Коля-Коля-Николай

Вера Кондратьевна была строгой матерью, а тут вдруг принялась за мной следить пуще прежнего. Я обязан был как можно быстрее стать дядей Колей. Жизнь мне стала невмоготу.

Однажды я не выдержал. Нарочно остался после работы в заводском скверике и с ребятами изрядно выпил. Решил, приду домой и устрою скандал. Но, доказывать, что я тоже человек мне не пришлось. Отец неожиданно слег: открылась язва. Мать, вызвала машину «скорой помощи» и она увезла его в больницу.

Я пришел не один. За мной отчего-то увязался один из моих собутыльников, товарищ по училищу и какая-то девчонка. Он, товарищ, когда я его спрашивал: «Слушай, кто это такая? — Отвечал: — Это Оксана! Сколько мне тебе раз говорить».

Товарищ куда-то пропал, а Оксана осталась ночевать, благо родителей не было дома. Легли мы отдельно. Однако оказались вместе на моей кровати. Среди ночи я не раз ее отправлял на пустующую постель моего брата. Но странно она, когда я вдруг вставал, мучимый жаждой, после перепоя, опустошить стакан воды, уже лежала рядом.

Трудно сказать, овладел я ею, или нет, но утром Оксана мне похвалилась:

— Ой, как хорошо было! Я, теперь с тобой буду жить.

Вот так, не понимая, что такое близость я стал мужчиной.

Девчонка оказалась настойчивой, прилепилась ко мне основательно. Своих родителей она обманывала во всю. Прежде чем остаться у меня на ночь Оксана звонила домой по телефону, кричала, жаловалась на транспорт и неожиданно заканчивала:

— Все, не ждите, остаюсь у подруги, — затем тут же бросала трубку.

Не знаю, с кем она там разговаривала, возможно, с матерью, но расправлялась быстро и четко: минута-две и вот уже дело сделано.

Отогнать ее я не смог, не хватило сил, и мне пришлось махнуть рукой. Мать скоро узнала о моей девчонке и хотела меня приструнить, ссылалась на отца. Однако это ей не помогло:

— Не кричи, — сказал я, — все будет нормально.

— Николай, ты же еще не совершеннолетний! Жениться всегда успеешь. Смотри, отец выйдет из больницы тебе несдобровать!

После я узнал, что он, к Оксане, отнеся спокойно, лишь поинтересовался ее возрастом.

«Хорошо, что не старуха — ровесница», — вот были его слова.

Скандал, который я хотел учинить и который не состоялся из-за болезни отца, состоялся несколько позже. Не знаю, что на мать нашло, но она вдруг неожиданно раскричалась и потребовала:

— Выгони ее сейчас же! Или я или она. Одно из двух.

Я отказался, тогда мать стала нападать на мою подругу и обзывать ее самыми последними словами:

— Шалава, проститутка…

Оксана не выдержала, схватила меня за руку и потащила вон из дома.

— Идем ко мне. Я все устрою!

Мать не унималась, ее слова еще долго звенели у меня в ушах, когда мы торопливо сбегали вниз по лестнице, шли по ночному городу, ощущая свободу и не думая о том, где остановимся. Не ожидала мать такого исхода. Она осталась одна. «Я даже ее брата увел — своего дядю Колю». Отец был в больнице и ничего исправить не мог.

Это был фактически побег из дома. Когда-то я уже совершал подобный поступок. Правда, я теперь был не один Я шел вперед, не обращая внимания ни на что, держа под руку Оксану. Мой язык не унимался, я говорил и говорил.

— Я знаю, куда мы сейчас с тобой отправимся! На вокзал. Сядем в поезд и катнем к моей родственнице — тете Любе. Она живет в селе. Я давно хотел…

— Нет! — сказала в ответ Оксана. — Уже поздно. Мы поедем ко мне домой. — Я, хоть того и не желал, был вынужден ей подчиниться и в качестве жениха предстать перед родителями девушки.

Оксана возражений от матери или от отца не ждала. Она все устроила так, чтобы лишь констатировать факт:

— Вот, — сказала девушка, — это моя, та самая, подруга, у которой я остаюсь, время от времени, на ночь. Я с ним живу. А сейчас мы устали, разговаривать не хотим и отправляемся на покой, — и она, схватив меня за руку, потянула к себе в комнату. Затем громко демонстративно закрыла дверь.

Я толком ничего не рассмотрел: ни квартиру, ни мать своей подруги, что она собой представляет, ни отца. Более близкое знакомство с родителями Оксаны состоялось позже. Ирина Петровна, в отличие от моей матери Веры Кондратьевны, старалась быть женщиной интеллигентной:

— Ну, как же так доченька, вы ведь с Николаем не женаты. Что скажут люди?

— Тогда мы будем спать на улице, — выдала Оксана, — или же отправимся в село к его тетке. — Ирина Петровна и слышать о тетке не хотела.

— Пошли Николай, — сказала мне подруга и дернулась в сторону двери, но Ирина Петровна вдруг вскочила, и закричала своему мужу:

— Александр Васильевич не пускай их. Пусть остаются. — И мы остались.

Оксана была единственным ребенком в семье. С ней было невозможно не считаться. Меня она ни разу не оставляла без внимания. До конца я так и не понял ее родителей. Они, конечно, с дочерью старались быть строгими. Возможно, это было связано с тем, что не все им в ее характере нравилось. Но изменить дочь нельзя было. Тут как говорят: «Что есть, то есть».

Я, что интересно, ушел к Оксане не один, а с дядей Колей. Без брата Николая мать жить долго не могла, порой мне казалось, что не я, а он ей был нужен, необходим, как воздух. Но отослать дядю Колю домой я не мог, без меня, не было и его.

Мать не раз побывала на заводе, где я работал. Она пыталась на меня давить через администрацию предприятия, не поленилась, разыскала в моей записной книжке номер телефона девушки и изо дня в день названивала мне, просила вернуться. Она чувствовала вокруг себя пустоту.

— Коля, ладно, приводи эту, свою. Я ругаться с ней не буду, клянусь тебе.

Я не выдержал. Мне стало жаль мать. Однажды я сказал Оксане:

— Слушай, поехали ко мне. Мать согласна на то, чтобы ты жила со мной. Я, так думаю, скоро должен выйти из больницы отец. Представь — он приедет домой, а меня нет!

Девушка возражать не стала. Мать ее встретила хорошо и долгое время нас не трогала. Однако так долго продолжаться не могло. Несоответствия, которые явно были между мной и дядей Колей, и которые, так как рядом со мной была Оксана, она видела, ее часто злили. Я хорошо знал свою мать и боялся, что она не выдержит и снова «взорвется».

Девушка, конечно, была не подарок. Но она отвлекала меня от дурных мыслей. Еще на меня благотворное действие оказывала водка. Окно, зияющее своей чернотой, манило меня. Я прилагал немало сил, чтобы не подходить к нему. Казалось, мгновение и я брошусь в него подобно брату Валере. О его поступке я старался не думать. Не думать было ох как нелегко.

Оксана не раз выводила меня из состояния депрессии. «Лечила» — упрямством. Мы с ней порой сталкивались как два камня. Я не понимал ее.

Во время застолья моя подруга могла выпить не меньше, чем я. Но, что было противно, в нее не лезло, а она лила в себя водку и лила — рюмку за рюмкой. После попойки еще хвалилась: