Колонисты. Хруст. Дилогия

– Покажу, – кивнул Шендр, – все, уходим. Мары могут пойти за нами.

– Если они вообще тут есть. Может эти двое были одни, – хмыкнул Литвин.

– Очень на это надеюсь, – вздохнул Шендр, – но сильно сомневаюсь. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть.

Мы двинулись к скале, возле которой положили кучу волков. Как только добрались до места, мы с Литвином принялись грузить на бубала добытые шкуры – зачем тащить их на себе, если у нас появился «грузовой транспорт»? Шендр сторожил нас, а вот Кийко отправили назад. Если противник уже двигается по нашим следам (как бы не пытались скрыть отпечатки копыт бубала – заметить их все равно было достаточно легко), если среди маров есть опытный следопыт – все наши ухищрения бесполезны.

Работали мы с Литвином, в прямом смысле, не покладая рук. Когда последняя шкура была погружена, мы немного передохнули, дожидаясь возвращения Кийко.

Вернувшийся Кийко сообщил, что к месту гибели двух маров подтянулись другие. И их больше дюжины.

Черт! Очень плохо.

Мы схватились за рюкзаки, которые весили уже прилично (часть шкур пришлось загрузить в них, так как в тюки бубала они не влезали). У рюкзаков получался внушительный вес – даже Кийко досталась ноша. Ну, а что? Мы его спасли, отдали оружие одного из маров – пусть теперь отрабатывает. Тем более, Шендр нести свой рюкзак не мог. Точнее мог, но зачем напрягать раненого товарища, когда есть вполне себе здоровый и крайне благодарный за свое спасение бывший пленник.

Едва мы закончили подготовку и двинулись в путь, как до меня донеслось какое-то шипение, а затем гнусавый, наглый голос вдруг сказал:

– Эй! Уроды! Я знаю, что вы меня слышите!

Я замер, озираясь с оружием в руках, пытаясь найти говорившего. Но затем до меня дошло, что звук идет из раций, прикрепленных у меня на поясе.

Меж тем голос продолжил:

– Вы убили двух наших людей. И это была огромная ошибка с вашей стороны. Это были люди Дьяка. И Дьяк подобного не прощает.

Голос замолк, явно давая нам осознать весь ужас ситуации. Вот только я как-то особого ужаса не испытывал. Ну, завалили маров, ну главарь у них некий «Дьяк», и что? Что тут такого, что должно меня напугать до дрожи в коленках.

И тут я заметил, что мои подельники отчего-то вдруг поникли духом.

– И чего все скисли? – поинтересовался я.

– Дьяк – это фактически хозяин Шахт, – мрачно объяснил мне Шендр, – крайне злопамятный и опасный тип. Плюс у него самая крупная и отмороженная шайка.

– И что?

– Они устроят охоту на нас, – отозвался Кийко, – во второй волне были колонисты, которые напали на караван Дьяка. Все они кончили очень плохо…

Я задумался. Есть ушлая банда, которую боятся все. И мы умудрились насолить этой банде. Ну, и что теперь? Отступать назад уже поздно.

Словно подслушав мои мысли, рация вновь начала вещать тем самым неприятным, гнусавым голосом.

– У вас, придурки, есть возможность все исправить. Приведите бубала обратно, верните вещи наших ребят и груз…

Рация замолкла и через секунду продолжила.

– …В качестве компенсации в течение двух недель притащите пятьдесят волчьих шкур куда скажем. Попробуете обмануть или сбежать – вам не жить, уроды.

Я рассматривал своих. Все трое выглядели подавленно, обреченно.

– Вы что, всерьез решили отдать все этим козлам? – возмутился я. – Еще и шкуры им добывать?

–Ты не понимаешь. Как только они нас вычислят – вообще из Речного не выпустят, – буркнул Шендр.

– Ну, это мы еще посмотрим.

– Нет. Была группа колонистов во второй волне, – вмешался Кийко, – они тоже сцепились с Дьяком. Так их отстреливали, стоило только выйти за ворота. А потом вообще Дьяк подкупил то ли кого-то из гарнизона, то ли других колонистов, и оставшихся троих ему доставили чуть ли не в праздничной упаковке.

– Вот, значит как…– я задумался. – А вы не подумали, что если мы сейчас им засветимся, то они уже с нас не слезут. Сначала принеси им пятьдесят шкур, потом еще сто. Потом вообще отправят нас на шахты.

– И что ты предлагаешь? – мрачно поинтересовался Шендр.

– Для начала, узнать вообще, о чем сыр-бор, – сказал я и отправился к бубалу. Мы были заняты, и никто даже не вспомнил, не посмотрел, что же именно везли в тюках на животном.

Я сунул руку в первый попавшийся мешок и достал горсть мелких камешков.

– Это что такое? – спросил я, разглядывая находку. Камни блестели на солнце, переливались.

– Брюлики! – уверенно сказал Кийко.

– И куда они везли эти брюлики? – удивленно спросил Литвин.

– На продажу! – уверенно ответил я.

– Да кому они на Хрусте нужны?

– Гринбергу! – за меня ответил Шендр. – Мары везли добытое из Шахт, чтобы продать Гринбергу.

– Но почему Гринберг не прилетел на корабле в Шахты?

– Черт его знает, – пожал я плечами, – есть, наверное, какие-то причины, нам не известные. Интересно, на какую сумму тут этих камешков?

– Десятки тысяч, может и сотни тысяч, – ответил Литвин, – а в цивилизованных мирах этот груз наверняка несколько миллионов будет стоить.

– Возвращаемся к моему первому вопросу, – сказал я, – мы действительно это все вернем марам, и еще будем что-то им должны? Серьезно?

Мне ответили молчанием.

– Но мы не можем это продать, – вздохнул Литвин, – или нас тут же сдадут, или, что более вероятно, нам заплатят копейки.

– Я и не предлагаю сейчас все это продавать, – возразил я.

– Что тогда?

– Спрятать. А когда ситуация изменится, когда мы будем уверены в том, что нас за эти камешки не порешат – тогда и продадим. Плюс, будет такой себе НЗ – если совсем прижмет с деньгами, можно будет часть продать.

– Мары будут нас искать. Они землю будут рыть, пытаясь нас найти, – мрачно предположил Шендр.

– И пусть ищут, – отмахнулся я, а затем повернулся к Кийко, – тебя поймали эти двое?

Кийко кивнул.

– Остальные знают твое имя? Смогут ли узнать при встрече?

– Нет. Попался я как раз этим двоим, – покачал головой Кийко, – имя не называл, и если эти оба трупы, то опознать меня будет некому.

– Иначе говоря, узнать, кто напал на караван, мары могут только по вещам, – я указал на оружие в руках Кийко и продемонстрировал рацию, снятую с пояса.