зиновьев. Как сообщали потом газеты, «молодые люди отправились в парк и стали стрелять из ружей. Во время пальбы паж Зиновьев нечаянно нажал курок. Пуля попала ему в грудь. Вызвали врачей, и после перевязки молодого человека перевезли в Свято-Троицкую общину сестер милосердия. Положение раненого серьезное»...

Николай Граббе умер от болезни в 1913 году, когда ему было всего пятьдесят лет. Его вдова после Октябрьской революции выехала на юг, в Одессу, а в 1923 году покинула Россию. Как и другие Граббе, братья Николая Николаевича — Михаил, Александр, Павел, она оказалась в Париже и разделила горькую судьбу эмигрантов. Последние годы Мария Николаевна доживала в русском приюте, организованном в Сент-Женевьев-де-Буа.

Так выглядит сегодня «графский пруд». Октябрь 2006 г. Фото автора

А.П. Граббе. Фото 2006 г.

К ее дочери Лизе (в замужестве княгине Белосельской- Белозерской) судьба оказалась гораздо более благосклонной: она стала известной парижской манекенщицей. Дело в том, что в 1920-х годах выходцам из России, какими бы громкими титулами они ни обладали, пришлось на чужбине самим зарабатывать на жизнь. Мужчины шли на заводы Рено и в таксисты, а женщины нередко открывали домашние ателье. Со временем самые удачливые мастерские объединялись в модельные дома, и вскоре предприятия Феликса и Ираиды Юсуповых (модельный дом «Ирфе») или великой княгини Марии Павловны («Китмир») спорили по популярности с Шанель и Полем Пуаре.

Именно русские аристократки изменили отношение европейцев к профессии манекенщицы. Если в начале XX века она считалась уделом дам полусвета, то, когда одежду стали демонстрировать русские княгини, графини и баронессы, французы были удивлены и очарованы их вкусом и манерами. Дефиле на подиуме еще не существовало, модели коллекции показывали и одновременно рассказывали о них. «Супермодель» княгиня Белосельская-Белозерская (1893—1977) демонстрировала наряды на балах, вечерах, коктейлях, ее много фотографировали и публиковали в журнале «Вог». Ее муж, Сергей Сергеевич Белосельский-Белозерский, как и родственники со стороны Граббе, всегда верой и правдой служившие Отечеству, и в эмиграции не оставался без дела. Казачий атаман Михаил Граббе в 1932 году основал в пригороде Парижа Аньере православный приход, ставший одним из важнейших духовных центров русского зарубежья. Его племянник — богослов Георгий Граббе — был протопресвитером Русской православной церкви за рубежом.

Сегодня многочисленные потомки Граббе и Оболенских рассеяны по всему свету, но, как и все потомки эмигрантов первой волны, хорошо помнят о своих корнях и гордятся ими. Внучатая племянница последнего владельца коломяжской усадьбы Александра Павловна Граббе ныне живет в Америке. Она хранит семейный архив, в частности, и письма Марии Николаевны Оболенской, которые та писала к дочери, находясь в Одессе. По этим письмам Александра Павловна написала пьесу «Дорогая и милая Лиза».

«Матильде Кшесинской не говорили, что в ее особняке после варварской переделки размещен Музей революции, утешали, что театральный, — говорилось осенью 2006 года в уже упомянутом приложении „Квартальный надзиратель“. — Теперь там наконец устроили „мемориальные“ комнаты, посвященные хозяйке. Граббе вообще удивлены, что коломяжский дом еще жив, без всяких мемориальных комнат».