Колян. Дилогия

Глава 23. Колян знакомится с Ордой

Закон № 201

Изнасилование считается одним из наиболее тяжких преступлений. Покушение на половую неприкосновенность гражданина/гражданки Роси карается смертью и/или изгнанием из государства.

Вечер застал отряд из тридцати казаков у родника в тихом перелеске. Здесь когда-то очень давно была деревенька. В советское время, когда деревни умирали, уступая места городам и городкам, люди ушли отсюда, бросив и эти берёзовые рощи, и журчащий ручей, вытекающий их многочисленных источников, с хрустальной, ледяной водой. Это место было излюбленным местом бивака для поисковых отрядов и охранных разъездов казаков. Особой спешки не было, так что ещё до того, как солнце полностью утонуло за тёмным, курчавившимся лесами горизонтом, казаки уже хлопотали вокруг трещавшего сырыми дровами костра. В поход никто поваров не брал, посуды с мисками и чайниками тоже не было, каждый взял с собой сухой паёк, достаточный для того, чтобы прокормить себя в течение нескольких дней. Николай не особо заботился о том, что он будет есть и пить — уже давно об этом думали его подчиненные, охранники–телохранители по очереди ухаживали за ним, считая это честью. Только теперь он понял, как это удобно и как много времени у обычного человека занимают такие бытовые проблемы, как приготовление обеда, штопка и стирка одежды и т. д. Человек быстро привыкает к хорошему, и уже кажется, что по другому и быть не может.

Он сидел полулёжа у костра, бросающего блики на лица парней и девчонок и думал: «Если бы не всё это оружие, лежащее у каждого в пределах досягаемости и развешанное на них как игрушки на ёлках, можно было бы подумать, что это отряд студентов на археологических раскопках со своим руководителем или же туристическая компания на привале». Он перевалился на спину и поднял глаза в звёздное небо, где яркими, мерцающими клубками светился Млечный путь. Ему пришло в голову, что раньше, в средние века его называли «Чумацкий шлях», что означало «дорога чумаков», возчиков, которые возили соль. Соль просыпалась по дороге, вот и образовался чумацкий шлях. Он усмехнулся — их целью как раз и являлась соль, так что мысли в тему.

Костёр уже догорал. Он пошёл к стреноженному коню и снял с него скатки с одеялами, потом направился к заранее выбранному месту под сосной, на ковре из сухих опавших иголок, расстелил одно одеяло, другое подложил под голову, растянулся, сморщившись от щёлкнувшего сустава коленки и закрыл глаза. Где-то звенели ночные насекомые, ёлка прикрывала шатром от скорого утреннего дождя. Через несколько минут сон стал охватывать его тёплыми мягкими лапами и он заснул. Сквозь сон он почувствовал движение рядом с собой. Не открывая глаз и не подавая виду, что он уже проснулся, Николай медленно протянул руку в темноте за своим старым булатным ножом, найденным ещё в пещере Кудеяра, потянул обмотанную сыромятной кожей рукоятку. Длинное, узорчатое лезвие медленно выскользнуло из потёртых ножен.

Ррраз! Он рванулся в сторону и прижал подкравшегося к нему человека всем телом, замахнувшись ножом и остановив движение вниз только в последний момент у груди. Грудь была упругая. Сосок, сморщенный от ночного ветерка и от трения о его рубаху, вызывающе смотрел ему в лоб.

— Катька! Дура! А если бы я тебя убил?! Разве можно так подкрадываться в темноте, не прудупредив?! А? Охренела?

— Ну не убили же! — Катька бесстыдно потянулась длинным обнажённым телом, покрытым налётом ночной влаги, и заложила руки за голову, от чего её крепкие, как у манекена, груди, поднялись ещё выше. Николай почувствовал, как восстаёт его естество и бес усиленно толкает его не под одно ребро, а под все сразу. Он несколько секунд оторопело глядел на неё, а потом подмял её извивающееся, похотливое тело со смешанным чувством стыда и наслаждения.

Утром, в седле, ему казалось что все охранники знают, что они там вытворяли с Катькой, но, честно говоря, он не заметил ни осуждения, ни насмешек. Да и какие насмешки могут быть над их кумиром — как бы ещё и не сами послали Катьку к нему ночью. От них всего можно ожидать, молодёжь ещё та. Нравы стали после потопа гораздо проще и… не то чтобы распутнее, а как-то ближе к природе. Хочешь с кем-то быть — будь с ним. Завтра уже может и не удастся. Жизнь человека скоротечна в этом мире и почему бы и не пользоваться тем, что даёт судьба. Располагала к свободе нравов и нынешняя одежда, практически не скрывающая тело — в жарком тропическом климате глупо думать о том, как закутать все части тела. Да и сам жаркий климат, как давно было замечено, заставлял раньше созревать и мальчиков и девочек — не зря на Востоке и в Африке девочки раньше выходили замуж а мальчики женились.

Кроме того, действовало отсутствие религиозных запретов — Николай постарался убрать все религиозные догмы и запреты из светской жизни. Наоборот — чем больше было связей, чем больше в жизни людей секса, тем больше народа зачиналось и рождалось, что было хорошо и правильно для государства. Численность людей стремительно восстанавливалась, и за основу демографической политики он взял жизнь людей Востока и цыган. У цыган никогда не было проблем с рождаемостью и они не считали секс чем-то постыдным, их выживаемость всегда была как у тараканов. Люди же Востока плодились и размножались так, что европейцам и не снилось. Так что, в конце концов, демографическая политика была приведена в действие, несмотря на протесты некоторых ортодоксальных граждан — в большей части, достаточно преклонного возраста.

Эта политика дала свои плоды. Не без побочных эффектов, конечно — нравы были очень свободные. Пары сходились и расходились, были и союзы из трех и четырех — все смотрели на это сквозь пальцы. Одно правило соблюдалось неукоснительно — если ты завёл детей, ты обязан их содержать и обихаживать. Не можешь содержать — отдай ребёнка в Кадетский корпус, где из него воспитают элитную гвардию, а сам отработай определённое число дней в месяце для содержания своего ребёнка. Или оплати содержание его в Корпусе.

К вечеру они прибыли на место встречи с эмиссарами Орды, в место под названием Гусиный Лог. Здесь была сторожевая крепость на восточном направлении их территории. Ордынцы уже ждали их в разложенных на лугу шатрах по типу солдатских палаток, только украшенных какими-то арабскими письменами — видимо, изречениями из Корана. Николай прошёл в казармы при сторожевой башне, напился холодного узвара из лесных ягод с мёдом и предложил коменданту крепостцы рассказать, как обстоит дело с послами.

Комендант, парень лет 26, основательный, серьёзный, с длинным резаным шрамом вдоль правого предплечья доложил ему обстановку:

— Прибыли они вчера, их двадцать человек. Главный — некто Бахтияр, так он себя назвал. С виду мужик хитрый, скользкий, улыбочка ласковая и вкрадчивая, но спиной я бы к нему не повернулся — вмиг горло перехватит. С ним ещё трое тоже нерусских — его свита или как там назвать — в общем, помощники. Охрана — семь человек, нации разной. Все — и Бахтияр, и охрана вооружены до зубов саблями, автоматами, пистолетами. Может и ещё что есть у них — не видал, в тюки не лазил. 10 человек рабов.

— Рабов?! Как определил?

— Ошейники у них. И татуировка на щеке. Тут трудно не определить.

— Как себя ведут эти бахтияровцы? Что говорят?

— Ну как себя ведут… как и все хачи. Чего-то болбочут по своему, не поймёшь. Смотрят так, как будто им все должны. Ко мне ещё, как к начальнику, на равных обращаются, а на остальных как на грязь смотрят. Девок наших как видят, аж глаза горят — у них же открытое тело под запретом, наши девки для них как приманка. Я девок предупредил, чтобы не высовывались к ним — наши горячие, хачи девок зацепят, они их и покрошат в капусту. А потом будем разбираться кто прав, а кто виноват. Нам это надо?

— Правильно сделал, Пётр, молодец. Первым делом самолеты. Сейчас отправь к ним гонца, скажи, что переговоры будут завтра в полдень после окончания утреннего ливня. Подготовь нам навес от солнца, попить чего-нибудь, угощения — мы же, типа, гостей принимаем, мать их. Будьте настороже. На провокации не отвечайте, но и себя в обиду не давайте. Наших, со мной пришедших, размести в казарме, пусть покормят горячим ужином — всё-таки три дня в седле. Да и мне чего–нить похлебать надо.

Вечер прошёл тихо. Николай сидел на крыльце казармы и наблюдал за тем, как на тренировочной площадке бойцы упражняются в рукопашном бое, фехтовании. Он заметил, что кавказцы тоже следили за тренирующимися, одни с интересом как бойцы, другие жадными похотливыми глазами следили за девушками, на равных бьющимися с парнями. Тела самураек были едва прикрыты одеждой, и для горячих кавказцев было сущим наказанием наблюдать за недоступными прелестями русских «наташ». Николаю отвели отдельное гостевое помещение, где имелись всевозможные в нынешнее время удобства — широкая, покрытая матрасом кровать с полотняным бельём, пуховыми подушками и простынёй для укрывания, а также умывальник с тазиком, что само по себе было роскошью. Остальные удобства были на улице — на задах крепости, как шутили бойцы — пока добежишь обделаешься. Зато и воздух был чистый из-за далёкого расположения сортира. Для мытья служил небольшой пруд за лугом, только надо было вначале черпнуть оттуда воду ведром, проверить её на отсутствие пираний — проклятые гады заполонили все водоёмы. Они заходили даже в небольшие ручьи — если позволяла глубина. Пираньи были довольно вкусными, и время от времени казаки устраивали большие рыбалки, вылавливая зубастых гадов огромными тралами, после чего рыбу солили и коптили впрок, высушивая предварительно под длинными навесами.