Колонист "Вано"

И когда я через двадцать минут торжествующе поднял медную иглу с продетой в неё ниткой, держа всё это, как величайшее сокровище, в дрожащих пальцах… Вот тогда и подключился закон всемирного тяготения: нить плавно выскользнула на пол капсулы. А я уколол палец, пытаясь предотвратить эту трагедию вселенского масштаба.

Слезы торжества и гордости стали слезами обиды. Гордый Вано обосрался! Помогите! Несите подгузник!..

Во второй раз победила оптимизация, и я управился за десять минут. На этот раз решил, что из игольного ушка не выскользнет только закольцованная нить, поэтому совместил два конца и завязал их узелком, увеличив расход ценного продукта в два раза…

Ну и плевать: её там вроде несколько километров было. Не убудет! Чего не скажешь о моих нервах, которые ни разу не бесконечны. И сильно пострадают, если мне придётся через это пройти. Тем более, в третий раз за утро.

И вот, победив непобедимое и совместив несовместимое, я вышел из своей капсулы, щурясь на солнышко слезящимися глазами близорукого героя кройки и шитья.

– Доброе утро! Хреново выглядишь! – приветствовала меня Кострома, сидящая у костра и шьющая себе шорты.

Я с осуждением указал на иглу и нить, которые она держала перед грудью. А Кострома покраснела почему-то…

– Что? – спросила она, зачем-то прикрыв бюст куском шкуры. – Что с ними?!

– Они не вставляются одна в другую! – сказал я трагично, будто на похоронах.

– Вано, ты идиот, что ли? Это сиськи, и они природой так расположены! – возмутилась девушка, а потом чуть расширила глаза и поинтересовалась: – А ты не про грудь, да? Ты не на неё указывал?

– Нет! – возмутился я.

И вовремя прикусил язык, чтобы не брякнуть что-нибудь вроде «было бы на что указывать». А затем уточнил, что именно меня мучает:

– Нить и игла!

– Да ладно! – удивилась Кострома. – Я вроде тебе иглу с крупным ушком выдала!

Потом вытащила нить из иглы… Вытащила, на секундочку, толстую нить из иглы, у которой ушко было ещё меньше, чем у моей!.. А затем быстро сунула нить в рот, выпрямила – и вставила назад!

Назад!

Одним движением!

Она ещё и потыкала ею туда-сюда, будто говоря: «Смотри, Вано, криворукий дубина, входит и выходит, входит и выходит!..».

– Фиаско… – печально проговорил я, глядя на это.

– Ой, да ладно. Три года службы – и будешь так же! – отмахнулась Кострома. – Когда на штанах то одна, то другая дырка, научишься шить. Роботы-то вокруг только боевые. А сменный комплект, бывало, подбивали вместе с дроном-доставщиком.

Я задумчиво уставился на горные вершины, над которыми путешествовал солнечный диск… А потом развернул кулёк с копчёным мясом, вытащил полоску и, с хмурым видом положив её в рот, принялся двигаться челюстями.

– Ты что, серьёзно расстроился? Из-за того, что не получилось сразу вставить нить в иглу? – удивилась Кострома.

– Это слишком личный вопрос! – отрезал я, не переставая жевать. – Не спрашивай меня об этом, и я не спрошу, что там могло быть с твоими…

– Ой, ну всё!.. – Кострома закатила глаза и принялась шить дальше, низко склонив голову.

Спорю на сто баллов: она там наверняка улыбалась. И даже давилась от хохота.

– Уверен в этом? – спросил СИПИН.

– Да… – мысленно и мрачно ответил я.

– Готов спорить прямо сейчас? – не отставал инструктор.

– Да… – так же мрачно ответил я.

– Спорим? – СИПИН почему-то продолжал настаивать.

– Забились! Если она улыбалась, то ты мне сто баллов. Если нет – забирай те жалкие крохи, которые остались! – согласился я.

– Забились! – радостно ответил СИПИН, помолчал, а потом как-то слишком механически добавил: – Ладно… Начислил сто баллов.

– Блин, СИПИН, это что такое было?! – возмутился я.

– Я хотел проверить, как работает блеф, – признался тот. – Но, кажется, не понял концепции… Надо будет ещё раз прогнать этот процесс через симулятор.

– Рад слышать, что я тут не единственный неудачник! – похвалил его я. – Но баллы не начисляй: я же не думал, что ты всерьёз…

– Поздно, я уже отметил их в реестре.

Ну ладно. Зато теперь, если жизнь прижмёт, я снова могу спастись бегством вместе с капсулой. Прямо как черепашка, только быстрая. Хоть какая-то польза от моего позора…

И тут я понял, что не зря вышел к костру. Да, тут не было никого, кроме Костромы. Зато обнаружилось кое-что, ради чего действительно стоило показать нос из капсулы.

Это была погода!

После всех наших приключений мой «междутрикошный» утеплитель превратился в бесформенное нечто. Местами сбился в какие-то колтуны, а местами, наоборот, стал совсем тонким. В общем, никакущая защита от холода. И если бы не надежда на то, что скоро у меня будут штаны и жилетка, я бы сейчас занимался плетением из волосатого мха.

Вот только теперь холодно не было. Совсем не было! Температура оказалась вполне приемлемая. Снег стаял почти окончательно: лежал то тут, то там лишь редкими грязными пятнами. А солнце жарило так, будто наконец-то пришло лето.

Я хотел было поделиться своей радостью с Костромой – ну хоть с кем-то!.. Однако быстро передумал. Опять поржёт надо мной, а у меня и так сегодня чего-то низкая самооценка... Поэтому я молча и сосредоточенно жевал мясо, просто наслаждаясь внезапным теплом.

Мне предстояло серьёзное испытание шитьём. Перед таким подвигом надо было набраться решимости. Ну а ещё я краем глаза следил за тем, как шьёт Кострома…

А то выйду в своей обновке, а надо мной все смеяться будут. Мне-то, конечно, плевать: вспомните второе правило успешного колониста. Но самолюбие… Самолюбие… Оно не знает правил!..

В капсулу я вернулся только спустя час. И это было не впустую потраченное время. Я провёл его с пользой.

Итак! Как шила Кострома?

Она складывала края шкуры, а потом начинала делать стежки перпендикулярно линии совмещения. Дольше всего я запоминал, как именно она протягивает нить относительно свободного конца. Получалось какое-то волшебство… Вот свободный конец нити перекидывается дальше, а сверху, над нитью, делается стежок. Затем концы нити перекручиваются в конце стежка… И-и-и! Новый стежок!