КОМ 4

— Новому преподавателю квартирку покажу, приглянь тут!

— Иду! — уже ближе раздался голос, и сестра хозяйка махнула мне на дверь, вытесняя меня из кабинета:

— Пойдёмте-пойдёмте! А то у меня ещё приёмка сегодня…

Мы свернули не в центральный коридор, к главному вестибюлю, а направо и вышли из бокового входа, оказавшись перед сплошным рядом пушистых ёлок.

— Сюда! — Пелагея Кондратьевна бодрым парусником рванула вдоль дорожки правее — и буквально через несколько шагов между ёлками обнаружилась аккуратная ажурная калитка. — Это на территорию преподавательского посёлка, — пояснила сестра-хозяйка.

— Надо ж ты! А я думал, ничего тут нет, только лес.

— Специально так сделано, чтобы семьи больше оградить от шума.

От главной, выложенной прямоугольными плиточками аллейки меж деревьями разбегались боковые дорожки с маленькими указателями-номерами.

— Ой, я же не спросила! — всполошилась вдруг Пелагея Кондратьевна. — Может, вы подальше хотели? Ну, уж посмотрим. Если не понравится, поменяем, да? — не успел я ответить, «да» или «нет», как сестра-хозяйка шустро свернула на боковую дорожку. — Вот сюда проходите! — она быстро шагала впереди, оглядываясь через плечо.

— А большой этот… посёлок? Или как его…

— Довольно большой. Пятьдесят домов. В основном заселены ближние к калитке. Но некоторым господам нравится ощущение глуши и уединения, так что кое-кто и в самой дали занял…

Мы остановились на мощёном пятачке крошечного дворика. Дальше шла лужайка и плотные поросли кустов, отделяющие дом от соседних строений.

— Вот, — Пелагея Кондратьевна приглашающе поднялась на крыльцо и отперла дверь. — Ваши хоромы. Если хотите побольше, это дальше третьей улицы надо идти. Но я подумала, вряд ли у молодого человека детей сильно много… Семи спален вам хватит?

— О, даже с лихвой! А гостиная есть?

— И гостиная, и столовая, и кухня. И все удобства, как и в главном жилом корпусе, это естественно.

— Отопительный контур?..

— Магический, а как же! Вы мне, главное, скажите, Илья Алексеич: наша простая мебель вас устроит? А то ведь некоторые со своей приезжают, венецианской да мадридской всякой, так приходится всё на склад вывозить.

Покупкой особенной мебели ради семи месяцев проживания я озадачиваться не планировал, так что сразу уверил сестру-хозяйку, что не понадобится вывозить ни шкафы-кровати, ни посуду из столовой.

— Вообще-то, многие предпочитают университетскую столовую, — доверительно поведала мне Пелагея Кондратьевна, — особенно когда оба преподают, и муж, и жена. Все почти, если так-то посмотреть. Но вдруг гости к вам? Или заполночь почаёвничать захочется? Поэтому посуду в домах держим, положено, — она вдруг всплеснула руками. — В общем, чего это я? У меня ж там!.. Так! Вот вам, Илья Алексеич, ключи. Осматривайтесь, обживайтесь, а я побежала.

Я остался в одиночестве. Прошёлся по комнатам, прикидывая, которую кто мог бы занять. Выходило, что и Марта спокойно с нами может поселиться, и Хаген, и няня, и даже горничная. Тут можно и библиотечку небольшую собрать — вон, шкаф книжный стоит. О! Кстати! Библиотека же в университете есть! Наверняка Сима там что-нибудь интересное найдёт. А если вдруг скажут, что посторонним не положено — так и я ведь смогу что-то для неё брать, пусть читает! А в лесочке — гуляй, пожалуйста! В выходные можем в город вместе выбираться. Хоть в театры, хоть в филармонию. А то — фильму новомодную посмотреть. Слухи ходят, они теперь не просто с подписями да под рояль, а прям с натуральным звуком.

И так я себе эту привлекательную картинку живо вообразил… Осталось только разобраться — неужели меня и впрямь в преподаватели оформили?

Тут я глянул на часы, вспомнил, что всё ещё, вообще-то, числюсь студентом экстерна, быстро запер дверь и рысью помчался в учебную аудиторию, пока наши на ускорение не загерметизировались.

* * *

Следующая перемена была пятнадцать минут. Я прикинул, что вчерне прояснить вопрос мне времени хватит, и как только класс открыли — пулей рванул в ректорат. Забегаю — главной секретарши, которая Алевтина Георгиевна, нету (в отпуске, поди), одна молоденькая скучает.

— Здрассьте, — говорю, — милая барышня! А скажите-ка мне: правда ли, что меня внезапно в преподавательский штат зачислили?

Она этак встрепенулась, села пряменько, бровки тоненькие нахмурила:

— Это кто ж над вами так пошутил?

— Пелагея Кондратьевна, сестра-хозяйка.

— Пелагея Кондратьевна?.. — девушка хмыкнула. — Странно. Не была она замечена в подобных развлечениях… А на какую должность, говорите?

— Так, преподавателем! Петь мальцов натаскивать, для скорости боевой.

— А-а-а! — сообразила девушка. — Так это вы — Коршунов?

— Я, так точно.

— А я уже хотела запрос в Иркутск посылать! — она покачала головой и полезла в высокий стеклянный шкаф, перебирать разномастные папки. — Вот вечно… Ничего толком не доведут… А вам, говорите, вообще не сказали?

— Да я случайно узнал! Поклясться, что ли?

— Нет, это лишнее, — махнула тоненькими пальчиками она, выдернула тоненькую папочку и развязала верёвочки. — Значит, так, Илья Алексеевич, нам с вами нужно много чего заполнить.

— А нельзя ли попозже? У меня сейчас пара ещё одна.

Секретарша поджала губы:

— Последняя?

— Да.

— Тогда после вас жду. Только обязательно. Я только из-за ваших бумаг задержусь.

— Как штык! — пообещал я и помчался назад на учёбу.

* * *

Заполнять пришлось реально целую пачку. Мало того, что всякие заявления и листы сведений, так ещё и два комплекта бумаг о неразглашении секретных данных, проходящие по разным ведомствам — магического образования и специальной военной подготовки.

— Интересно, — удивился я, — чего ж теперь подписку собирают, когда мы успели обо всём на разных углах растрепать?

— Положено, — подняла тоненькие брови секретарша. — А вы не переживайте. Раньше вы подписок не давали?

— Нет.

— Вот и спросу за прошлое с вас нет. А теперь дали — обходите тему в разговорах, и все дела.

Ну, логично. Как бы. Но всё равно странно.

ГНЁЗДЫШКО

Рассуждая о том, чего недостаёт в новом преподавательском доме, в ближайший невыездной выходной (в Иркутск, я имею в виду) я скатался до центра города, прошёлся по магазинам, купил игрушек всяких сынишке да детскую кроватку. Не в коляске ж ему спать, в самом деле? А ну как выпадет? Памятуя Серафимины восторги по книгам, зашёл и в книжный, прикупил пару романов про приключения. Спросил у расторопного продавца:

— А не бывает ли у вас книжек для самых малявок? Сказки, что ли…

— А каков возраст малыша? — уточнил продавец.

— Да года ещё нет! Но мать сильно хочет приобщить его.

Вопреки моим сомнениям, парень оживился:

— Извольте! Есть новинка! Для лиц младенческого возраста — самые простейшие песенки и стишки с приятными картинками. Выполнено на жёстком картоне, дабы юным читателям тяжелее было порвать или пожевать книжку.

— А ну, покажите-ка!

Я полюбовался на развороты с песенками про кошечек и коровок. А что, картинки и впрямь приятные.