Командир Особого взвода

– Ласс! – негромко окликнул Нефедов одного из них. Альв обернулся и через миг, неслышно скользя, уже был рядом, оставив полуразобранную винтовку на столе.

– Я посплю немного, – Степан зевнул, – если что, сразу буди.

– Понял, Старший, – резкий шипящий голос над ухом.

Степан устроился на соломе, подгреб ее под бока и завернулся в шинель. Перед тем, как провалиться в сон, еще раз прислушался. Из людей тоже спали не все. За спиной кто-то тихо рассказывал:

– …и тут на нас эта погань и навалилась. Все как один – гнилые, насквозь видно, у кого руки нет, у кого ноги. Даже и слова-то не знаю такого, чтоб их обозвать похуже.

– Покойники они, Ермолаев, – сонно сказал старшина, – покойники, да и все.

– Э, нет, товарищ старшина! – возразил ему тот же голос. – Покойник – он кто? Он в земле спокойно лежит и не шатается где попало. Оттого и покойник, что спокойный. А эти? Резвые какие – чисто братья Знаменские!

В углу засмеялись, но Нефедов уже этого не слышал. Он спал и дышал во сне глубоко и ровно.

Поспать ему дали ровно три часа.

– Старший…

Нефедов открыл глаза и приподнялся на локтях. Ласс убрал руку. Неподалеку стоял хмурый Иванцов и что-то объяснял человеку в черном кожаном плаще с погонами полковника. Когда Степан заправил гимнастерку и подошел к ним, Иванцов резко, на полуслове оборвал рассказ.

– Знакомьтесь. Степан, это полковник Хан-Гирей из Москвы. Прислан Особупром, – Иванцов голосом даванул на последнее слово.

"Хан-Гирей? – удивился старшина, – фамилия, как будто из книжки. Из бывших, что ли? Да еще и из Особого Управления?"

Он козырнул, но Хан-Гирей протестующе поднял ладонь.

– Не нужно, старшина. Не до этого. Зовите меня Сергей Васильевич. Наслышан я о вашем Особом взводе, наслышан… Потому и приехал сам, хотя пакет можно было передать и фельдъегерем. Что же касается моей фамилии, – тут он улыбнулся, тронул густые усы, у черных глаз разбежались ломаные морщинки, – да, я из потомственных дворян. Не удивляйтесь.

– Никак нет, – сухо отозвался Нефедов. Он крепко растер лицо ладонью, стараясь прогнать мутные остатки сна. – Всякое в жизни бывает. О чем говорить будем, Сергей Васильевич?

Хан-Гирей согнал улыбку с лица. Он вопросительно глянул на Иванцова, который коротко кивнул головой. Тогда полковник поставил на стол фанерный чемоданчик и щелкнул замком. По трапезной словно пробежала тень, и холодный воздух взметнул языки огня в очаге.

– Что это? – спросил Степан, глядя на завернутый в шелковый платок предмет, который сухощавый полковник достал из чемоданчика. Спросил зазря, потому что уже сам понял – что.

На стол перед ним лег ли'рраат антоль.

Священный Знак альвовского клана. За свою жизнь Степан, сам воспитанник альва, повидал немало таких. Но все они были белыми, а этот – черным как уголь и потрескавшимся, глубокие руны на поверхности, покрытой темным лаком, совсем не светились. Сзади, в звенящей тишине вздохнул Ласс.

– Этот Знак не должен существовать, – сказал Хан-Гирей.

Степан неверяще смотрел на него. Альвы за столом сидели молча и неподвижно, только их глаза черными дырами буравили ему затылок.

– Это как понимать? – наконец, спросил Нефедов. Полковник Иванцов тихо, еле слышно, матюгнулся и сморщился, как от сильной боли. Сергей Хан-Гирей перевел взгляд на Ласса.

– Ты знаешь этот антоль? – спросил он. Альв посмотрел на Степана и лишь когда тот разрешающе кивнул, отозвался:

– Это клан Стриг'Раан. Это…

– Это чудовища! – яростно прошипел, вставая из-за стола, снайпер Тар'Наль. Он задел костяной кубок, который, дребезжа, покатился по столу, но альв даже не обратил на это внимания, вцепившись длинными пальцами с острыми ногтями в цевье винтовки.

– Молчать, – не глядя на него, ровно сказал Степан, – Ллирт'уун норт-та риен, Тар'Наль. Нистра л'ьен. Мар! [1]

Альв осекся и медленно опустился обратно за стол. Все остальные продолжали молчать. Даже проснувшиеся люди, которые повылазили из-под шинелей, не произносили ни слова.

– Да. Это клан серых альвов, или темных, как их многие называют, – Степан крутнул колесико зажигалки и затянулся папиросой, не спрашивая разрешения, – но это не простой клан… Сергей Васильевич. Это клан Стоящих Вне Закона. Когда-то они совершили нечто такое, чего даже альвы не смогли им простить. Нам, людям и подавно даже представить этого нельзя. Во всех легендах альвов таких кланов было только два – клан Тор'Раан и второй, Стриг'Раан. Но Тор'Раан исчез давным-давно. А Стриг'Раан люди выкосили весь в гражданскую. Тогда ведь не разбирали, кто кого, тем более, таких не жалели…

– Исчез не весь, – прервал его Хан-Гирей. Степан дернулся, как от удара, обернулся и увидел, как ошеломленно встают альвы, сжимая костяные обереги.

– Не весь, – повторил московский полковник.

Он придвинул к себе стул, сел и заговорил, покашливая и разгоняя перед собой едучий папиросный дым.

– Мы так и думали. Но потом оказалось, что мы ошибались. Стриг'Раан был уничтожен почти целиком, это верно. Выжило всего семеро. И все эти годы они не поддерживали контактов ни с кем. Вообще ни с кем. Кроме черных альвов, старшина. С той стороны.

Нефедов хмыкнул.

– И что, так и жили втихомолку, тише воды, ниже травы? Разведка прохлопала?

Полковник не подал виду, что услышал замечание. Иванцов тем временем развернул на столе карту. Хан-Гирей продолжал, не меняя тона.

– Только сейчас выяснилось, что всю войну остатки клана Стриг'Раан готовились. Сначала мы не могли их найти, а когда нашли… Не могли понять – к чему готовились? Почему так тщательно скрывались? Никаких доказательств из связи с врагом не было, да они и не сотрудничали с людьми, с альвами – только с Черными.

– Оттого и скрывались, что своих боялись, раз Тар'Наль о них так говорит! – внезапно брякнул один из солдат – тот самый Ермолаев, что рассуждал про покойников. Степан показал ему кулак, Ермолаев тут же умолк. Тар'Наль холодно улыбнулся, покосившись на солдата, как на неразумного ребенка.

– Мы Стриг'Раан не трогали и не тронем. Это запрещено навечно. С ними не заговорит ни один из нас, не подаст им руки и не протянет кубок в час, когда нужно будет смочить губы умирающему. Они и так мертвы, – равнодушно сказал он по-русски, роняя слова, точно автомат. На этот раз Степан не прервал его.

– Верно, – отозвался Хан-Гирей, – но сейчас у этих стир'кьялли[2] все готово для того, чтобы родился Последний.

Из руки Тар'Наля выскользнул оберег и разлетелся на плитах пола костяными брызгами.

Последний… Степан Нефедов вспомнил, как об этом рассказывал Сурраль, его воспитатель. Когда придет Последний, говорил он, никто не сможет ему противостоять. Но Последний сможет родиться только тогда, когда Стоящий Вне Закона, стир'кьялли, возьмет себе жену из другого клана, и она полюбит его и сама пойдет с ним, зная, кто он. И выдержит все страшные обряды, которые проведут над нею и ее мужем, и будут проводить над ними каждый день и ночь в течение двенадцати лун. Если они останутся живы до этого – родится орудие мести, безжалостное существо. Заключительный обряд, проведенный над ним после смерти его отца и матери, сделает его Последним. И противостоять ему не сможет никто, потому что он станет вместилищем, пустой оболочкой для вихрей смерти, и сила его будет расти с каждой новой гибелью. Так говорил Сурраль, и Нефедов накрепко запомнил его слова.