Колымское эхо

— А как те четверо?

— Они не вернулись в поселок, ушли на суда, в рыбаки. На берегу почти не бывают и с Леней отношения порвали. Наверное, разобрались в человеке.

— После зоны поумнели! — вставила Варя.

— Наверное,— усмехнулся Бондарев и про­должил:

— А вот в Магадане, когда с Ивановым при­ехали, совсем смешно получилось. Тоже в кафе зашли пообедать. А тут еще такой холод, на­сквозь колотун продрал. Вздумали чаем согреть­ся. Я, пока минута выдалась, к стойке подошел и спросил бармена про сигареты, какие есть? Но моей марки не оказалось. Я поплелся к на­шему столику, сижу один, жду Евменыча. Никак не могу согреться. Колочусь так, что зубы сту­чат, как у волка. А чай никак не несут. Вдруг подходит бармен, положил передо мною блок сигарет и говорит:

— Здравствуйте, Игорь Павлович.

— Я ответил, а сам думаю, хоть бы здесь в морду не получить. А парень спрашивает:

— Не узнали меня?

— Ответил честно, что не узнал. И вообще мне пачки сигарет достаточно. Блок — это мно­го. А парень рассмеялся и ответил:

— Примите от меня, как сувенир. Станете курить, может, вспомните. Я—Женька Гольцов. Вы меня из зоны выпустили на целых пять лет раньше срока. Опротестовали приговор и меня вывели из зоны. Как сказку подарили. Я тот день каждый год отмечаю как праздник и вас вспоми­наю, за ваше здоровье пью. Жизнь мне спасли. И не только мне. Я никогда вас не забуду. Спа­сибо вам!

— Рассказал Женя о себе, что имеет двоих детей, хорошую жену. У них просторная трех­комнатная квартира, машина. Все в жизни на­ладилось. И только во сне все еще снится зона. А дети спрашивают:

— Пап, почему ты во сне плачешь?

— Что им отвечу? Стыдно, ведь я мужчина. Но во сне обычный человек, все тот же маль­чишка, голодный и избитый. Я первое время кусочки хлеба держал под подушкой и все про­верял, не украли ль? Тогда ребята, заметив та­кое, положили передо мной буханку хлеба. Нет, они не высмеивали, жалко меня было. Я им не­много рассказал о зоне. А детям смолчал, так жена их просветила. Теперь просят свозить и по­казать. Но я не смогу. Слишком тяжела та па­мять,— курил Игорь.

— Знаешь, он не взял с нас деньги и просил заходить к нему. Дал номер домашнего телефо­на, звал в гости. Мне было стыдно признаться, что и в гости к нему мне пойти не в чем, сослал­ся на дела и занятость. Женя ушел за стойку, но прежде подал руку, сказав от души:

— Спасибо, что вы были и есть, что вернули нам жизнь. Я всегда вас буду помнить. Ведь если б не было вас, не было б меня! Дай Бог вам здоровья, удач, счастья. Пусть только доб­рые люди встречаются на пути.

— Не все же сволочи! — вставила Варя.

— Понятное дело! Хороших всегда больше. Женя проводил до дверей, напомнил свой до­машний адрес. Сказал, что будет очень ждать меня, и просил, когда-нибудь летом съездить с ним на место детской зоны.

— Я боюсь, что не выдержу и расплачусь при детях. А не хотелось бы. Ведь уже мужчи­на. Зачем ребятне моей видеть, как болит отня­тое, изувеченное детство! Ведь его все равно не вернуть. Вот только до сих пор обидно, что не было его у меня...

Бондарев смотрел на Варю:

— Я не жалуюсь ни на что. Бывают разные встречи. От них и время не спасет. Меня, не­смотря на возраст, все тут же узнают, как будто не изменился. Хотя время безжалостно ко всем. И те мальчишки давно стали взрослыми мужчи­нами. Но в каждом осталось что-то от детства, узнаваемое, пусть и далекое.

— А я многих забыла,— призналась Варя.

— Маленькой была,— отмахнулся человек.

— Я тоже не всех помню. Вон и Женьку едва узнал. Так бы и прошел мимо, если б он не назвал себя. Его я больше всех оберегал. Поче­му-то именно его чаще других обижали. И по ночам он часто вскакивал.

— Нервы слабые...

— А вот на рынке меня испугали сразу две женщины. С двух сторон подошли. Сначала про­сили угадать, глаза руками закрыли. Да как уз­нать? Они тогда небольшими были. А тут целые тетки. Обе рослые, грузные. Конечно, растерял­ся. Я с такими никогда дел не имел. Сконфузил­ся, как пацан. Легко ли в таких вот бабах девчо­нок узнать. Ну, они напомнили о себе. Тут мне неловко стало. Когда-то обоих из кучи пацанов вырвал. Разогнал свору, пригрозил, успокоил. Били девчонок за два кусочка сахара, какой на кухне стащили. Ну, уж очень хотелось сладкого. Его негде взять, а родители не навещали. Дорог и долог был путь на Колыму, а посылки не по­падали в руки девчонок. А когда вышли из зоны, конфет купили по два кило. Зато потом золоту­ха одолела. Подсказать некому, выживали сами как могли.

— Да что дети. Я вон уже в возрасте, а к кон­фетам тянет, как маленькую. Это от того, что в детстве не добрала. И не только я. У нас ста­рухи и то этим страдали. Угостят какую-нибудь как на смех леденцом, она затолкает в беззу­бый рот и сосет до ночи. С ним чашек пять чаю выпьет. И радуется, хоть немного сладости, пере­пало.

— Когда в прокуратуру пришел работать, все никак не мог понять, зачем люди воруют. Ведь за это жестоко наказывали. А потом узнал, как голодают, особо на зоне. И труднее всех прихо­дилось детям. Много их умерло от голода уже на зоне. Не дожили до воли. От истощения погиба­ли. На них, на мертвых, смотреть было страшно.

— Мне мамка рассказывала о взрослых. Они за кусок хлеба на многое шли. Теперь о том вспоминать не хочется. Как унижали людей, глу­мились над бабьем. Мать говорила, как старый начальник охраны за кусок хлеба издевался над женщинами, насиловал молодых девчат. И они молчали. Хотя он по возрасту им в деды годил­ся. Сами охранники не лучше были.

— А начальник зоны что вытворял! Мне о том рассказывали, когда все уже уходили из зоны навсегда. Был у нас следователь — Семен Терехин, вот он много знал. Так и ляпнул:

— Если нам нужно опасаться толпы, то по­чему о руководстве зоны не вспомнят. Вот кому достанется, если дело до серьезной разборки дойдет. Им вспомнят всех и живых, и мертвых. Ведь все не скроешь, что-то просочится и тогда конец всему. Стоит потянуть клубок, дальше сам покатится.

— Игорь, а теперь тебе страшно?

— Нет, Варя, я отбоялся и за жизнь уже не держусь. А потому, страх прошел.

— А что стало с руководством зоны?

— Большинство отправили на пенсию. По­советовав пожить года два в глуши. Других рас­совали по неприметным должностям, отправи­ли в другие города. Многие даже фамилии по­меняли. Боялись родителям писать. Это у кого много всякой грязи на руках, кто много горя принес зэкам.

— А было, что люди ловили кого-то из пре­жних работников зоны?

— Случалось всякое...

— На зоне кого только не ловили. Охрану в первую очередь. Вламывали не жалея. Как и они. Караулили начальника зоны и спецчасть. Но те хитрыми оказались. Особо начальник зоны. Тот в медика переоделся и выехал за ворота сквозь толпу родственников. Спецчасть ночью сбежала. В воронке уехали под охраной и с оружием наготове. Но в два часа ночи нико­го не было, и выехали свободно.