Колонисты Пандоры 3
Шрифт:
«Обнаружены многочисленные трещины в скелетной конструкции корабля».
«Целостность конструкции эвакуатора — шестьдесят четыре процента».
«Наклон корпуса — двенадцать градусов».
«Погружение в грунт нижней плоскости фюзеляжа — от двенадцати до пятидесяти четырёх метров».
«Зарегистрирована стопроцентная разгерметизация внешнего и внутреннего корпуса корабля».
«Обнаружены многочисленные повреждения внешних палуб».
«Антигравитационный контур уничтожен при
«Стабилизационные двигатели уничтожены при приземлении».
«Энергосистема корабля полностью исчерпала свои возможности».
«Система гибернации работает в автономном режиме» и запустила процесс аварийной разморозки содержимого криокапсул'.
«Предупреждение — невозможно запустить процесс отбраковки».
«Процесс аварийной разморозки капсул приостановлен».
«Экипажу срочно устранить неполадки».
«Если есть неполадки в системе отбраковки, активируется протокол отключения капсул от блоков индивидуальных энергетических накопителей».
«ИскИн Петрович отменил корневую директиву процесса отбраковки».
«Аварийная система продолжила процесс разморозки гибернационных капсул».
«Активирован пятнадцатиминутный таймер отсчёта до открытия первых капсул».
«Предполагаемый срок полной разморозки всех капсул — тридцать минут».
«Ожидаемые положительные итоги разморозки — четырнадцать миллионов восемьсот сорок две тысячи триста пятнадцать активных особей».
Мои глаза были закрыты, но имплант всё равно продолжал проецировать бесконечную череду сообщений прямо на хрусталики.
Голова плохо соображала и кружилась. Всё тело болело. А из носа и ушей текла кровь. И ещё мне с трудом удавалось справляться с подступающей тошнотой.
Медицинский помощник скафандра, наконец, смилостивился и активировал автоматическую аптечку. Я услышал шипение инъектора и почувствовал два укола в шею. После чего имплант сообщил о введении в кровеносную систему лошадиной дозы реанимационного стимулятора. И сразу по телу прошла волна коротких электрических импульсов, заставивших меня задёргаться и разлепить веки.
Инстинктивно сделав глубокий вдох, я почувствовал боль в груди. Не обращая на неё внимания, осторожно поворачиваю голову и оглядываю помещение. Моргающее аварийное освещение позволяет разглядеть покрытый трещинами иллюминатор рубки управления. Снаружи на прозрачную преграду наслоился чёрно-коричневый грунт, перемешанный с языками жёлтого песка и корневищами деревьев.
Судя по показателям на шлеме, система жизнеобеспечения скафандра работает удовлетворительно, но воздуха всё равно не хватает. Быстро оценив состав окружающей атмосферы, открываю вакуумный клапан и поднимаю прозрачную полусферу, закрывающую лицо. Первый же вздох, пропитанного ароматами катастрофы воздуха, приносит облегчение.
После чего компрессионное кресло пришло в изначальное состояние, и выпустило тело из своих мягких объятий. С трудом, но мне удалось подняться. Наклон приземлившегося корабля был некритичен, поэтому можно стоять, не активируя магнитные подошвы.
В соседнем кресле зашевелился сержант.
Откинув глухое забрало скафандра, он вытер кровь с лица и попытался сфокусировать взгляд на мне.— Мы приземлились? — явно не доверяя самому себе, просипел он.
— И даже вроде как выжили, — подтвердил я и подошёл к креслу, занятому Абрамовым.
Стандартный спасательный скафандр раздуло во время жёсткой посадки, поэтому сначала пришлось слить противоударный гель из защитных прослоек. А потом уже удалось вытащить майора из кокона, в который превратилось кресло вахтенного офицера.
— Ярослав, ты видел данные по количеству людей, выживших в капсулах? — первым делом поинтересовался Абрамов — как только продышался.
— Да. Там без малого пятнадцать миллионов землян. Из-за повреждений корпуса при приземлении погибло несколько тысяч человек, но в целом все уровни уцелели.
— Через пятнадцать минут они все начнут вставать и выбираться наружу через аварийные шлюзы.
Майор продолжал пребывать в шоковом состоянии, но первым делом подумал о людях. Всё-таки хорошо, что я не стал торопиться и оставил его в живых.
Пока мы разговаривали, сверху заработал какой-то аварийный механизм, и я увидел отверстие, похожее на зёв туннеля, скорее всего, предназначенного для выхода наружу вахтенных офицеров.
— И где приземлились? — спросил сержант.
— Вода не затекает, значит, не в океане, — ответил Абрамов.
— А чего гадать, сейчас увидим, — произношу в ответ, указываю на бьющие сверху лучи пандорского солнца.
Поднявшись по лестнице, я выбрался на небольшую площадку и, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца, внимательно осмотрелся. Обстановка вокруг внушала! Трёхкилометровый корпус эвакуатора снёс огромный кусок джунглей и углубился в дымящийся грунт. При этом фюзеляж корабля треснул в нескольких местах и походил на смятую конструкцию, явно неспособную вернуться в космос.
Но, несмотря на разрушения, я сразу узнал местность вокруг зоны приземления. Это был речной фронтир. Причём самый родной для меня его участок. Немного в стороне, за поваленными деревьями виднелся сгоревший общинный посёлок, а нос космического корабля буквально вспахал ведущую к нему грунтовую дорогу.
— Вот я и дома!
Втянув полной грудью до боли знакомые ароматы, я едва не опьянел от нахлынувших воспоминаний.
«Граждане выжившие! Если вы дальше продолжите рассматривать пейзажи и не займётесь важнейшими делами прямо сейчас, то вас ждут большие проблемы. По моим расчётам, в первые сутки от различных факторов погибнет от трёх до пяти процентов эвакуированных».
— Вы видели, что ИскИн написал? — встревожено спросил Павлов
— Да, Петрович прав. Основные наши проблемы только начинаются. Только не думаю, что мы сможем справиться с ними втроём.
— Моя семья, они же сейчас проснутся! — выпалил Абрамов.
Майор цепко оглядел деформированный корпус корабля, где прямо сейчас в каждой из сотен секций начали открыться переборки шлюзов.
— Давай, беги к ним. На каждом шлюзе написаны номера уровней и палуб. Короче, сам разберёшься.
Дважды повторять не пришлось, и Абрамов, прихрамывая, пошёл к грузовым уровням прямо по верхней плоскости фюзеляжа. При этом с каждым шагом он ускорял шаг, сбившись на бег.