Командировка в ад

«А мне-то что до вашей Гегемонии?» — подумал я, и сказал:

— Не о чем говорить. Он спрашивал, я отвечал — про то, что за порталом.

Только прищуренные глаза Геррата выдали, насколько он раздосадован.

— Ладно, — сказал он. — Если передумаешь, то найди меня… Помни, что Табгун — враг. Гегемона, да будет он здоров тысячу лет. Враг всех, кто верен трону, всех, кому нужен мир. Даже твой враг, хотя он может прикидываться другом.

И развернувшись, трибун зашагал прочь, исчез среди деревьев.

Глава 13

Дождь затянулся почти на сутки, и это было не очень здорово, но зато эти сутки мы просидели в лагере, отсыпаясь и отъедаясь. Макс спел все песни Верки Сердючки и надоел даже тем, кто раньше слушал его, развесив уши, Ррагат обыграл вбиралу всех так, что если бы на кон ставили деньги, то мы бы оказались по уши в долгах.

Даже я не утерпел, влез, и в результате пришлось, как проигравшему, кукарекать в углу палатки, да еще и встав на четвереньки.

— Вот такой у нас десятник, х-ха! — сообщил Макс под дружный смех бойцов. — Орел! Покажем всем!

Тройняшнки-веша хихикали, Везиг испуганно посмеивался, гоготал во всю глотку американец, даже невозмутимый Дю-Жхе улыбался, и только Етайхо посреди общего веселья оставалась серьезной.

— Да ну вас, — я махнул рукой. — Пойду, подышу воздухом.

Видеть гирванку было неприятно, я знал, что от нее мне так или иначе придется избавиться… Кстати, самое время посетить центуриона, чтобы узнать, что там с моей просьбой о ее переводе…

Я вышел из палатки под дождь, теплые редкие капли тут же пощекотали лоб, намочили шевелюру, под ногами зашелестела сырая трава. Так, до отца-командира недалеко, но сначала надо проверить, как там мой станок — не порвался ли полог, не поселились ли в технике какие-то местные твари.

Все оказалось в порядке, и я повернулся, собираясь уходить, когда увидел того, кого меньше всего ждал увидеть: сержант-техник Диррг стоял, прислонившись к дереву, и вымученно улыбался.

— Ха, привет, — сказал я. — Какими судьбами?

— И тебе привет, — тяжело пробасил Диррг, отлепляясь от ствола и шагая ко мне.

Когда подошел вплотную, я заметил то, что на расстоянии сумерки от меня скрыли: темные круги под глазами, покрытые коростой губы, глубокие, словно застывшие морщины на лбу. Сержанта настиг очередной приступ неизлечимой болезни, собиравшейся в конечном итоге свети его в могилу.

— Как дела, не спрашиваю, — заметил я, когда мы обменялись рукопожатиями.

— Что, так заметно? — Диррг поморщился, замер, уставившись прямо перед собой, и белесая шавванская кожа его стала почти прозрачной. — Сейчас отпустит… Сейчас, сейчас… клянусь задницей Гегемона.

Через минуту сержанта и правда отпустило, он с облегчением выдохнул.

— Напросился в очередной конвой, чтобы к вам попасть, — сообщил сержант. — Поговорить нужно.

Этого еще не хватало, мало мне своих проблем, но ведь я обещал ему помогать!

— Мне осталось немного, сам видишь, — Диррг произнес это равнодушно. — Скоро… Может быть через неделю или две я не смогу сам ничего искать. Просто свалюсь в койку. Тогда меня уволят, отправят домой, но поиски нужно продолжать… без Сияющего Обруча мне не выздороветь.

— Но… но… — я хотел сказать, что в одиночку не справлюсь, но посмотрел на сержанта, и проглотил те слова, что просились на язык.

— Смотри, тот сканер, который ты видел, — он продолжил говорить так, словно я вовсе не открывал рта — Если что, то его можно будет найти в техническом колодце рядом с моей каютой… справа от двери, заглядываешь внутрь и смотришь налево — темный такой уголок. Вероятнее всего Обруч в горячей зоне, правую половину мы с тобой осмотрели, но есть еще левая и весь низ, где мы еще не бывали. Если не там, то на рабочих палубах, где места много.

Рабочие палубы занимали центр корабля, и к ним примыкали все бортовые батареи. Именно там находились склады горючего для линкора, самолетов и танков, там хранились запасы жратвы на всю ту прорву народа, что населяла огромный летающий остров под названием «Гнев Гегемонии».

И там я бывал очень редко, в основном — в портальной зоне.

— Ну хорошо, найду я этот Обруч, — сказал я. — Как передам тебе?

— Найдешь сержанта Йутельда. Он юри-юри, тоже техник, живет рядом со мной… Йутельд знает, как передать мне весточку… Если не я, то старший сын сюда явится, отдашь ему ту ерундень, если не поздно будет, конечно.

— Да ты чего, совсем с ума сошел?! — я схватил Диррга за плечи, встряхнул как следует, и с ужасом понял, что сержант хоть и не потерял в объемах, словно усох, стал легким, почти невесомым. — Мы еще с тобой на твоей планете так напьемся, что все от зависти передохнут! Отставить сопли!

Он улыбнулся и сказал:

— А сейчас если можешь — поехали со мной… Поищем вместе, пока еще не поздно. Пока особых боев нет, сам Гегемон велел.

Я поскреб в затылке.

— Я бы с радостью, чтоб я сдох… Только надо с центурионом договориться. Подожди.

Все равно я собирался заглянуть к Гаге, вот только теперь вместо одного вопроса у меня будет два.

Центурион встретил меня удивленным взглядом.

— Что тебе? — проскрипел он, поднимаясь с раскладной койки, на круглом лице блеснули желтые глаза, под майкой обозначилась выпуклость живота, не такого, как у Диррга, но все равно основательного.

— Разрешите обратиться? — начал я, понимая, что этот засранец может послать меня за малейшее отступление от устава.

— Ну давай, — Гага и не пытался скрыть недовольства.

Сказать, почему мне на самом деле нужно на линкор, я не мог, а на то, чтобы сочинить убедительную ложь, у меня было ровно три минуты, пока я лавировал между палатками и собирался с духом перед обиталищем командира.

— По семейным обстоятельствам мне нужна срочная связь с домом, — выпалил я. — Состояние здоровья матери вызывает серьезные опасения, и необходим коммуникационный компонент с сыном, то есть мной, для поддержания в ней уровня морально-нравственной стойкости.

Каждой центурии связь с домом предоставляли раз в месяц, но для огромного корабля это значило, что тиззгха со своим живым телефоном появлялись на «Гневе Гегемонии»ежедневно, только в разных подразделениях. И я знал, что в случае острой необходимости бойцу из другого подразделения дадут несколько минут для разговора, поделятся временем.

А еще я надеялся, что Гага, любитель выспренных речей и корявых казенныхфраз, лучше поймет меня, если обратиться к нему на знакомом языке.

— Чего? — он вытаращился на меня, точно сова на заговорившую с ним мышь.

— Мама болеет. Если не поговорить, то совсем падет духом, — пояснил я уже по-человечески. — Боев сейчас вроде нет, конвой пойдет через час, завтра к вечеру я вернусь… Отпустите в увольнительную.

Центурион засопел, обеими руками взлохматил зеленую шевелюру, картофелеобразный нос его сморщился.