Коля-Коля-Николай

Чего я только не делал, чтобы быть на высоте. Выдумка у меня была на первом месте. Ради уважения «братвы» я через надзирателей тратил всю свою наличность, выдаваемую на хозяйственные нужды, для покупки водки. Время от времени я должен был «косить» от работы. Это также поднимало меня в глазах сокамерников. В лазарете я бывал и порой часто. Для этого я глотал столовые приборы. Обычной ложкой делал себе в животе дырки. Ел всякую дрянь, чтобы вызвать температуру и заболеть.

Жизнь в тюрьме была не сладкой. Днем, нагружались ноги, руки, мышцы живота, спины, шеи — словом сплошная физика, а по ночам голова — это была философия. В детстве голова была ясная. Мыслей в ней раз-два и обчелся. Чем старше я становился, тем плотнее заполнялась моя башка. Каждый шаг уже осмысливался. Без мысли никуда. Тошно. Меня порой, как от баланды — рвало мыслями.

О многом я передумал лежа на нарах, особенно когда не спалось. С кем я в уме не разговаривал и с матерью, и с отцом, и с братом Валерой.

Мать и отец часто бывали у меня во снах. Захаживал и Семен. Даже сантехник дядя Миша, Тольяныч.

Однажды мне приснился покойный брат Валера. Такого не случалось. Он, как ушел из жизни, так и пропал. Что-то должно было случиться. И случилось. Оказалось, что мой срок подходит к концу. Как я мог забыть об этом. Порой каждый день фиксировал, мечтал и строил планы. Жизнь на гражданке рисовалась мне во всех красках. Я, отсидев приличный срок, уже не понимал каково быть свободным, правда, хотел, жаждал ее — свободы, и надо же такому вдруг случится — напрочь забыл о том, что срок мой на исходе.

Утром меня вызвал начальник.

— Так осужденный вам осталось всего месяц, подумайте о месте жительства. В больших крупных городах вам жить нельзя.

— А в Москве? — спросил я.

— А в Москве тем более! — ответил он.

— Хорошо, в селе я могу жить?

— Пожалуйста. Сообщите нам адрес, мы напишем туда и вас оповестим.

Я решил поехать к тете Наде. В своих письмах она не раз приглашала меня к себе. В тюрьме от начальства я получил разрешение и отправился в Щурово — на новое местожительство.

Тетя Люба — хохотушка от меня отказалась. Правда, не она сама, ее муж дядя Ваня.

— Мне, — сказал он, как передала в письме тетя Надя, — тюремщик не нужен. Он мать свою не жалел, я его также не собираюсь жалеть. Что он сирота? Черта-с два. Пусть сам живет, как хочет, помогать я ему не собираюсь и жене своей не позволю.

Мою мать Веру Кондратьевну тянуло на родину. Ее дом, дом сестер Нади и Любы не сохранился.

Тетя Надя покинула его сразу же после замужества. Уехала из поселка Варинова жить к мужу в Щурово в перспективное село. Тетя Люба, много лет жила в родном доме и перебралась к своей сестре только тогда, когда тот совершенно развалился.

Мать, когда у нее был отпуск, отправляясь к себе на родину, взяв меня, Валеру, а порой и отца останавливалась всегда у тети Любы. К тете Нади мы ходили в гости. Расстояние было небольшим всего два-три километра. Нас всегда пытались оставить ночевать, но мать находила отговорки и спешила вернуться к тете Любе. Возможно, ее притягивали родные стены дома. Мне же, казалось, она боялась тети Нади и чувствовала перед ней себя неловко.

Отъезды наши заканчивались скандалами. Мать из-за того, что она жила в Москве — столице, старалась быть выше своих сестер. Но тетя Надя главенствовала. Ведь она вырастила и мою мать, и тетю Любу. Она не обманывала, когда захотела перебраться жить в Москву. Если бы не моя мать возможно не только жизнь тети Нади, тети Любы, но и ее самой была другой.

В Щурово я ехал с непонятным чувством. Оно для меня было незнакомо. Детские воспоминания были не в счет. Если бы меня не встретили на станции я бы не нашел дом тети Нади. Ей я был благодарен не только за это, но и за то, что она меня приютила. Поезд пришел рано утром. Я успел сообщить и число прибытия, и время, и номер вагона. Тетя Надя была не одна. С ней приехал ее сын, мой двоюродный брат Семен. Он очень сильно изменился и больше походил не на парня, а мужика. Хотя я выглядел в отличие от него намного старше, тюрьма — она не красит человека.

— Ну, здравствуй сынок, — сказала тетя Надя, подошла ко мне крепко обняла и поцеловала в щеку. Семен просто пожал руку. Он приехал в отпуск погостить дома.

— Я сейчас, куплю билеты на автобус, — сказал двоюродный брат и побежал в стоящее недалеко от станции здание.

— А разве еще нужно куда-то ехать? — спросил я.

— А как же ты думал, что забыл? Нам еще километров тридцать до Щурова добираться! Сколько же лет прошло, когда ты был последний раз в наших краях? Лет пятнадцать-двадцать! Ну да ладно. Тебе я думаю у нас понравиться.

Скоро пришел Семен и я, подхватив чемоданчик, вместе с тетей Надей, поспешил за ним к автобусной остановке.

Тетя Надя жила с мужем. Его звали, как и моего отца Володей. У них кроме Семена были сыновья Александр и Василий, а также дочь Анна. Братья Семена работали один капитаном, другой механиком на речных небольших судах — буксирах и таскали по рекам Белоруссии баржи с грузами. Анна после окончания техникума вышла замуж и уехала далеко в Сибирь. Семен приехал в Щурово не один, с женой. Глядя на его супругу Елену, я сразу же вспомнил об Оксане. Однажды я не выдержал и попросил разрешения у тети Нади написать ей. Она не возражала.

Обмыть мою встречу с родственниками мне не удалось. Когда я попытался как-то напомнить, что полагается выпить за встречу, дядя Володя сказал:

— Сейчас, не спеши, выпьем, — и побежал ставить чайник.

Отдыхал я после тюрьмы и дороги — недолго. Семен в тот же день, вместе со мной сходил в сельпотребсоюз. Там он переговорил со своим другом и вот я уже на следующий день отправился на работу. Меня оформили грузчиком на товарную базу.

— Извини, — сказал двоюродный брат, — у нас здесь в селе работа есть, но очень простая, возможно для тебя не интересная. Но на первое время сойдет, а там может быть и подвернется что-нибудь посущественнее. Главное ты должен вначале себя показать. Сам понимаешь, не из курорта приехал.

Моя бывшая подруга Оксана оказалась замужем. Однако нашла возможность и вырвалась меня навестить.

— Я, ненадолго, извини. Очень хотела тебя увидеть.

— Ну что ж, смотри, — ответил я ей с горечью.

— А чего бы ты хотел? Что я дура — ждать тебя. А, потом ты мог бы мне и не написать. После тюрьмы я для тебя хороша, а пройдет время ты обо мне и забудешь.

Нет, Оксану я не забывал. Перед тем, как ей приехать я ее видел во сне, и в тюрьме она не один раз являлась мне, — хотелось думать о ней. Правда, письма я Оксане не долго писал. Два-три отправил и перестал — надоело. Однообразная жизнь в тюрьме убивала не только меня, но всех, кто сидел со мной. Я там многое повидал. Такие тузы, крепыши и те срывались, становились слюнявыми и слабыми, плакали, кричали, бились в истерике.

Оксана меня поддержала, хоть я был и обижен на нее из-за ее замужества. Побыла она два дня, и мы простились навсегда, чтобы уже больше не встречаться.

Шли дни. Прошлое из головы мне пришлось выбросить и свыкнуться со своей новой жизнью, чтобы уже ничем не отличался от сельчан.

Я вставал рано утром, причем последним, мне было достаточно двадцати минут, чтобы добраться до места работы, завтракал и шел на товарную базу.

Мой рабочий день начинался в девять часов. Я не опаздывал. Побаивался заведующей базой, бойкой крепкой тетки. Она чем-то мне напоминала тетю Надю. Клавдия Яковлевна, так звали заведующую товарной базой, давала задания товароведам получить на складе согласно заявке тот или иной товар и развести его по магазинам. Товары были самые разнообразные, начиная от мебели, телевизоров, стиральных машин заканчивая рыбой, колбасой, макаронами, солью, спичками.