Команди Особого взода

Оба они знали, что Нефедов шутит. Воспитанный альвом, он никогда не забывал, что они соблюдают чистоту по-своему, составляя настои и отвары из разных цветов и кореньев, очищающих тело и убивающих любой запах. Вот и сейчас от Ласса ничем не пахло, так что даже собака не смогла бы учуять его по ветру.

– Однако, первый пар прошел. Пора и нам, - сказал Степан.
– Мужики, а ну готовьтесь грешные тела мыть!

Первыми в баню отправили самых молодых, хотя парни упирались, не желая, чтобы "товарищ старшина" пользовался веником уже после них.

– Да как же так?
– бурчал Женька Ясин.
– Непорядок! Вам, товарищ старшина, надо первому, в лучший пар, с новым веником...

– Ясин, - проникновенно отозвался Нефедов, который уже снял штаны и сидел в одних бязевых подштанниках, - иногда я жалею, что ремня тебе всыпать не могу. Отставить пререкаться! Топай мыться, и побыстрее.

– Ну ладно, ладно!
– притворно испугался Женька и скрылся в бане. Скоро оттуда понеслись громкие вопли:

– Эх! Наддай! Сильнее! Охаживай его как следует! Жарь по бокам! Эх! Ух! А-ах!

– Разнесут баню, черти, - ухмыльнулся Андрей Никифоров, отрядный колдун, который появился из-за бани и подошел неслышными шагами. Высокий и жилистый, он мало походил на мага, даже здесь не расставаясь с трофейным автоматом.

– Мыться тоже с ним будешь?
– съязвил Конюхов, тыкая пальцем в оружие.

– Точно.
– спокойно отозвался Никифоров.
– Тебя им буду парить, вместо веника. Славно пойдет! Особенно если взять за ствол, да промеж лопаток...

– Не ссорьтесь, - лениво протянул Степан. Он сидел, прислонившись лопатками к теплым бревнам бани и чувствовал, что может просидеть так хоть сто лет - не двигаясь, чувствуя, как старое дерево вытягивает из тела усталость.
– Что там у тебя, Андрей?

– Ничего. Грибов насобирал, - колдун развернул плащ-палатку и предъявил кучу маслят.

– Ой, мои любимые!
– совершенно по-детски обрадовался Конюхов. Потом подозрительно посмотрел на Никифорова.
– Андрюша, а ты их как собирал?

– Как?
– растерялся тот.
– Н-ну... руками и ножом...

– Точно не заклятьем? А то, если они сами к тебе в плащ-палатку прыгали, я их есть не буду!

– Тьфу, блин!
– Никифоров дал подзатыльник хохочущему сержанту, осторожно уложил плащ-палатку на пенек, изрубленный колуном Подошел Якупов, потрогал маслята пальцем.

– Бик якши, после бани поджарим с лучком...

– Да уж. Ты, Татарин, повар знатный, - старшина прислушался.

Стукнула дверь, и из предбанника вылетели все трое молодых - распаренные до малинового тела, с прилипшими тут и там березовыми листьями.

– Ох-х... не могу!
– стонал Ясин.
– Упарили!

– Значит, Хозяину понравилось, - Степан Нефедов потушил окурок и поднялся.
– Ну, мужики, айда.

– Хорошая баня...
– прошептал Конюхов. Маленький сержант сидел на полке, полузакрыв глаза, и на его блестящем от пота теле все резче выделялись старые багровые шрамы. А Нефедов лежал рядом, и, хотя прошло уже больше десятка минут, был почти сухим, а шрамы, которых у него было куда больше, оставались белыми.

– Командир, а ты почему не потеешь?
– спросил Никифоров. Даже в бане колдун не снял с шеи железный оберег-ворон, и теперь, морщась, то и дело плескал на него холодной водой из бочки.

– Это только мертвые не потеют, - стальная коронка тускло блеснула в луче света из маленького оконца, когда Степан улыбнулся, - а я живой. Только тяжело потею, долго... что правда, то правда. Я, Андрюша, в свое время столько альвовских настоев выпил - мало не покажется. Учитель из меня дурные соки выгонял, он сам так говорил. Приучал тело работать быстрее и сильнее, раны залечивать. А на вкус все эти настои, скажу я тебе - дрянь страшная. Похлеще того, который ты нам под Волоколамском давал, чтобы волки нас не чуяли, помнишь? Так вот - тот просто малиной был. После альвовских сутки выворачивало сначала с непривычки-то, человек к ним не приспособлен. Многие помирали, говорят.

– А ты?
– спросил Конюхов, и тут же, опомнившись, захохотал во все горло.

– И я, - старшина пожал плечами и перевернулся на живот, - ну, уважил наш Хозяин! Ай да баньку истопил! Обязательно надо оставить ему тут свежий веник. Не забудь, Саня. А теперь - ну-ка, Файзулла, поддай на каменку, да пройдись по мне березовым как следует!

Переждав лютый жар, вырвавшийся из каменки после ковша воды, татарин принялся стегать Степана веником - да так, что тот вскоре почувствовал, как тело становится звонким и легким, точно воздушный шарик...

Грохот двери заставил его подскочить. В баню ворвался Женька Ясин - уже одетый, передергивая затвор автомата.

– Немцы!
– крикнул он.

– Чего?
– Нефедов еще не успел осмыслить, но тело уже исполняло привычный ритуал, собираясь как пружина перед боем.
– Какие немцы? Откуда?

– Отряд на опушке леса... Ласс заметил... Похоже, из окруженцев, а может десант...
– Женька торопился, захлебываясь словами.

– Тихо, не шустри!, - остановил его Санька Конюхов.
– Сколько?

– Человек двадцать. Все в пятнистом, ранцы за плечами... Идут врассыпную.

– Ясно. Значит, не простая пехтура, - подытожил Никифоров, натягивая штаны.

Они едва успели выскочить из бани и повалиться в полынь, как тут же попали под обстрел. Немцы оказались зоркими и опытными, огонь повели густо, и даже Тар'Налю, в первую же минуту прострелившему головы двоим, пришлось залечь и откатиться за пенек. Пули взвизгивали, чавкали, врезаясь в бревна, гудящие под выстрелами, шипели в сырой траве.

Степан, подкатившись к остаткам забора, выцелил перебегавшую фигуру в камуфляже, нажал на спуск и тут же, на выдохе, подловил второго. Немец выгнулся, повалился в борозду между кучами сопревшей картофельной ботвы, заскреб каблуками по земле и угомонился.

Сзади вскрикнул Конюхов, длинно выматерился сквозь стон. Обернувшись, Нефедов увидел, что конопатый сержант зажимает ладонью плечо, а сквозь пальцы у него сочится кровь, лентой сползая по руке.

– Сашка, за баню!
– крикнул он. Рядом вдруг возник Ласс.

– Нет, Старший, второй отряд заходит с другой стороны. Они обошли деревню, - альв оставался невозмутим, и только длинные пальцы с нечеловеческой быстротой порхали над патронником карабина.

– Проворонили!
– старшина заскрипел зубами.

– Нет, Старший, - повторил Ласс.
– Они шли под Незримым Словом, но их увидел Тэссэр. Кроме него, их не увидел бы никто, - альв выстрелил дважды, приник к земле, когда автоматная очередь сбрила траву у его головы.

– Никифоров, сзади!
– старшина надсадно крикнул во весь голос, выщелкнул опустевшую обойму из "парабеллума". "Пропало чистое белье", - мелькнула нелепая мысль.