Комацу

Комацу уже умчалась на кухню, пряча пылающие щеки, и не видела доброй улыбки Коко.

– Меня освободили от работы. Впрочем, как и всех остальных, - пояснила девушка, когда они сидели на кухне. На столе исходили цветочным паром чашки с чаем и одуряюще пахли сдобой пышные, золотистые булочки с хрустящей корочкой.
– Какая-то там у нас проверка. Так что я свободна на целый месяц, представляете! А вы, Коко-сан?

– Я тоже, - кивнул мужчина. Сейчас он выглядел более расслабленным и открытым, чем обычно.
– Заданий от Президента нет, а предсказания уже надоели. Хочу хотя бы в Рождество избавиться от них.

– Тогда… - девушка покраснела и помотала головой.

– Нет, ничего.

– Что такое, Комацу?
– спросил Коко.
– Не бойся, смеяться не стану.

– Просто… я хотела предложить встретить Рождество вместе, - Комацу покраснела еще больше.
– Не составите мне компанию, Коко-сан?
– выпалила она, сжимая кулаки.

– С удовольствием, Комацу.

Широкая ладонь накрыла маленький кулачок.

Совместное пребывание с Коко в одном доме оказалось… весьма интересным. Мужчина не знал ни одного гимна, не умел развешивать украшения. И жутко стеснялся, когда что-то получалось не так. Как будто никогда не праздновал Рождество с кем-то в компании. Комацу терпеливо показывала ему, как правильно вешать рождественские гирлянды и как лучше разместить на камине носки. Объясняла, зачем это все нужно.

С трудом заставила его снять обычный костюм охотника, который защищал от его яда посторонних. В доме не было никого, кто боялся бы отравления. И Коко в вязанном свитере и светлых брюках казался очень… милым.

Красивым, элегантным. Настолько, что перехватывало дух.

Научила печь печенье и лепить из теста человечков, украшать их глазурью. Поначалу они получались кривоватыми, похожими чем-то на Зебру. Перемазанные в муке и глазури, напарники долго смеялись на кухне, когда Коко нарисовал человечку красные волосы и пару тоненьких шрамов. А Комацу специально раздобыла синюю, черную и радужную глазурь.

Получился полный комплект охотников.

И постепенно повар понимала, что жуткое смущение, охватывающее ее каждый раз в присутствии Коко, куда-то бесследно исчезло. Одно дело, когда до ужаса крутой, стильный и красивый охотник, Небесный Царь, и совсем другое - немного неуклюжий в быту, мечтательный мужчина, любящий тишину, хорошую книгу и ядовитые, но красивые цветы. Бывший отвергнутый и брошенный ребенок. Был ли у него хоть кто-то в жизни близкий, кроме Царей и Президента? Кто бы не отталкивал его?

Комацу не знала ответ на этот вопрос. Но всячески старалась показать всю прелесть Рождества и праздников. Они выходили в лес и долго играли в снежки или делали снежных ангелов, валяясь в снегу. Или могли часами сидеть у камина, обсуждая прочитанную ими обоими книгу.

Она сама не заметила, как стала называть его просто по имени. Мужчина не возражал, ему, казалось, даже нравилось - когда она звала “Коко”.

Словно стерлась еще одна преграда между ними.

Рождество приближалось. Комацу как раз развешивала повсюду букетики омелы. Раньше в этом не было особого смысла, так как поцеловать ее мог разве что Эстебан, но и без омелы Рождество представлялось… неполным. Равно как и без резных веточек остролиста. Вот и сейчас Комацу по привычке стала выполнять давнюю традицию, вдыхая сладкий запах красных ягод.

– Что это, Комацу?
– Коко подхватил из корзинки букетик.
– Я чувствую, эти ягоды ядовиты.

– Да, немного, но только если их есть, - ответила с лестницы Комацу.
– По традиции, если мужчина и женщина окажутся под веточкой омелы в праздники, они обязаны поцеловаться. На самом деле, я всегда развешиваю их по дому. Без них… не так ярко.

– Да, определенно, - Коко задумчиво покатал между пальцами упругую ягоду.
– Они очень красивы.

– А еще, смотри, - девушка спустилась с лестницы, взяла в руку букетик. И поцеловала мужчину в щеку.

Ягодка омелы вспыхнула, в ней стала разгораться маленькая серебристая искорка. Стоило девушке убрать губы от щеки охотника, как искорка погасла.

– Ее называют Звездной омелой. Когда под ней целуются, она разгорается как маленькая звезда. Настолько похоже, что некоторые даже загадывают желания, - усмехнулась девушка.

Отошла, подхватила корзинку, чтобы развесить веточки в других помещениях дома.

И была остановлена крепкой рукой, перехватившей запястье. Комацу обернулась и удивленно посмотрела на Коко.

Лицо мужчины стало серьезным, сосредоточенным и… решительным. Как будто ему предстояло испытание.

Кто из них сделал шаг, она не помнила. Просто в какой-то момент они оказались близко-близко к друг другу, почти вплотную. Коко обхватил руками лицо девушки. Раньше она и не замечала, какие у него широкие ладони. Он наклонился к ней.

Время застыло, когда их губы соприкоснулись. Осторожно, нежно, почти на грани ощущения. Но Комацу пробил электрический разряд, от самого сердца в солнечное сплетение, чтобы там свернуться обжигающе теплым сгустком, от которого по телу лились огненные волны.

Ничего подобного с ней раньше не происходило.

Прерывистый, еле слышный вздох сорвался с ее губ. И Коко тут же отпрянул, застыл, напряженный, настороженный. Глаза его почти остекленели. Неужели так боится, что она отвергнет его?

Комацу поставила корзинку на пол и подошла к нему, прижала ладонь к щеке готового в любой момент отпрянуть мужчины. Коко требовательно, испытующе всматривался в ее лицо, ища малейший признак того, что его боятся. Его, вечно ядовитое чудовище.

И не находил. Комацу улыбалась так нежно, маленькая ладошка совсем не дрожала, когда она вставала на цыпочки и притягивала его к себе.

Второй поцелуй получился более… основательным и ощутимым. Теперь Коко уже не боялся спугнуть девушку, не боялся испугать. И обнимал ее так, словно от этого зависела его жизнь. И целовал так, как будто нашел в пустыне источник чистой, ключевой воды. Он закутывал ее в себя, обволакивал собственным телом, пряча от всего света.

В его руках она ощущала себя такой маленькой.

И это ей нравилось.

Нравилось зарываться пальцами в густые короткие волосы, пахнущие ядовитыми колокольчиками. Нравилось, как звенит его серьга с цепочкой в ухе. И как прерывисто вздыхает этот сильный мужчина, когда она проводит пальцами по ней.

Ей все в нем нравилось.

Коко отстранился, приподнял ее и зарылся лицом в шею, прижимая к себе крепко, до боли. Как будто кто-то мог ее отнять. Он дышал часто, мелко, и сердце бухало в груди. Комацу ощущала его сильное биение. И улыбалась, обнимая в ответ.

Любовь пришла к ней уже давно, а она, идиотка, этого даже не заметила.

Как не замечала и тонкой, звонкой нежности в глубине шоколадных глаз, его заботливой бережности по отношению к ней.

И собственной ярости, когда кто-то обижает его словами. Коко может ответить ударом на удар, но перед градом слов он… остается все тем же неуверенным в себе мальчишкой с ядовитым телом.