Колыбель за дверью

– Ты? – глупо спросил Максим.

– Нет, баба Яга, – улыбнулась Наташа. – Так и станешь меня держать в дверях или позволишь войти?

– Да, прости, проходи пожалуйста, – Картузов покраснел при мысли, что Наташа увидит его апартаменты.

– Это не ко мне? – донёсся голос соседки, а потом показалась и она сама. За последние пять лет кроме врача, почтальона и фронтовых друзей к ней никто не наведывался.

– Роза Семёновна, здравствуйте! – весело защебетала Наташа. – Нет, я не к вам, я к Максиму. А он, как я вижу, большой врун. Сказал, что соседке по квартире семьдесят три года. Но вам ведь не больше шестидесяти, да?

Роза Семёновна несколько ошарашено разглядывала красавицу, словно сошедшую с глянцевой обложки дорогого журнала, а услышав последние слова, разулыбалась, благодарно глядя на Наташу.

– Да что ты, деточка, я уж и забыла думать, когда мне шестьдесят было… А вы с Максимом давно знакомы?

– Уже четыре месяца, да. Неужели он вам про меня не рассказывал? А о вас только и говорит: какая замечательная у него соседка, ветеран войны, Ленинград в блокаду защищала.

В одном из разговоров, Максим рассказывал Наташе о соседке, но не думал, что Наташа так хорошо запомнила подробности.

– Да что ты, – зарделась Роза Семёновна, тепло взглянула на Максима и сказав на прощание: «Не буду вам мешать, отдыхайте», скрылась в своей комнате.

– Один – ноль в пользу журналистики, – подвёл итог Максим. – Но как ты узнала, где я живу?

– Не расстраивай меня, Максим, – улыбнулась Наташа. – Ты ведь сам мне дал сегодня свой адрес. Забыл?

– Действительно, дал… Неожиданно, просто… И мне так стыдно, Наташа.

– Почему?

– Тебе в таких трущобах не место, – потупился Картузов.

– Слушай, Максим, ты за кого меня принимаешь, а? За изнеженную фря?.. Принцессу Бурунди, да? Я тебе говорила, кажется – я обычная, небалованная девушка. И мне абсолютно всё равно, что у тебя есть и чего нет. Главное – ты теперь у меня есть. Если бы ты жил под мостом в ящике, я бы пришла под мост. Хватит уже расшаркиваться, да? – было заметно, что Наташа слегка обиделась.

– Ладно, – решился на поступок Картузов – как будто у него был выбор. – Смотри на мои хоромы. Но, чур, не расстраиваться и не смеяться, договорились?

Он взял у Наташи вещи из рук, положил их на тумбочку в коридоре, снял с неё и повесил курточку на вешалку, достал из обувного шкафчика чистые, «полноразмерные» тапочки, а потом наклонился и с явным удовольствием помог снять сапожки. Наташа подтаяла и пошла смотреть комнату.

Максим был ещё у вешалки, когда из комнаты донёсся счастливый визг. Наташа стояла у огромного орехового стеллажа под потолок во всю стену, укрытого застеклёнными дверцами и смотрела на книги. Там действительно было на что посмотреть. Библиотеку начал собирать ещё прадед – Картузов Андрей Максимович: преподаватель словесности в мужской гимназии. Так уж повелось у Картузовых, что сына называли в честь деда.

– Книги замечательные у тебя, Максим! Я тебе не льщу – радуюсь, – девушка медленно двигалась вдоль полок, рассматривая корешки сотен томов.

Картузов критически осмотрел горницу и больших огрехов не выявил – всё было чисто – он утром делал уборку перед работой, окно оставил открытым на весь день. Комната проветрилась, диван под тёмно-зелёным жаккардовым покрывалом не так уж страшен, старинный столик у дивана он реставрировал сам полгода назад, а кресло под пёстрым вязаным пледом выглядело даже импозантно. На полу лежал старенький самаркандский ковёр, вычищенный пылесосом, а на окнах висели бледно-зелёные, гобеленовые шторы. Обои на стенах были чешские, с каким-то странным абстрактным рисунком из ромбов и квадратов коричнево-бежевого оттенка. В углу на древнем комоде расположился, почти столь же древний, телевизор «Рекорд», которым хозяин почти не пользовался.

Наташа одобрительно оглядывала комнату – жилище Картузова ей положительно нравилось. За портьерой, служившей дверью, в меньшей части комнаты, отделённой лёгкой стеной, располагалась спальня – кабинет – гардеробная. Тахта была новая, полуторная – её Максим купил недавно, утомившись спать на диване. Она стояла в нише за проходом. Ещё там был старый дубовый письменный стол со стулом и импровизированный шкаф из картонных коробок, задрапированный занавеской с орнаментом из каких-то петроглифов: на фоне размытых акварельных красок бродили стада непонятных животных вымершей породы. Занавеска крепилась к кольцам на длинной деревянной штанге. Но главное, за что было не стыдно Максиму – чистота была идеальная и все вещи на своих местах.

– У тебя очень мило, – вывела резюме Наташа. – Только комнату прокурил насквозь. Ещё могу сказать про тебя так: ты перфекционист, чистюля и педант. Жуткое сочетание если ты, вдобавок, ещё и зануда. Ты, зануда?

– Тебе виднее, – растерялся Максим. – Я беспорядка не люблю… А прокурил – это да, я же один… И форточка всё время открыта…

– Максим,.. Максим… – Наташа медленно подошла к нему и обвила шею руками. – Ну не будь таким серьёзным, да?

О неё пахло свежей горьковатой зеленью и жасмином. Максиму стало совершенно безразлично убрано ли в комнате, сгорит или не сгорит чайник, поставленный на плиту, и кто ещё будет слышать его и Наташу…

Через час, Наташа сидела в его стареньком махровом халате на диване, поджав под себя ноги и уплетала пиццу, запивая её горячим чаем. Максим сидел напротив, стараясь не отставать от гостьи. Чайник не сгорел – Роза Семёновна выключила его, услышав призывный свист из носика и даже заварила им свежий чай. Девушка Картузова явно её покорила. Комната, освещённая светом счастливой Наташи, казалась Картузову такой милой и уютной, какой она не была никогда. Настроение было новогоднее – словно он, маленький, только что достал из под ёлки долгожданный подарок.

– А что Радомир хотел? Книгу вернул? Он какой фильм взял смотреть, а? – задала Наташа сразу три вопроса не переставая жевать.

– Ой, чуть не забыл, слушай!.. – и Максим пересказал Наташе всю вечернюю историю с момента появления Радомира и до закрытия проката.

Наташа уже наелась и просто прихлёбывала чай, внимательно слушая.

– Странный он какой-то – решил, я поверю, будто его прибор умеет создавать параллельные миры. Чудно, – Максим смотрел на Наташу, ожидая поддержки своим словам, а она задумчиво смотрела на него.

– Мне он не показался,.. легкомысленным, – подбирая слова, сказала она, наконец. – Умный, хитрый, себе на уме, но только не пустозвон и не лгун… Я ведь не такой плохой психолог, Максим, невзирая на молодость. Это часть моей профессии, а к профессии я отношусь очень серьёзно. Много читала последние два года – хоть какое развлечение, да? … Понимаю, поверить в эту историю сложнее, чем в летающую тарелку. Либо это спектакль и ему от тебя нужно что-то, либо правда, какой бы фантастикой она не казалась. Третьего нет тут.