Колыбельная для Волчонка
Шрифт:
— Я рад, что ты уяснила. Я не дам тебе жить, как ты решила. Ты должна смириться с моим присутствием, как, например, миришься с приходом зимы. Думаю почему-то, что ты — мерзлячка и ее не любишь…
— Ненавижу! — с готовностью подтвердила Ирина, безуспешно пытаясь открыть машину.
— Надеюсь, ты еще не забыла, что пригласила меня на чай? — напомнил ей Сергей.
— Как же! Если бы я и забыла, ты, конечно, напомнишь. Черт… где у тебя тут открывается?
Свечников неторопливо обошел машину и распахнул дверцу.
Ирина вихрем пролетела мимо него. Свечников не спеша двинулся следом. Дома, скинув туфли и плащ, не оборачиваясь, Ирина
Ирина попыталась зажечь газ под чайником — спички почему-то ломались, ни одна не хотела гореть. Наконец Свечников не выдержал и отобрал у нее короток. С готовностью вспыхнуло голубое пламя. Сергей достал сигареты и протянул Ирине. Она молча взяла, прикурила от его зажигалки. Помолчали. Свечников не мог говорить, врасплох застигнутый уютом этой кухни.
Захотелось вытянуть ноги и закрыть глаза, слушая осторожное посвистывание чайника и тиканье ходиков.
Светлое дерево кухонного гарнитура, гжель за стеклом, расписной самовар на подносе, клетчатые рукавички на гвоздике, голубые занавески в оборках, любовно обрамляющие окно, — все это странно повлияло на настроение Свечников. Он сразу ощутил, что спорить и кричать в этой кухне будет по меньшей мере неловко. А закончить разговор и поставить все точки над было необходимо.
Чайник вскипел. Ирина молча поставила на стол чашки, сахарницу. Достала из холодильника сыр, ветчину, масло. Еще некоторое время смотрела в открытый холодильник и вдруг, не оборачиваясь, спросила: — Борщ будешь?
Буднично так спросила, будто они каждый день едят вдвоем на этой кухне и сегодняшний день — один из многих в длинной череде их совместной жизни.
У Свечникова отчего-то засосало под ложечкой. Его смутил то ли этот ее будничный вопрос, то ли мысль, которая неожиданно пришла ему в его голову…
Поэтому когда она повернулась, не дождавшись ответа, он смог только выразительно кивнуть, глупо улыбаясь.
Ирина поставила борщ на газ, а сама стала резать хлеб. Сергей вымыл руки тут же, под краном, и тоже взял нож и начал нарезать ветчину и сыр.
Теснота маленькой кухни заставила острее ощутить присутствие друг друга. Пространство между двумя людьми мгновенно наэлектризовалось, и Сергей, проходя мимо Ирины к раковине, едва удержался от того, чтобы потрогать ее пушистые волосы. Действительно ли они такие мягкие, какие казались ему там, в «Озерках»?
После борща и чая Свечников понял, что совершил ошибку, напросившись сюда. Разговор не клеился. Ему теперь ничего не оставалось, кроме как поблагодарить хозяйку за гостеприимство и удалиться восвояси. Не будешь же настаивать на неприятном для женщины разговоре после того, как она накормила тебя не хуже родной матери? Ну и влип! Да она просто психоаналитик! Она нарочно все это повернула в свою пользу. В комнату не приглашает. Сама принялась мыть посуду. Ждет, когда гостю станет неудобно и он решит уйти.
Сергей лихорадочно соображал. Наконец повод был найден.
— Ира, я хотел бы посмотреть Антошкины фотографии… Ты не против? — Невинный вопрос. Но от Сергея не ускользнуло, как напряглась спина Ирины, пусть на мгновение, но… Потом она, продолжая мыть тарелки, пожала плечами и все-таки вытерла руки, выключила воду.
— Пойдем, — позвала. И, пройдя по коридору, включила свет в большой комнате.
Ирина ушла в спальню за фотографиями,
а Сергей огляделся, внутренне пристраиваясь к этой комнате. Невысокая импортная стенка темного дерева, по контрасту — светлая мягкая мебель и светлый же ковер с длинным ворсом, в котором приятно утопает нога.Нет, определенно он зря сюда пришел. Вести переговоры нужно на нейтральной территории. А здесь… Ни о чем он с ней не договорится! Больно уж тут уютно, тепло и хорошо. Весь этот Иринин быт так и вопит: «Ты здесь не нужен!» Свечников затосковал. Ирина принесла альбом и села рядом, комментировать снимки.
— Вот здесь ему два месяца. Он уже держит головку… Здесь он только начал сидеть. Это в деревне, с собакой. Тут ему два года…
С фотографии смотрели на Сергея огромные карие вишни Антошки. Сердце заныло — на всех снимках они вдвоем, без него. А ведь все могло быть иначе!
Обида на Ирину и даже злость — вот что он почувствовал, разглядывая фотографии.
— Мы должны пожениться! — глухо сказал Свечников, закрывая альбом.
Ирина отпрянула от него, будто от ядовитой змеи.
— Да ты просто спятил! Я не собираюсь выходить замуж!
— Я тоже не собирался жениться. Но теперь понял, что мы должны это сделать ради него. Подумай сама!
— Нет, это ты подумай! — вскочила Ирина. — Ты меня совсем не знаешь. Я тебя — тоже. С какой стати я должна связать с тобой жизнь? Я вполне самостоятельна и могу сама обеспечить себя и ребенка. Нет никакой необходимости связывать свою жизнь… с незнакомцем.
— Спасибо, не с проходимцем. Вижу, что ты самостоятельная и все можешь сама, но откуда такая уверенность? Ведь ты, женщина, одна воспитываешь мужчину. Ему нужен отец, неужели ты этого не понимаешь?
— Это пустые слова! — кипятилась Ирина, хрустя пальцами. — Сколько вокруг плохих отцов, без которых лучше обойтись!
От ее нелепых доводов Свечников вспыхнул как от искры:
— С чего ты взяла, что я буду плохим отцом? Как раз мне кажется, что я буду хорошим отцом для Антошки!
— А ты с чего взял, что будешь хорошим? — с готовностью парировала Ирина. — В постоянных разъездах, соревнованиях, за границей. Когда, интересно, ты собираешься быть хорошим отцом?
— Вот между соревнованиями и буду! — ответил Свечников, сдерживаясь изо всех сил.
— Для этого совершенно не нужно жениться, — на полтона ниже заключила Ирина. — Давай найдем компромисс.
Она села в кресло напротив Свечникова и сложила ладони лодочкой на своих коленях.
— Ты будешь видеться с ним как друг, с которым познакомились на море. Не надо волновать мальчика и заявлять, что у него есть отец. Он думает, что отец погиб.
— Что-о? — Свечников опешил. Да он только и почувствовал себя по-настоящему живым, когда узнал про ребенка! А она — погиб! — Ну, знаешь, — протянул он, — это переходит все границы! Я не собираюсь притворяться чужим дядей ради каких-то эфемерных фантазий! Считаю, что живой отец для мальчика гораздо полезнее.
Ирина всплеснула руками:
— Нет, ты что, всерьез решил бесцеремонно влезть в нашу жизнь и поставить все с ног на голову?
Она заходила по комнате, взвинченная до предела. Как втолковать ему, что так нельзя? Как объяснить ему свою точку зрения, где найти слова? Похоже, он не слышал ее совсем. Чужой и непонятный. Конечно, она знала, что наступит день и сын спросит, кто его отец. Тогда она расскажет о Саше. Она сто раз представляла себе этот разговор и была уверена, что все будет нормально. А теперь? Что теперь?