Командир. Трилогия

И 'гости' не заставили себя долго ждать. Сперва пролетели галопом всадники корсарского дозора, перехваченные заставой через пару километров за засадой. Потом прошел кавалерийский дозор противника, так же перехваченный и ликвидированный заставой ушкуйников. А за ним появилась голова основного войска. Впереди шагом ехала разряженная группа всадников, сабель в сто, не менее, над которой там и сям развивались флаги и виднелись какие-то значки. Видимо это двигалось командование армии, не желавшее глотать пыль из под солдатских ног. Вот большая часть плотной колоны пехоты, следующая чуть ли не за конскими хвостами передовых всадников, втянулась в место засады. Первый и в большинстве единственный за все время битвы, выстрел произвели трофейные крупнокалиберные пушки. За ними загрохотали 'единороги', затрещали выстреле 'сакмарочек' и 'урарочек'. Более солидно бабахнули многочисленные пищали, осыпавшие копошившихся внизу людей градом картечи. Двадцать минут огневого налета и на месте идущей плотными, хотя и не всегда ровными рядами, колоны, остались тела лежащих без движения или копошащихся людей. Первые ряды передовых всадников, успевшие миновать засаду и не попавшие под залпы, уходили вперед по дороге, только поднятая копытами коней дорожная пыль, долго висела за ними. В это пылевое облако ушкуйники разряжали 'уралочки', однако результатов стрельбы было не видно из-за пыли и вскоре стрельба прекратилась. Прямо внизу было еще много целей. Но ускакавшие не далеко ушли, через два километра они в лоб, наскочили на ружейный залп и разделили участь своего передового дозора. Большая часть умерла на месте сразу или в ближайшие двадцать минут. Меньшая осталась жива, но лишилась свободы, попав в плен к бойцам из заслона.

Попавшая в засаду пехота, хотя и потеряла не менее трех четвертей своего состава, однако не вошедшая в засаду оставшаяся четверть и вся конница с охраной обоза из лондонских ополченцев, осталась боеспособна. Через полчаса конница, увлекая за собой пехоту и ополчение предприняла, хотя не подготовленную и откровенно дурацкую, но тем не менее яростную атаку позиций ушкуйников. Видимо покарать врага за убитого командующего армии, было насушей необходимостью командира конницы. Но на ярости с порывом, атака и окончилась. Кони отказались сперва идти в кровавые ручейки, стекающие с полотна дороги в ручей. Сильный кровавый запах пугал даже боевых коней рыцарского ополчения. Однако выучка взяла своё и большая часть бросившихся в лобовую атаку всадников сумели заставить повиноваться своих коней. Но заставить коней подняться по склону к засевшим на вершине холмов врагам, их хозяева, не смогли. Уж очень круты для лошадей оказались эти склоны и животные физически не могли это сделать. Не преуспели в атаке склонов и пехотинцы с ополченцами. Хотя они и не падали как лошади, однако и им приходилось идти в гору согнувшись, подставляла под вражеские выстрелы спину и фактически не имея возможность ответить выстрелом на выстрели. Шквал картечи, пуль, ядер, буквально сбросил атакующих. Особенно огонь увеличился, когда к месту атаки подошли ушкуйники с другого конца засады, на котором все было окончено и, где для контроля остались единичные снайперы.

Попытка части кавалерии обойти противника с фланга или тыла, так же не увенчалась успехом. С обратной стороны и сбоку, склоны были так же круты, если даже и несколько положе, то не намного и кони попросту не могли подняться на вершину холмов. Да и корсары не зевали. Перебросили на обратный склон часть 'единорогов' и установив их на открытых позициях открыли ураганный огонь по всадникам. Да и пехотное прикрытие в составе пяти-шести сотни стволов, растянулось цепью и били с колена по идеальным мишеням, еле ползущих по склону вверх английским конным эсквайрам и прочим сэрам.

Первыми, как и предполагали 'витязи' сломались и побежали лондонские лавочники. За ними стали отходить, сохраняя хоть какое-то подобие строя пехотинцы. Дольше всех пыталась атаковать конница. Но в конце концов и она, понеся огромные потери, более трети, была вынуждена отойти. И то, не из-за того, что всадники так решили. Просто измученные кони отказывались идти туда, где им страшно и жутко неудобно ходит. Как раз к этому моменту, по радиоприказу, нанес свой удар 'засадный полк', пять сотен более привычных к седлу чем морпехи, запорожцев, на лучших трофейных скакунах, обойдя по большой дуге англичан и простоявших начало сражения в придорожном лесочке, взяли в сабли обоз. Бегущие с тыла обозники сперва заразили своей паникой и так то сломленных большими потерями столичных ополченцев. Совместными усилиями, эта толпа смяла отходившую пехоту, принеся, на своих плечах, в середину её строя визжащую казачью лаву. А дальше охваченные страхом пехотинцы, со своими мушкетами и длинными пиками, практически ни чего не могущие противопоставить всадникам, рубящих их с седел в разбитом строю, присоединились к обозникам с ополченцами и вся эта, в своем большинстве, воющая от ужаса орава, захлестнула конный строй эсквайров. Мгновенно смешав его, даже повалив с десяток всадников. Преследующие бегущих пехотинцев казаки, подскакав к этому бедламу, схватились за пистолеты, благо это оружие у всех ушкуйников имелось не менее чем в четырех экземплярах. И зазвучали выстрелы, в своем большинстве достигавшие цели и выбивавшие сэров из седел как кегли. Однако прицельно смогли дать только два первых залпа, после которых цели заволокло дымом. Но и последующие, куда-то туда, на уровне всадника, просто по вероятности массовой стрельбы в достаточно плотную толпу, собрали не плохую жатву. Пока английская конница разбиралась со своими пехотинцами и казаками, с фронта, ставшим одномоментно для наглов тылом, поднялись в пехотном строю в контратаку морские пехотинцы. Пули летящие в тебя и в грудь и в спину, невозможность из-за своих остолопов, полностью заблокировавших коней, добраться до противника, сильно не способствует поднятию боевого духа. И английская конница не выдержала. Раздавшись в стороны, англосаксы побежали на фланги, единственные места, где не было противника. Так получилось, что большая часть их кавалерии, стоптав часть своей пехоты ушла вправо, вдоль склона холма и попыталась оторваться на заморенных конях, от казаков, сидящих практически на свежих лошадях. Ушли хотя и разрознено но чуть ли не тысяча сэров. Правда казакам запретили далеко гнать кавалерию наглов, кому-то нужно было донести весть до парламента и королевы об разгроме армии, а королеве еще и о гибели её конюшего. Но на пехоте они оторвались от всей души, сумели уйти единицы наиболее удачливых. Тем островитянам, которые качнулись и побежали на левый фланг, через ручей, повезло менее, особенно конницы, хотя большинство этой части составляли пехотинцы. Ни один всадник не смог пересечь заболоченный луг. Все остались на нем, либо погибли еще ранее на ручье или под береговым откосом. Просто затоптанные бегущей толпой, когда конь не смог спрыгнуть с откоса берега и упал, либо от взрывов фугасов, активированных кем-то из беглецов, ни один из них не остальной не использован. Ручей и его прибрежная полоса, окрасившиеся кровью, стали полосой смерти для тысяч англичан. Стрельба по тяжело бегущим в грязи мишеням, очень эффективный способ сокращения вражеской армии. Однако тем, кто преодолей эту смертную 'полосу препятствия' и добежавших до виднеющихся в полукилометре от ручья кустам, удалось ускользнуть. И таких так же набралась не малая, почти двух тысячная толпа очевидцев разгрома. Ушкуйникам было запрещено преследовать наглов сумевших скрыться в кустах, и лишние информаторы столицы об разгроме, да и просто в лом было переться через грязь за не нужными корсарам островитянами.

Победа над противником была полная. А сбор трофее дал дополнительный бонус, среди почти трех тысяч пленных оказался хотя и слегка раненный и помятый, но живой командующий разбитой армией, королевский конюший сэр Роберт Дадли, но главное, любовника королевы и отец её сына. Не зря ведь в прошлом году, когда она более оспой и все считали, что её дни сочтены, она в нарушения традиций назначила его лордом-протектором королевства, хотя по статусу эту должность должен был занять ей кузен Томас Говард, четвертый герцог Норфлок. Теперь надо дать понять Лондону, что пора начинать переговоры, а имея такие козыри на руках, можно и сыграть. И в столицу королевства пошел еще один 'беглец', ранее известный как отец Бенедикт, а сейчас лысый торговец из Фейхарма Яков Смит. По прибытию в Лондон, Смит сумел прорваться к самому государственному секретарю, фактически главе правительства королевства Уильяму Сесилю, которому и поведал историю о том, как он видел плененного сэра конюшего королевы, привезенного безбожными пиратами в захваченный ими Фейхарм. А по дороге, видел их армию, не менее десяти тысяч, направляющуюся, судя по направлению движения, к столице. Прожженный пройдоха Сесил, полностью не поверил в слова 'торговца' и заключил его под стражу, но королеве о полученной информации доложил. Однако вскоре вблизи Лондона были замеченный многочисленные разъезды врага, которые в паре мест даже пытались пограбить окраины, да что там у нищебродов взять, но зато сумевших поджечь халупы окраиной нищеты. А там подтвердились сведения о пленении сэра Роберта Дадли. Отпущенный из плена эсквайр, привез письмо, написанное собственноручно сэром Робертом, и еще раз подтвердил информацию о многочисленной армии пиратов, стягиваемой к столице королевства. Пришлось отпускать 'фейхармсого торговца' и думать, какими силами отражать атаку десяти тысяч пиратов, которые откуда то вынырнули, сумев перед этим собраться в армию, захватившей практически всё южное побережье.

Экстренное совместное собрание правительства и парламента, в присутствии королевы, постановило, направить к врагам переговорщиков, может удаться откупиться. И в Портсмут, неожиданно ставший пиратским гнездом, ушла делегация королевства. Вскоре она вернулась с ошеломлявшим известием, пираты требовали выкуп за поселения с жителями южного побережья, за пленников и за свой уход громадную, фантастическую сумму в два миллиона фунтов золотом, то есть 70 тонн золота.

Выдвинутая пиратами сумма откупа в два миллиона фунтов золотом, огорошила всех в правительстве и парламенте. Однако некоторые намеки противной стороны позволяли надеяться, что удаться поторговаться и сбить цену. И начался ТОРГ, длившийся с месяц. Удалось сбить выкуп до 850 000 фунтов золота, суммы то же огромной, почти 30 тонн золота, но более приемлемой. Пираты затребовали 450 000 фунтов за то, что они уйдут с побережья, более ни чего не разрушая, за исключением городов Портсмут, Фейхарм и замка Портчестер. Оставшуюся сумму в 400 000 фунтов потребовали в качества выкупа за пленных воинов с ополченцами и жителей побережья, опять-таки без учета обитателей городов Портсмут, Фейхарм и замка Портчестер. Такую нелюбовь к жителям этих несчастных поселений, пираты объяснили просто, за захват властями города Портсмут принадлежащего им галеона 'Апостол Лука' с товаром и экипажем, зашедшего в их порт для исправления повреждений причиненных бурей. Казни капитана галеона и обращению в рабство остальных членов команды. Власти Портсмута во главе с его мэром и комендантом порта, уже понесли наказания, по приговору трибунала они все повешены за шею, высоко и надежно. Остальные обитатели этих злосчастных поселений так же должны понести наказания, а сами поселения разрушены. Королева утвердила данный договор, за ней скрипя и сердцем и зубами, подтвердили его и парламент с правительством. И начался сбор и отдача оговоренного выкупа. А куда деваться. Если на жителей побережья и пленных, Елизавете по большому счету было плевать, то вот за жизнь душки Роберта, не жалко отдать и последнее. И если бы не договорились о снижении выкупа, она бы для выкупа милого дружка, собрала бы и эту сумму. Правда не сразу и вывернув все королевство на изнанку.

Пока шли переговоры с наглами о выкупе, к торговым партнерам карибской артели в ля-рошели, ушел трофейный тартан с посланием на борту. В котором предлагалось быть готовым в сентябре выйти на обговоренное место торговли для приобретения новых трофеев из Англии. Более точную дату встречи сообщать дополнительно, позже.

Наконец к середине сентября весь выкуп был собран и передан пиратам. Те сдержали своё слово. Более не разрушили ни одно строение, не убили ни одного жителя, перед уходом отпустили всех пленников, во главе с Дадли, согласно их перечня в договоре по сословиям или профессиям, за исключением оговоренной категории. И ушли сами. А в оставленном ими Портсмуте, в его порту, в Портчестере и в Фейхарме, бушевал настоящий огненный шторм. Пламя взметнулось ввысь, закручиваясь в огненные вихре, перелетающие с места на место, высасывающие из окружающего воздуха кислород, при этом затягивая в горнило пожара легкие, а иногда и не очень легки предметы, обладающие большой парусностью. Хотя ни чего удивительно в этом не было, город было легко поджечь из-за традиционных для Портсмута соломенных крыш на большинстве домов поселения. Эта же солома и дерево построек и поддерживали пожар.

Люди, на кораблях уходящей эскадра, с безопасного расстояния смотрели на буйство огненной стихии. Да же с этого большого расстояния, как будто ощущался жар огня, как и ток холодного воздуха, поступающего с моря и как мехами раздувающий пожар все больше и больше. Казалось, что там уже сгорело все, что может сгореть, это понималось явственно всеми наблюдавшими этот пожар.

За неделю до выхода эскадры их порта Портсмут, в Ля-Рошел повторно ушел тартан, увезший уточненную дату встречи у Азорских островов.

***

А руководство рейда, в адмиральской каюте на 'Громобое' собралось обсудить итоги набега, сложившуюся после него ситуацию, да и что грех таить, немного спрыснуть, по одному небольшому бокальчику превосходного испанского вина, проведенную операцию.

– Да бояре, я ведь честно не верил, что у нас получиться нагнуть Англию с такими потерями.
– высказал своё мнение Монахов, возвышаясь над всеми, даже сидя в кресле.- Рассчитывал парней отбить, наглов с легонца пощипать, да и домой. А тут вон как получилось. Раз два и в дамках с трюмами полными золотом.

– А что тут не верить.
– начал отвечать Полухин.
– Ты Владимир Ильич, вспомни из истории, после восемьдесят восьмого года сами наглы говорили, что если бы Великая Армада дошла бы до Англии и высадила бы на остров десант, то англы не устояли бы и испанцы бы их разбили, захватив все королевства. Англосаксам даже в восемьдесят восьмом году, на своей территории нечем было предотвратить высадку десанта на остров, остановить его продвижение к Лондону и последующего захвата всего королевства. А там то и планировалось для десанта в большую страну всего сорок семь-пятьдесят тысяч солдат. Правда из них двадцать семь тысяч ветеранов Фламандской армии. Но все-таки, пятьдесят тысяч для захвата и удержания всей страны. Это получается, что у наглов и пары десятков тысяч под ружьем не было. И это учитывая, что Лизка успела, к тому времени, наполнить королевскую казну золотом, которое её пираты награбили у тех же испанцев и большой нужды в деньгах для содержания сухопутной армии не испытывая. Но нет, не создавали и не содержали. Так, что мы и исходили, что сейчас ситуация с сухопутными войсками не намного лучше чем во времена Великой Армады. Да и денег у Лизоньки нет, не притащили её ручные разбойнички с морских походов золотишко.

– Пираты конечно существенно наполнили казну, но и сейчас Англия не бедствует. Ведь по их рожам было видно, что хоть и жалко, но не последнее отдают- подключился к беседе Лазарев.

– Сергей Юрьевич, не забывай про огораживание, овец, шесть и сукно.- вязался в разговор Сенявин- Английские купцы с суконщиками и ленлордами на этом деле огромные деньги подняли, поднимают и ещё будут поднимать. Да и сейчас нагловские 'джентльмены удачи' испанцев у Азор подкарауливают и щиплют. Так, что правильно подмечено, не последнее, но жалко. И нам это аукнется. После придут они к нам за своим золотом, вот крест свят придут.