Колючка и стихоплёт

Теперь гордый обладатель собственного жилища мог полновесно наслаждаться студенческой свободой: возвращаться, когда хочется, не под кого не подстраиваться и есть полуфабрикаты. Малика практически жила у него, готовила теперь на его кухне, решив спасти организм друга от раннего гастрита и ожирения, но никогда не оставалась ночевать. Профессор строго следил, чтоб непутёвая дочка в положенное время находилась в общежитии, и при случае общался с бдительным комендантом.

Малика почти бежала, волоча друга за руку, и рассуждала вслух:

– В том году по твоей дурной задумке мы сделали татуировки. Притащил меня в салон и озвучил свою идею прямо там. Сам не подготовился и меня не подготовил. Пришлось придумывать, чем себя разукрасить за две секунды. Вот и вышло чёрте что. Перекошенные человечки со скрюченными ножками.

Малика остановилась и задрала рукав, демонстрируя упомянутого человечка на внутренней стороне запястья. Существо не больше трёх сантиметров, похожее на наскальный рисунок с единственной цветной деталью – зелёным глазом. У Кирилла на руке был точно такой же уродец, но ни глаз, ни носа у него не было, только широкая улыбка в полголовы.

Кирилл оглядел аккуратную татуировку на запястье подруги.

– Так ведь и задумано – стилизованный рисунок.

Малика ухмыльнулась и снова продолжила движение.

– А ещё год назад ты потащил меня на каток. Я на коньках впервые стояла и почти час билась об лёд, как мазохистка, пока не научилась скользить вдоль бортика.

Кирилл остановился у подъезда и приложил магнитный ключ к домофону.

– Зато потом тебя не могли выгнать с катка, чуть не погрызла инструктора, когда он пытался тебя выпроводить.

Поднявшись на третий этаж, Кирилл открыл двери и пропустил вперёд подругу. Малика разулась и сразу же направилась в ванную. Пока она мыла руки, Кирилл принёс свою футболку и домашние штаны.

– Подкатаешь снизу, и тесёмки на поясе расслабь, чтоб попа влезла.

– Ах ты ж гад! Сам убеждал, что я не толстая!

Кирилл едва успел захлопнуть двери, как в них врезались грязные джинсы, скатанные в комок.

Когда Малика вернулась в комнату, Кирилл уже переоделся, сидел на краю стола с кружкой чая. Окинул подругу внимательным взглядом, присматриваясь. В его голове образ растрёпанной драчуньи в синяках и ссадинах никак не желал сливаться с этой новой красивой девушкой. Волосы отросли до плеч, придав лицу мягкость, фигура округлилась в положенных местах, но взгляд оставался всё таким же озорным, с вызовом и плутовством.

– Это я говорил до исполинского куска шоколадного торта в кафе.

Малика вышла в прихожую и вернулась уже с рюкзаком. Обойдя стол, уселась на подоконник и расстегнула молнию. Её рука нырнула в недра рюкзака и замерла там, намеренно интригуя.

– В этом году мы никуда не пойдём. Я придумала тебе другой подарок.

Кирилл застыл в ожидании, не отрывая настороженных глаз от руки Малики.

Она медлила, наслаждаясь его нетерпением. Дождавшись, когда он, наконец, моргнёт, вытянула небольшую книжку в мягкой глянцевой обложке.

– Это тебе. – Уже протягивая подарок, почувствовала, что жутко волнуется, пальцы дрожат.

Кирилл привстал со стола и коснулся подарка, сразу не вытянул из рук подруги, и какое-то время они оба держали книгу. На мутно-зелёной обложке, напоминающей рябь на поверхности реки, размашисто рукописным шрифтом было выведено его имя и фамилия.

Малика разжала пальцы и перевела взгляд на лицо друга. На нём успело смениться несколько эмоций, прежде чем застыло изумление, смешанное с благодарностью.

– Это мои стихи?

– Пушкина, – по привычке огрызнулась Малика, – твои, естественно.

Несколько лет она собирала все клочки, на которых Кирилл записывал рифмованные строчки, когда его посещало вдохновение. Ни один черновик не выкидывала, складывала. Выпросила блокноты у Василисы Максимовны. Отрывков и вполне готовых стихотворений накопилось на целую книгу, которую она и заказала в типографии.

Кирилл растерялся, глаза наполнились слезами от странного чувства – щемящей радости и признательности.

– Спасибо, – глухо отозвался он, не решаясь поднять взгляд, чтобы не выдать захлестнувших его эмоций.

– Эдька, дурак. Ты что, плачешь? – Малика безжалостно растормошила хвост на его затылке и, оттопырив ему уши, развернула лицом к себе. – Согласна, некоторые твои творения это не просто слёзы, а прямо кровь из глаз. Особенно любимая рифма «любовь-вновь» и «ушла-могла».

Кирилл крепко обнял Малику, вжимаясь носом в изгиб её шеи, и повторил:

– Спасибо, Кирюха. Это лучший подарок.

– Может, ты и мне когда-нибудь посвятишь стихотворение. – Малика заёрзала, высвобождаясь из медвежьих объятий.

– Уже два посвятил, и ты их видела, – напомнил он.

– Это те, что называются «Сколопендра» и «Чертополох»?

Кирилл отступил к столу и снова взялся за чашку с чаем.

– У меня нет для тебя равноценного подарка.

Малика задумалась, почёсывая стопой о голень.

– Подари мне обещание. Когда-нибудь попрошу тебя о чём-то для меня важном, и ты не посмеешь отказать. – Она приблизилась к другу, заглянула в зелёный глаз, намеренно избегая чёрный. – А у меня ещё один подарок – план по завоеванию Марины.

План начал осуществляться в День святого Валентина и заключался в том, что Малика пригласила балерину в квартиру Кирилла на празднование вместе с подругами. Сама девушка не пришла бы, а так под прикрытием однокурсниц решилась на посещение холостяцкого логова.

С самого утра Малика развила бурную деятельность по загрузке праздничного стола яствами. Эля и Милена согласились помочь, при условии, что они тоже будут в числе приглашённых. Пришлось уступить и для равновесия позвать ещё двух спортсменов с факультета физкультуры. Ожидалось вполне презентабельное приличное мероприятие с шампанским.

Соседки по комнате на правах помощниц первые из гостей получили доступ в обитель их кумира. Умудрились по очереди незаметно для Малики исследовать ванную и спальню. Пока одна забалтывала подругу, другая нюхала одеколон и футболки хозяина квартиры.

Стол из кухни перетащили в самую большую комнату, решив организовать что-то вроде фуршета. Совсем ленивые смогут присесть на диван и не мешать желающим танцевать.

Уборкой заниматься не пришлось. Выпестованный женщинами Кирилл отличался маниакальной чистоплотностью. За Маликой он часто перемывал посуду, добиваясь блеска, и разбирался в кондиционерах для белья.