Колючка и стихоплёт

Наташа оказалась их ровесницей, но определили её в параллельный класс, по слухам элитный, где учительницей работала сноха директора школы. Танечка очень хотела по этому поводу съязвить, но удержалась, потому что планировала дружить с новенькой. До школы Наташу довозил папа: не престало принцессе пачкать обувь городской пылью.

Малика еле высидела уроки. Домой понеслась впереди всех, позабыв о конспирации, будто возвращается не одна. В своей комнате скинула портфель и, не переодеваясь, побежала к щенкам, которые объявились в их дворе только сегодня утром.

Пока жители пятиэтажки досматривали предрассветные сны, во двор въехала неприметная машина, скрипнула дверца, мужская рука брякнула на асфальт картонную коробку. Автомобиль уехал по своим делам, увозя водителя, в планы которого не входили щенята от дворняги.

Рядом с коробкой Наташа и обнаружила Малику. Новенькая, хоть и выглядела воздушной принцессой, оказалась не брезгливой и доброй девочкой. Целовала мокрые носы питомцам, и первая принялась сооружать им жилище. Малика даже решила пока с ней не драться.

Не успели девочки замучить своей лаской собачат, как претенденты подержать их и покормить набежали со всего двора. К вечеру коробка превратилась в уютный домик с мягкой подстилкой, а выбору блюд позавидовал бы и ресторанный критик. Каждый из ребят посчитал своим долгом принести что-нибудь съестное для щенков. Дворняжки разжились старыми мягкими игрушками, добытыми с антресолей, чтобы питомцы не скучали и заодно точили зубы. На какое-то время между ребятами установился мир, родившийся из искренней детской любви к брошенным щенкам.

Кириллу полюбился самый маленький и слабенький малыш. Он носил его на руках и уговаривал покушать. Малика выбрала себе чёрного самого крупного, назвала Волкодавом, посадила в корзинку на руле и до вечера катала на велосипеде, знакомя с окрестностями. Оставшиеся два собачонка разделили любовь остальных ребят, не успевших застолбить себе персональных питомцев. Танечка тоже принесла щенкам кусок хлеба, но стояла в стороне, пытаясь понять, почему эти безродные животные вызывают у других ребят умиление. Ей приходилось изображать симпатию, чтобы не выглядеть чёрствой.

Малика пристроила велосипед у беседки, чтобы раздобыть своему любимцу особенное лакомство из кучи даров. Волкодав остался в корзинке, катание по кругу его здорово укачало, он устало свесил мордочку и прикрыл глаза. Танечка сама не поняла, как это произошло. Где-то в глубине той части души, которую она сама боялась, возникло желание причинить щенку боль. Момент что-то сделать выдался крайне удачным. Ребята укладывали питомцев спать и увлеченные этим процессом, на девочку не обращали никакого внимания. Дрожащими пальцами, пугаясь собственного поступка, девочка взяла щенка за шкирку и кинула на середину дороги.

За поворотом показалась машина. Танечка ощутила странное спокойствие, приправленное неожиданно острым удовольствием. Автомобиль приближался, словно в замедленной съёмке, девочка стиснула край платья, мысленно торопя водителя. Когда оставалось несколько метров до щенка, наперерез машине быстрой тенью кинулась Малика. Подцепив Волкодава пальцами, она не прекращая движения, пересекла дорогу и остановилась на обочине. Водитель даже не понял, что произошло, машина проехала дальше, не притормозив. Малика прижала питомца к груди, ощутив, как сильно колотится его сердце, совпадая с ритмом её собственного.

Ребята увидели только конец происшествия: отчаянный рывок Малики и спасённого щенка. Кирилл побледнел от страха за соседку, которая на его глазах бесстрашно кинулась под машину. Он растерялся, и его промедление могло обернуться смертью для собачонка. Ему было стыдно перед самим собой.

Малика пересекла дорогу, продолжая прижимать к себе щенка. Её лицо перекосило от гнева, глаза, обычно мутно-синие, потемнели, как грозовое небо. Не говоря ни слова, она приблизилась к Танечке и ударила её кулаком в лицо. От внезапного нападения девочка потеряла равновесие и села на асфальт. Из её носа тонкими струйками потекла кровь. Ребята замерли, обездвиженные яростью Малики и одновременно попятились, страшась её горящих глаз.

Танечка быстро пришла в себя и раскатисто закричала. Сквозь судорожные всхлипы прорывалось только одно слово: «Мама»

Сан Саныча долго ждать не пришлось. Женщина вылетела из подъезда подобно пушечному ядру. Её взгляд сканером прошёлся по замершим словно в стоп-кадре, ребятам, чуть задержался на Малике и остановился на дочери, сидящей на асфальте.

Танечка всхлипнула и ободрённая жалостью в глазах матери заголосила с новой силой:

– Эта сумасшедшая набросилась на меня!

Малика и не подумала отпираться.

– Она кинула щенка на дорогу, прямо под машину.

Женщина подняла дочь и внимательно её оглядела: нос быстро наливался синим цветом.

– Ах, ты тварь малолетняя, ты могла разбить моей дочке нос.

Танечка всхлипнула ещё три раза и поспешила оправдаться:

– Не кидала я никого. Он сам выпрыгнул из корзинки и убежал. Тут как раз машина ехала.

Сан Саныч нависла над Маликой подобно обвиняющему прокурору.

– По тебе колония плачет, сопля зелёная. Чтоб больше пальцем не касалась моей дочки, иначе у тебя и твоего отца будут проблемы. Я тебе устрою весёлую жизнь.

Малика не отступила, стойко выдержала убийственный взгляд, хотя женщина напугала и резким тоном и смутными обещаниями.

– Танечка кинула щенка под машину. Нарочно, – настойчиво повторила она.

– Ты посмотри, какая упёртая, тварь! – Женщина резко дёрнула девочку за рукав и потащила в сторону подъезда. – Пусть с тобой отец разбирается, раз ты взрослых совсем не слушаешь!

Малика попыталась выкрутиться из хватки Сан Саныча, ткань на рубашке жалобно затрещала и лопнула прямо по шву на плече. Женщина ослабила хватку, и девочке удалось выкрутиться.

– Я сама пойду.

Она и дошла, сохраняя дистанцию почти в метр, будто никто её и не конвоировал, и домой она возвращалась по собственному желанию.

Профессор не был занят и смог уделить время для выслушивания лекции о всевозможных грехах дочери и возмездию, которое обязательно обрушится на её голову, если она не исправится. Когда Сан Саныч выдохлась, он молча закрыл дверь и только потом обратился к Малике.

– Почему не переоделась и пошла во двор в школьной форме? – он красноречиво оглядел выпачканную юбку и порванную рубашку. – Я говорил, что твои вещи – твоя ответственность и куплены тебе на целый год. Будешь теперь ходить на учёбу в рваной блузке.