Колыбель предков

В течение нескольких недель продолжалось обследование окрестностей Тринила. Был сухой сезон, уровень мутно-серой воды в Бенгаване резко понизился, на поверхность выступили густо насыщенные костями слои вулканических пеплов. Дюбуа пожинал богатый осенний «урожай» находок. Удалось даже найти обломки костей низших обезьян — макак. Однако ничто так не обрадовало его и не окрылило новыми надеждами, как невзрачный на вид зуб, который он извлек в сентябре 1891 года со дна неглубокой ямки, расположенной на склоне Тринильского мыса в слое лапилли. Не требовалось много времени, чтобы уяснить, какое из животных могло его «потерять» — настолько хорошо сохранился зуб и так выразительны были его характерные особенности. По структуре рельефа жевательной поверхности, величине коронки, широко расставленным корням третий коренной зуб, который выпал когда-то из верхней челюсти, принадлежал, несомненно, одной из разновидностей высших приматов — крупной антропоидной обезьяне или… человеку!

Вероятнее всего, обезьяне, решил Дюбуа, не очень велики размеры коронки и слишком широко расставлены корни зубов, не укороченные, к тому же, как у современного человека, а непривычно длинные. «А может быть, человеку?» — забеспокоился он. Хоть и велики пропорции зуба, но они заметно меньше верхних третьих коренных антропоидных обезьян. Смущало также то, что длина зуба была короче ширины — типично человеческая, а не антропоидная черта. Два выступа на жевательной поверхности заднего края коронки оказались сильно уменьшенными в размерах по сравнению с соответствующими выступами на коренном антропоидов. Раздумья Дюбуа завершились тем, что он в конце концов пришел к выводу о принадлежности зуба антропоидной обезьяне типа шимпанзе. Такое заключение отнюдь не лишало находку на Гринильском мысе исключительной важности и сенсационности. Если этот зуб действительно принадлежал шимпанзе, то он представлял собой еще одну связующую нить с миром древнейших животных Сиваликских холмов Индии. А там, где она есть, можно надеяться открыть и недостающее звено! В «Третьем квартальном Докладе Рудного бюро» появилась краткая заметка Дюбуа, в которой он, подводя итоги своих изысканий в районе деревушки Тринил, назвал «наиболее замечательной находкой верхний третий коренной шимпанзе» — Anthro-Popithecus troglodytes. Это позволило ему также сделать вывод о том, что шимпанзе — «ближайшая из высших антропоидных обезьян кузина человека», жила миллион лет назад не только в Индии, но также на Яве.

Открытие зуба удвоило энергию Дюбуа. Все помощники и он сам переключились на тщательный осмотр обнажений Тринильского мыса. Жители деревни, в особенности вездесущие мальчишки, удивленные странным объектом поисков «белого господина» — никому не нужных костей, заваленных многометровой толщей земли, — помогали собирать жалкие остатки гигантов-руксасас. Вскоре Дюбуа стало ясно, что поверхностный осмотр места находки зуба и прилегающих участков мыса не даст желанных результатов, если не совместить его с настоящими раскопками. И тогда он нанял землекопов, объяснил им задачу, и, привычные к работе на полях, крестьяне-малайцы начали неторопливо копать слой лапилли, выискивая в нем кости гигантов-руксасас. С особым старанием и тщательностью велись раскопки около углубления, в котором был обнаружен зуб шимпанзе.

Слой удалялся за слоем со всевозможными предосторожностями, один за другим извлекались из вулканического туфа многочисленные обломки костей, которые Дюбуа едва успевал просматривать. Нужно было обладать его терпением и упрямством, фанатической уверенностью и безграничным энтузиазмом, чтобы не впасть в безнадежное отчаяние от безрезультативности первой, второй и, наконец, третьей недели раскопок. Ни одной, даже самой незначительной, косточки шимпанзе среди тысячи костей слонов, носорогов, свиней, тигров, гиппопотамов! Но всему есть предел: в один из октябрьских дней малаец, который копал всего в метре от углубления, где нашли зуб, наткнулся на что-то шаровидное. Оно было включено в окаменевший вулканический туф. Когда блок со странной находкой извлекли и Дюбуа осмотрел «шар», стало ясно, что в руках у него находится черепная крышка, вероятно, того самого существа, которому принадлежал зуб.

Кость, тяжелая, как мрамор, из-за минерализации и хранящая холодок древнего слоя земли, имела темный шоколадно-коричневый цвет. Черепной крышке пришлось много испытать, прежде чем она попала в руки человека: поверхность ее была покрыта большим количеством мелких выемок и канавок и следами сильной коррозии. Особенно глубокие лунки прослеживались по краю верхушки черепа, где просматривались границы слома кости. Дюбуа измерил расстояние от места, где залегала черепная крышка, до участка, где месяц назад нашел зуб. Находки, которые доставили ему столько волнений и переживаний, разделяло пространство всего в три ярда! До чего же, однако, тяжелы, но одновременно чудесны эти последние ярды, возвещающие о торжестве его идей и оправданности трудно объяснимого предчувствия, что он с самого начала находился на правильном пути. Но, чтобы осознать это, требовалось сделать еще одно открытие, вслед за которым последовало бы гениальное озарение и раскрылась глубинная суть «содеянного». До такого счастливого момента оставалось «всего» два года! Как же несправедливы те, кто в будущем скажет о Дюбуа, что он легко делал открытия…

А пока он в одной из хижин Тринила с помощью до-лога и молотка освобождал костяной шар из каменного плена. Через несколько дней черепная крышка лишилась последних остатков туфового обрамления, и можно было приступить к внимательному и спокойному осмотру ее, а также к необходимым измерениям. Череп сохранился не полностью — у него отсутствовали все лицевые кости и основание, из-за чего реконструировать первоначальный облик было нелегко. Общий вид черепной крышки не оставлял у Дюбуа сомнений, что она принадлежала какому-то крупному антропоиду, вероятнее всего шимпанзе. Так же, как у него, наиболее широкая часть черепа, если на него смотреть сверху, располагалась ближе к затылку, а не по центру, как у современного человека. Исключительную примитивность существа из Тринила выдавали, кроме того, малая высота черепной крышки, сильно уплощенный затылок, расположение наиболее широкой части черепа в нижнем отделе его на границе с основанием, а также массивные, как у обезьян, надглазничные валики, козырьком нависающие над глазницами. Посредине лба, где у обезьян поднимается костяной гребень, Дюбуа отметил возвышение, протянувшееся в виде валика. В какой-то мере тринильская черепная крышка напоминала Дюбуа не только череп шимпанзе, но также гиббона, хотя для сравнения черепную крышку последнего следовало увеличить в два раза!

Это показывает, насколько велика по размерам черепная крышка из Тринила. Когда Дюбуа измерил длину ее, а затем ширину, то полученные цифры его озадачили — 182 и 130 миллиметров! Пока внутреннюю полость крышки, где некогда находился мозг, заполнял твердый вулканический песок, определить точный объем мозга не представлялось возможным. Тем не менее ориентировочная цифра, 800–850 кубических сантиметров, поразила ученого. Как бы ни были велики размеры черепов современных высших антропоидных обезьян, но больше 600–610 кубических сантиметров объем их мозга никогда не превышал. Отсюда следовал вывод, что в Триниле Дюбуа обнаружил черепную крышку какого-то особого шимпанзе, обладавшего огромным по объему мозгом, почти вплотную приближающимся к низшей границе объема мозга современного человека, — 930 кубических сантиметров! Может быть, как раз эта разновидность древнего шимпанзе приобрела в процессе развития, продолжавшегося многие сотни тысячелетий, статус человека? У Дюбуа и мысли не мелькнуло, что перед ним на столе лежит часть черепа предка человека, или таинственного недостающего звена, — настолько броскими и выразительными были обезьяньи черты черепной крышки Тринила.

Раскопки на мысу продолжались еще несколько дней, но безрезультатно. Как ни велико было желание продолжать работу, пришлось ее прервать: небо заволокло тучами, хлынул тропический ливень. Опасаясь скорого разлива рек, Дюбуа распорядился готовиться к возвращению в Батавию. Лодки туземцев перевезли людей и ящики с костями на правый берег Бенгавана, и вскоре караван носильщиков торопливо двинулся на юг к Парону, откуда взял направление к столице Нидерландской Индии.

В Батавии Дюбуа вновь вернулся к изучению тринильских антропоидных костей. Тщательный осмотр их не поколебал сделанных в поле выводов. Поэтому в отчете, написанном для «Четвертого квартального доклада Рудного бюро» за 1891 год, он уверенно написал о том, что самая интересная находка октября — антропоидный череп с «еще меньшим сомнением, чем коренной зуб, относится к роду Anthropopithecus troglodytes. Оба образца вне всяких сомнений происходят от высшей человекообразной обезьяны (типа шимпанзе)». Далее Дюбуа писал о сходстве верхнего коренного из Тринила с коренным шимпанзе, об отличии черепной крышки орангутанга (она длинная) и гориллы (отсутствует черепной гребень) и вновь подчеркивал, что он не сомневается в родовой принадлежности антропоида из Тринила. Что касается вида, то от современного шимпанзе тринильская обезьяна отличается «большим размером и большей высотой черепа». В заключение краткого описания осторожный Дюбуа сделал смелый вывод о том, что древнейший шимпанзе Явы по форме черепа ближе к человеку, чем любой другой из современных антропоидов, в том числе шимпанзе.

Сообщение Дюбуа об открытии в Триниле не произвело на ученый мир особого впечатления. По-видимому, никто из европейских и американских антропологов не заглядывал в скучные «Квартальные доклады Рудного бюро» Батавии, чтобы узнать, какие новости сообщает одержимый чудак Дюбуа, забравшийся в джунгли Центральной Явы. Они, его коллеги, позже отыщут эти «Доклады» и прочтут со вниманием и пристрастием каждую строчку скупых сообщений, но пока равнодушно безмолвствуют, занятые своими заботами и делами. А Дюбуа терпеливо ждет окончания сезона дождей, чтобы отправиться в Тринил. Чем занимался он в течение почти целого года, неизвестно. Может быть, освобождал от затвердевшего каменистого туфа внутреннюю полость черепной крышки антропопитека троглодита, — кто знает! Но когда в августе 1892 года прекратились ливни и уровень воды в Бенгаване опустился до нижней отметки, Дюбуа и его помощники снова появились на Тринильском мысу.

Малайцы из деревни принялись за знакомую нм теперь работу. Раскоп над слоем лапилли протянулся на очередные 50 ярдов. Судьба на сей раз не испытывала терпения Дюбуа, и новое открытие, окончательно решившее загадку тринильского антропопитека, последовало в том же месяце. Когда на одном из участков, отстоящем от места находки черепной крышки на 15 метров, малаец-землекоп удалил слой толщиной в 12 ярдов, из пласта вулканического туфа показалась головка бедренной кости с отчетливо видимыми следами от зубов крокодила. Кость извлекли и принесли Дюбуа.

Он ожидал от раскопок в Триниле чего угодно, по только не этого — малаец передал ему полностью сохранившуюся кость бедра… человека. Не антропоидной обезьяны, а человека! Дюбуа не верил глазам — может быть, произошла какая-то путаница, и человеческую кость извлекли из другого слоя? Нет, она найдена в том же горизонте и на той же глубине, что и черепная крышка антропопитека, хотя и в стороне от нее. К тому же она имела тот же характерный шоколадно-коричневый цвет и оказалась сильно минерализованной — но тяжести превосходила вес нормальной кости того же размера приблизительно в два раза. Когда ее взвесили, выяснилось, что точный ее вес 1018 граммов! И сохранность была превосходной. В отличие от черепной крышки на ее поверхности отсутствовали следы коррозии. Вот только болезнь ее изуродовала: на одном из участков бросалось в глаза патологическое, неправильной формы разрастание костного вещества. Длина кости равнялась 45,5 сантиметра, из чего следовало, что рост существа, которому она принадлежала, составлял около 170 сантиметров.