Колония нескучного режима
Шрифт:
— Продолжай в том же духе, дочка. Ты ещё всем нам нос утрёшь!
Тогда у него впервые вырвалось это «дочка». Но значения сравнительному образу не придал, не успел ещё остыть от наслаждения совместным творчеством. Второй раз он назвал её так в ходе нелёгкой полемики с этой детдомовской стервой, Клавдией Степановной, после чего он впервые серьёзно задумался об этом, пока возвращался из детдома в Жижу. Ну не вполне о том, чтобы удочерить, — так, вырвалось под горячую руку, — а о том, скорее, отчего судьба распорядилась так, что эта явно незаурядная девочка осталась без родительской опеки. Почему именно она? Почему Ницца Гражданкина? Подумал тогда ещё, что надо
Зайдя в дом, Юлик обнаружил, что там никого. И удивился. Бросил на стол вермишель и тут же сообразил, что все в пристройке. Так и оказалось. Дочери сидели на единственной кровати, а Джон активничал у огня, орудуя кочергой. Шварц отметил про себя, что получается это у него весьма ловко, у русской печи, хоть и иностранец и не у английского камина. Тут же, наблюдая за работой Харпера, сидел верный Ирод.
— Так, может, и поселишься в срубе, а, Джон? Гляжу, ты на все руки мастер, — с этими бодрыми словами он опустил на пол две «Фетяски».
— А мы как раз только об этом говорили, — сказала Триш и, подойдя к мужу, обняла его за талию. — Ты не будешь против?
— Наоборот, я только за! — искренне обрадовался Шварц. Он поднял с пола одну «Фетяску» и сорвал зубами крышку. — Отметим? И заодно возвращение на родину женской группы! — и протянул бутылку Тришке. — За семью!
— За семью! — повторила она, сделала глоток из горла и передала «Фетяску» сестре.
— За семью! — Приска тоже отхлебнула кислятины, поморщилась и передала бутылку дальше, отцу.
— За семью! — негромко произнес Джон и сделал большой глоток, после чего вернул бутылку Юлику и добавил: — Жаль, что Ироду с нами нельзя, — и уточнил дополнительно: — И что Мира Борисовна не присутствует.
Триш удивлённо вскинула брови, но Юлик остановил её жестом руки и произнёс в свою очередь:
— За семью! И за новоселье! — и сделал свой глоток, подводя черту под сказанным всеми.
Приска поднялась, вышла в сени и, приоткрыв дверь на мороз, бросила взгляд на свой дом. Там горел свет.
— Гвидон вернулся, — сообщила она всем. — Я пошла, продолжим завтра, — и обратилась отдельно к отцу, по-английски: — Да, дэдди?
— Иди, милая, — тоже по-английски ответил Джон, — он так тебя ждал всё это время…
Этой же ночью, когда они разжали объятья, Гвидон и Прис, она решилась и сказала ему правду. Поняла, что ни утаивать, ни оттягивать не будет. И что если не скажет теперь, то всё лишь осложнится потом и приведёт к непредсказуемому результату.
— Гвидон, я больше не смогу родить тебе девочку, — тихо прошептала она мужу. — Я больше никого не смогу тебе родить. Никогда. Так сказал доктор. — И так же тихо заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Он прижал её к себе и поцеловал:
— Я это знал, моя хорошая… Я знал…
Она повернулась к нему лицом:
— Знал? Но как?
— Я понял. Когда увидел твое лицо. В аэропорту. Не знаю, почему, но догадался.
— Догадался? И что же теперь? Ты ведь меня не оставишь, правда? Я так люблю тебя…
— И я тебя люблю, Присонька… И никогда не оставлю. И девочка у нас с тобой будет. Обязательно…
Она на миг замерла, глядя в глаза мужу. Волосы её за то время, пока они не виделись, немного отросли и обрели легкую волнистость, о которой Гвидон не подозревал. И сейчас они падали на её чуть угловатые плечи и серебрились в свете густой жижинской луны, насквозь пробившей чёрное небо над спящей деревней. Сейчас его жена, Присцилла Иконникова-Харпер,
напоминала Гвидону древнегреческую Афродиту, богиню любви и красоты.— Лепить… — тут же пришло ему в голову. — Приску лепить… Девочку мою любимую…
Она помолчала и вздрогнула:
— Скажи, это… это то, о чём я подумала? — Голос её был робким и чуть-чуть просительным. — О чём я думаю уже давно?
— Да, — без паузы ответил Гвидон и притянул её к себе. — Об этом. О том, что у нас будет дочка. Твоя сестра. И неважно, как она будет нас с тобой называть: папа с мамой или Гвидон с Приской. Она будет нам дочь. И мы с тобой оба это знаем… Завтра же пойду по кабинетам, и без дочери меня не жди, так и знай. — Он улыбнулся и добавил мечтательно: — Без Ниццы Гвидоновны Иконниковой.
— Иконниковой-Харпер, — с облегчением поправила его жена. — Ниццы Джоновны Иконниковой-Харпер.
— Кстати, вопрос… — задумчиво изрёк Гвидон пришедшую в голову мысль, — ты полагаешь, Джон ничего не должен знать? И вообще, что он может обо всём этом думать? Что для него это было? Фрагмент? Интрижка? А если серьёзный роман?
— Исключено, — помотала головой Прис, — он маму обожал всю свою жизнь… Наверное, это было затмение. Или… А когда у Ниццы день рождения, не знаешь?
— Пятнадцатого февраля, как сейчас помню, я ей прошлой зимой шубку купил, как раз к её дню. А директриса не разрешила, велела обратно забрать. Сказала, не положено: должна как все. И никаких поблажек!
— А маму задержали в День Победы, девятого или десятого мая. На приёме в нашем посольстве. Получается… — Присцилла мысленно прикинула дни, — получается, что это… это было уже после мамы. Да. Когда он в отчаянии вернулся в Хосту. Уже после разоблачения. Но ещё до ареста…
— Тебе следует расспросить Джона. Только осторожно, да? Что он помнит про последние дни в том доме. И чего не помнит, — сосредоточенно задумался Гвидон. — У меня такое ощущение, что эта история — результат или истерики, или провокации. Другое в голову не приходит.
— Ты прав, — согласилась Прис, — я узнаю. Лишним не будет…
— А Ницца? — вдруг спросил Гвидон. — Сама Ницца разве не должна знать, что у неё есть настоящий… родной отец? Мы ведь, получается, уводим её от Джона? А… а Джона от неё?
Это был вопрос, который им следовало прояснить ещё до начала всех разговоров. Оба, чувствуя это, недоговаривали, как бы избегая, каждый по-своему, опасной темы. Но вопрос слетел с языка неожиданно. И надо было что-то отвечать. Тоже самим себе. И тогда Прис ответила за двоих, внеся на рассмотрение следующее предложение:
— «Здравствуй, папа, — скажет Ницца Джону Харперу, — мне сказали, что я твоя дочь!» — «Не может быть, милая, — очень удивится этому Джон Харпер, — потому что мои дочери Триш и Прис, а других детей у нас с Норой не было и нет. Надеюсь, ты шутишь, милая смешная девочка?» И этот его ответ будет самым искренним. Потому что Нора родила ему только нас. Но и слова Ниццы тоже будут искренними, потому что дочери Джона Харпера ей так объяснили. А мужья дочерей подтвердили. И что в остатке?
— В остатке вот что: Ницца станет нашей дочкой. И больше ничьей, — решительно и так же за двоих ответил Гвидон. — А заодно и шуба не пропадёт, — он улыбнулся и притянул жену к себе. — Кстати, какое нынче число? — И сам же выдал, стукнув себя по лбу: — Опа! Тринадцатое февраля! Между прочим, послезавтра у нашей дочери день рождения! Предлагаю забрать её из этой богадельни пятнадцатого утром, вечером устроить праздник и больше вообще её туда не отдавать. Отдадим в обычную среднюю школу, в Боровске. Ты как?