Кома: путешествие исцеления

Эта книга стала результатом нескольких факторов. Во-первых, ее вдохновляли многочисленные драматические и необычные переживания, возникшие благодаря использованию способов общения, которым учит эта книга. Вместе с моим мужем и партнером Арни и коллегами мы работали с людьми во многих странах мира, используя эти методы (которые вырастали из работы Арни с коматозными пациентами). В результате я испытывала внутреннее побуждение предлагать не просто теорию, но процесс обучения для всякого, кому необходимо общаться с человеком в коматозном состоянии. Я надеюсь, что «Кома: путешествие исцеления» будет оказывать помощь и поддержку многим людям так же, как наша индивидуальная работа помогла тем, кто был в пределах нашей физической досягаемости.

Во-вторых, это руководство появилось в результате понимания, что практически все из нас в своей жизни тем или иным образом соприкоснутся с комой, однако мы не подготовлены к тому, чтобы иметь дело с этим измененным состоянием сознания. Многие из нас знают кого-то, кто внезапно впал в кому в результате травмы мозга, – быть может, это ребенок, подросток или взрослый человек. Другие дежурили у постели родственника или друга, который впал в кому перед смертью. Большинство из нас знают кого-то, кто впал в кому в результате такой болезни, как рак или синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД). Многие из нас в то или иное время в своей жизни переживали кому различной продолжительности, и большинство из нас будут входить в коматозное состояние перед самой смертью.

В-третьих, эта книга также стала ответом на вопросы, которые нам много раз задавали, о работе с комой и о том, как использовать эти умения с родными и друзьями в коматозных состояниях. Подавляющее большинство звонков, которые мы получаем по поводу помощи с комой, относятся к комам в результате травмы мозга. Это нас удивило, поскольку книга Арни («Кома», опубликована в 1989 г.) сосредоточивалась в основном на работе с людьми в коме, ставшей результатом околосмертных состояний. Тем не менее многие из ситуаций, с которыми мы сталкивались, были связаны с людьми различного возраста, находившимися в коме, которые могли быть результатом утопления, таких травматических событий, как сильные удары по голове и дорожно-транспортные аварии, а также инсультов и попыток самоубийства. Я сознавала необходимость подробного разъяснения инструментов для работы со всеми типами комы, особенно с теми комами, которые становятся результатом травмы мозга. В этой книге я подробно описываю разработанные нами методы, которые подходят для работы с людьми во всех состояниях, а также специальные методы для работы с людьми, получившими травму мозга.

В-четвертых, это руководство вырастало из понимания потребности в более продолжительном и интенсивном обучении работе с комой, чтобы обучающиеся могли глубоко изучать навыки и методы практической работы. В течение последних шести лет я проводила этот курс в Портленде, Орегон, и в последний год с помощью дипломированной медсестры Кей Росс. Инструменты, описываемые в этой книге, полезны, и до настоящего времени работа с комой оказывала только благотворное действие. Тем не менее ничто не может заменить живое, практическое обучение, когда оно возможно.

Я также сознавала, что хотя методы, предлагаемые в этой книге, нацелены на общение с людьми в коматозных состояниях, они имеют более широкую применимость. Эти методы полезны в общении с людьми в замкнутых, внутренних состояниях или для помощи людям, которые больны. Методы внутренней работы, движения и работы с телом, содержащиеся в книге, в целом полезны для всякого, кто хочет исследовать и оценивать собственные глубокие внутренние процессы.

На самом деле для меня не было неожиданным, что меня очень привлекала работа с людьми в коматозных состояниях. По-видимому, я была предрасположена к ней с детства. Большую часть дней своего детства я проводила, кружась вокруг деревьев, распевая песни, танцуя и выражая невыразимое. При любой возможности я запиралась в своей комнате, чтобы тратить драгоценное время на живопись, игру на гитаре и пение.

Начиная с пяти лет и во время учебы в Антиохийском Колледже я изучала многие виды танца – включая балет, чечётку, джаз, модерн, африканские танцы, – а также импровизацию, хореографию и многие другие формы движения, в том числе пантомиму, клоунаду и тайцзи-цюань. Исследования истории танца, танцевальной терапии и шаманизма расширяли мое знание целительного качества движения, использования ритуальных танцев всего мира как средства приближения к Богу и области соприкосновения между движением и многими формами работы с телом.

Посвящая так много лет тренировке тела и движения, я стала понимать, насколько важными могут быть эти зачастую недооцениваемые способы коммуникации при взаимодействии с людьми в особых обстоятельствах. Моя работа в государственном центре для детей с задержкой развития и в рекреационном центре детской больницы, а также мои исследования танцевальной терапии еще более убеждали меня в необходимости изменять стиль общения, в особенности с людьми, не способными к традиционному словесному способу коммуникации. Мне приходилось развивать использование звука, движения, жеста, прямого контакта и скульптуры, чтобы сближаться со многими людьми. Я сознавала, что именно помогающий или терапевт, а не клиент, должен прилагать эти усилия, чтобы преодолевать разрыв, который возникает, когда недоступны «нормальные» каналы общения.

Проистекавший из этого интерес к психологии побуждал меня стать терапевтом. Я искала терапевтическую модальность, в которой я была бы вольна варьировать свой стиль в зависимости от характера моего клиента. В 1981 г. я отправилась в Цюрих изучать процессуально-ориентированную психологию, которую мы для краткости называем процессуальной работой. Я открывала для себя терапевтическую форму, в которой были тесно взаимосвязаны движение, искусство и словесная терапия. Главное положение процессуальной работы гласит, что любой симптом потенциально полон значения, и что в нередко болезненных и, казалось бы, бессмысленных областях жизни можно открывать целые миры. Люди могут быть не только больны, но и наполнены возможностями.

Я всегда принадлежала к типу людей «не от мира сего» – была мечтательной, задумчивой, «считающей ворон» и полной фантазий. Я нередко чувствовала себя неудачницей, не способной приспосабливаться к обычной реальности, страстно желающей привносить свои полеты фантазии в свою жизнь в целом. Быть может, именно поэтому я чувствую себя комфортно с людьми в коме. Меня радовало, когда я находила, что за измененными состояниями действительно есть наука – наука, которая устанавливает связь с комой, самым глубочайшим измененным состоянием из всех.

Эми МинделлПортленд, Орегон

Часть I. Что известно о коме

Глава 1. Мост к новому миру

Когда вчера вечером я вернулась домой и прослушивала автоответчик, меня не слишком удивили настойчивость и отчаяние, звучавшие в голосе женщины. В нашем доме такие звонки стали обычными. Она просила помощи в общении со своей матерью, которая впала в кому в результате автомобильной аварии. Я совершенно не знала эту женщину, но ее ситуация давно уже стала для меня хорошо знакомой.

Кома всегда потрясает. Хотя лучшие медицинские процедуры эффективно заботятся о жизни и неотложных нуждах тела человека, остается травмирующий и неизбежный разрыв между нами и коматозным человеком. По оценкам, в США насчитывается от 4 000 до 10 000 детей и от 10 000 до 25 000 взрослых в долговременной коме (или устойчивом вегетативном состоянии) [1] . В Швейцарии, где мы жили до этого, статистика лишь немногим ниже [2] . Наши исследования предполагают, что в США ежегодно отмечается примерно 500 000 новых случаев черепно-мозговой травмы (одной из ведущих причин комы) [3] и что 25 % из них классифицируются как ведущие к устойчивому вегетативному состоянию [4] . Кома поражает людей всех возрастов – от детей до стариков – и из всех культур.

1

[Multi-Society Task Force on the PVS. Medical Aspects of PVS: Statement of the Multi-Society Task Force. Part I. P. 1503].

2

[Fahrlaender. Medizinische, Rechtliche und Ethische Probleme bei Permanentem Vegetativem Zustand. Pp. 1191–1195].

3

[Frankowski, Annegers, and Whitman. Epidemiological and Descriptive Studies. Part I. Pp. 33–43].

4

[Gilfix, Gilfix, and Sinatra. The Persistent Vegetative State. Pp. 63–71].