Колумбы российских древностей

Трудами Миллера, Бантыш-Каменского, Малиновского и других архивистов историческая часть Московского архива Коллегии иностранных дел, включавшая документы различных правительственных учреждений, и постоянно пополнявшееся пожертвованиями собрание рукописных книг были приведены в образцовое для того времени состояние. Разыскания сотрудников Румянцева в архиве поначалу сосредоточенные только на копировании и выявлении грамот для «Собрания государственных грамот и договоров», со временем распространились и на другие документальные комплексы. В Московском архиве Коллегии иностранных дел для членов кружка была организована своеобразная «мастерская» по копированию материалов, наведению по ним справок, касающихся дипломатической и внутренней истории, генеалогии. Здесь выявлялись документы о первопроходце С. И. Дежневе, еретике К. Кульмане, польско-шведской интервенции начала XVII в. В 1825 г. по заданию Румянцева к сбору источников в архиве для капитального труда по истории ремесел и мануфактур приступил известный изобретатель и путешественник И. X. Гамель. Еще раньше, в 1819 г., Я. О. Ярцев, а в 1823 г. X. Д. Френ выполнили поручение графа по изучению хранившихся в Московском архиве Коллегии иностранных дел документов на восточных языках. Составленные ими реестры восточных рукописей стали одним из первых в России опытов описания восточных памятников. Именно здесь в бумагах академика Кера Ярцев обнаружил список сочинения Абулгази, с которого в 1820 г. в Петербурге была изготовлена копия для издания.

В отличие от Московского архива Коллегии иностранных дел другое крупное московское хранилище — Синодальная библиотека — представляло собой преимущественно собрание историко-литературных памятников, создававшееся на протяжении нескольких столетий. Еще в XVIII в. ее документы широко использовали в своих исторических трудах Щербатов, Болтин и другие историки. Из членов кружка лучшим знатоком богатств Синодальной библиотеки очень скоро стал Калайдович. Он получил возможность работы здесь в 1811 г., когда по заданию Общества истории и древностей российских собирал материалы для исторического издания Общества «Русские достопамятности». За несколько лет этот исследователь впервые произвел сплошной просмотр нескольких сотен рукописей и был вознагражден за это рядом блестящих находок ранее неизвестных памятников. В их числе оказались древнейшие послания русских митрополитов, сочинения Кирилла Туровского, Иоанна экзарха Болгарского, несколько древнейших рукописей, важных для изучения истории славянского языка. От внимательного взора ученого не ускользнула и знаменитая приписка на последнем листе Псковского Апостола 1307 г., содержащая фразу, сходную с одним из мест изданного, но уже утраченного к этому времени «Слова о полку Игореве», имеющая огромное значение в решении вопроса о подлинности поэмы.

По поручению Румянцева в Московском архиве Коллегии иностранных дел и Синодальной библиотеке Бантыш-Каменским, Малиновским, Строевым, Калайдовичем и другими членами кружка было предпринято сравнение списков Степенной книги (Румянцев надеялся найти списки, созданные митрополитами Киприаном и Макарием, о которых сообщил ранее Татищев), выявление летописей, житий святых и других памятников, а также осуществлено их копирование.

Уже в самом начале разысканий кружка в Синодальной библиотеке у Калайдовича возник грандиозный по тем временам замысел подготовки печатного описания этого хранилища. Предполагалось перевести на русский язык существовавший в библиотеке каталог греческих рукописей, составленный профессором Маттеи, а затем приступить к описанию славянских рукописей, число которых доходило до тысячи. В 1825 г. Калайдович заключил с Румянцевым договор на проведение такой работы и приступил к ее осуществлению. Из-за последовавшей вскоре смерти графа описание не было завершено. Часть составленного Калайдовичем каталога еще долгое время оставалась единственным составленным на научной основе справочником по этому хранилищу [69] .

69

Работа Калайдовича позже была подготовлена к изданию В. М. Ундольским. — ГБЛ, ф. 310, карт. 1412.

Много находок было сделано членами кружка и в Типографской библиотеке, созданной на базе рукописей и книг, издававшихся в Московском печатном дворе. Среди них оказались несколько старопечатных изданий, рукописное Евангелие 1147 г., первое русское библиографическое сочинение анонимного автора XVII в. «Оглавление книг, кто их сложил» и другие материалы.

В еще одно московское хранилище — Архив старых дел, созданный в 1782 г. для хранения дел московских учреждений, ликвидированных в ходе реформы 1775 г., и содержавший документы московских приказов и коллегий, членам кружка удалось проникнуть нелегально с помощью Малиновского через работавших там архивистов. Старый служака пошел на нарушение существовавших в то время правил. В 1816 г. он получил от служащих архива три акта, которые не замедлил переслать Румянцеву. Заинтересовавшись ими, тот предложил Малиновскому продолжать контакты с архивистами (кстати, именно в переписке Румянцева с Малиновским впервые употребляется такое обозначение романтичной профессии работников архивов), «платя им для тех грамот, которые не позднее XIII в. и относятся к Пскову и Новгороду, Киеву и их окрестностям», по 25 рублей за копию. Граф рекомендовал выявить в архиве документы «о доходах и расходах государственных древних царствований или веков», о «производстве старинных тяжебных дел, которые событие свое имеют гораздо до появления Судебника…». Всего за 1816–1825 гг. в распоряжение кружка поступили копии свыше 50 актов из числа нескольких сотен, предложенных служащими архива. Эти копии изготовлялись «не только со всею точностью, но и с удержанием также ошибок» как самими архивистами, так и сотрудником Румянцева художником А. Ратшиным. Кружок намечал включить их в одну из своих публикаций.

«Не довольно Москвы для поприща нашей деятельности, пусть целая Россия превратится в одну библиотеку, нам доступную», — говорил в своей речи на заседании Общества истории и древностей российских 14 июня 1823 г. Строев, выдвигая план археографического обследования русских хранилищ.

В другом центре сосредоточения архивов — Петербурге, «историческая жатва», по выражению Румянцева, оказалась менее значительной. Из Публичной библиотеки и библиотеки Академии наук кружок смог получить лишь описи грамот и летописей. Несколько копий, в том числе Псковской летописи, удалось изготовить в Эрмитажной библиотеке, а также в библиотеках Александро-Невской лавры и Петербургской духовной академии. В начале 20-х годов X. Д. Френ, для того чтобы выявить сведения по истории народов, вошедших в состав Российской империи, начал работать с восточными рукописями библиотеки Академии наук, приобретенными у французского консула в Египте.

Тогда же у сотрудников Румянцева появилась возможность изучения документов Литовской Метрики — части государственного тайного архива Речи Посполитой, находившегося накануне польских разделов в Варшаве. Он содержал свыше тысячи книг на русском, польском, латинском, немецком и других языках, относящихся к государственному управлению и дипломатическим отношениям Польши, Литвы, Белоруссии. После разделов Польши документы архива оказались рассредоточенными между Прусским государственным архивом, архивами в Люблине, Петрикове, Вильно, Варшаве, Кракове и в других городах. В 1795 г. часть его была перевезена в Петербург и присоединена к третьему департаменту Сената. Узнав об этом из речи польского ученого Маевского в польском Королевском ученом обществе и по рассказам Лобойко, Румянцев добился разрешения на знакомство с документами петербургской части архива. Общее руководство работой было поручено Анастасевичу, а непосредственное копирование документов выполняли служащие архива титулярный советник Лапа и архивариус Уотко.

В 1822–1823 гг. отдельные копии из части Литовской Метрики, хранившейся в Варшаве, были получены кружком через Буссе. Среди них оказались материалы о дипломатических отношениях Литвы с Россией, по истории Литовского княжества XIV–XVI вв. и т. д. [70]

Румянцев любил путешествовать. Ежегодные переезды из гомельской усадьбы в петербургский или московский дом, как правило, каждый раз проходили по новым маршрутам. Эти поездки давали ему возможность знакомства с памятниками Киева, Чернигова, Новгорода, Владимира, Ярославля, Суздаля и других городов. Часто именно во время таких путешествий он устанавливал контакты с краеведами и договаривался об их сотрудничестве в кружке.

70

Копии их см.: ГБЛ, ф. 256, д. 74–75.

В 1814 г. он посетил Киев. Здесь священник X. Шираевский предложил ему свои услуги по «описанию древностей» города. Румянцев быстро выхлопотал от церковного и гражданского начальства разрешение Шираевскому на занятия в киевских архивах и библиотеках, но по неизвестным причинам в дальнейшем тот не стал сотрудничать в кружке. Зато спустя год в лице М. Ф. Берлинского кружок приобрел одного из самых активных своих членов. В течение десяти лет Берлинский сообщал Румянцеву сведения о хранилищах Киева и его окрестностей. От него поступили выписки и копии документов из Печерского, Пустынно-Николаевского, Михайловского, Межигорского, Выдубицкого монастырей, Киевского Софийского собора, Китаевской пустыни, Вышегородской церкви Бориса и Глеба, Киевской казенной палаты и других хранилищ.

По заданию Румянцева Берлинский приступил к копированию грамот Братского монастыря. Среди находок Берлинского оказались копии грамот Андрея Боголюбского и Романа Галицкого, хранившиеся в Печерском монастыре, Печерский Патерик, переписанный в 1551 г. дьяком Нестерцем, и другие материалы [71] .

Летом 1816 г. Румянцев побывал в Ярославле — городе, с которым связано открытие «Слова о полку Игореве». Знал ли тогда он, что в конце XVIII в. этот памятник приобрел от ярославского архимандрита Иоиля Быковского его современник и коллега по изучению прошлого А. И. Мусин-Пушкин? На это трудно дать однозначный ответ: Калайдович, которому о своем приобретении сообщал ранее Мусин-Пушкин, был связан обещанием не разглашать этого. И все же заинтересованность Румянцева фигурой Иоиля дает основание предполагать, что он многое слышал о просвещенном архимандрите Спасского монастыря. В том же 1816 г. от литератора С. П. Соковнина он получил даже несколько копий документов, хранившихся в коллекции Иоиля, а также пространную характеристику его личности. Во время посещения Ярославля архиепископ Антоний Знаменский подарил Румянцеву копию одного из хронографов, принадлежащих Мусину-Пушкину. Не исключено, что его погибший оригинал происходил из Ярославля. Позже ряд ярославских хранилищ (Ильинской Тихоновской церкви, церкви Петра и Павла) по поручению Румянцева были обследованы местными священниками М. А. Ленивцевым и А. С. Михайловским. Копии некоторых документов из них были присланы затем графу.

71

Семейкин Н.М. Ф. Берлинский, бывший ученик и учитель Киевской духовной академии, и его учено-литературная деятельность. Киев, 1916; ЦГАДА, ф. 11, д. 480, л. 7; ГБЛ, ф. 255, карт. 6, д. 53, л. 1-13.

Добросовестно и тщательно вели разыскания сотрудники Румянцева в Новгородской Софийской библиотеке, одном из древнейших и богатейших собраний исторических материалов России. Возглавил их хранитель библиотеки протоиерей З. Т. Скородумов. В 1816 г. он прислал Румянцеву ее подробное описание и затем по отметкам, сделанным в этом описании графом, сумел организовать копирование большого числа летописей, житий святых и других памятников.

Хранилища исторических центров Древней Руси привлекали членов кружка в первую очередь. Именно с ними сотрудники Румянцева долгое время связывали возможность отыскания интересных памятников. В 1815 г. через бакалавра Феоктиста члены кружка получили возможность знакомства с библиотекой и архивом Троице-Сергиевой Лавры. Отсюда в последующее время в собрание Румянцева поступили копии летописей, житий святых. В 1816 г. игуменом Феофаном были скопированы документы муромского Благовещенского монастыря, городским головой Вороновым — угличской соборной церкви Преображения, нижегородским протоиереем Ермилом — Спасо-Преображенского, Благовещенского, Арзамасского монастырей и Покровской церкви Нижнего Новгорода, архимандритом Порфирием — сибирского Покровского монастыря. В этот и последующие годы от архимандрита Мельхиседека и протоиерея М. Троепольского кружок получил копии материалов суздальских монастырей: Спасо-Евфимиева, Покровского, Васильевского. В 1816–1817 гг. по заданию Румянцева под руководством рязанского епископа Феофилакта в местной духовной консистории было организовано выявление и копирование документов по истории Рязанского края. Подборка сведений из летописей, актов, родословных книг, синодиков, составив солидный том, фактически оказалась одной из первых исторических работ о Рязани и ее окрестностях [72] .

72

Переписка Н. П. Румянцева, с. 18, 113; ЦГАДА, ф. 11, д. 114, л. 286; д. 18; д. 2 доп., л. 82, 148, 177 об., 179, 180–181, 225–225 об., 227, 231, 235–235 об., 240–240 об.; ГБЛ, ф. 256, д. 222 и др.

В 1816 г. к разысканиям кружка был привлечен оренбургский генерал-губернатор князь Г. С. Волконский. По его предписанию, духовенством Казанской, Астраханской, Уфимской и Тобольской епархий было проведено обследование местных хранилищ с целью сбора «обстоятельных известий о всех древностях». Результаты его, однако, оказались незначительными скорее всего потому, что оно проводилось формально. Префект Казанской духовной академии сообщил, что все документы архива академии и казанских монастырей были еще в 1793 г. «отобраны бывшим тогда святейшего правительствующего Синода обер-прокурором графом Мусиным-Пушкиным», а то, что осталось, сгорело в 1815 г. Вслед за ним тобольский архиепископ Амвросий, ссылаясь на «жестокость бывших до него в его епархии пожаров», писал об отсутствии вообще церковных и монастырских архивов. По сообщению уфимского архиепископа, «ни в самой Уфе, ни в местных монастырях, старинных исторических церковных актов не оказалось». Исключением стал ответ астраханского архиепископа, представившего выписку из синодика и записку о библиотеке Астраханского собора [73] .

73

Переписка Евгения с Н. П. Румянцевым, вып. 3, с. 108; ЦГАДА, ф. 11, д. 137 доп., л. 3, 8–8 об., 15–15 об., 22–22 об.; ГБЛ, ф. 255, карт. 9, д. 4, л. 1–1 об.