Командировка в лето

Так что, любимый, закажи, пожалуйста, усталой девушке венский шницель со свежевыжатым морковным соком (да, попроси еще сливок обязательно, без них каротин, ради которого этот гадский сок и пьется, организмом почему-то не усваивается).

И подожди немного.

Я-то, типа, тебя всю жизнь ждала.

Глеб расхохотался, передал принесшей кофе официантке Ленкин заказ и приготовился ждать. Ну, а чтоб время не совсем уж попусту утекало в песок, решил позвонить пока что Князю.

На тот самый мобильный, знанием которого, по словам дяди Федора, не многие похвастать могут.

А фигли нам, красивым бабам…

В конце концов, не Князь Глебу нужен, а он, Глеб, – Князю.

А это, как говорят в славном «нэзалэжном» городе Одессе, – две бо-о-ольшие разницы…

После пары длинных гудков в трубке раздалось:

– Да, я вас слушаю…

Глеб понял, что голос таинственного Князя ему нравится.

Он вообще довольно часто составлял впечатление о человеке по модуляциям его голоса. Этот был бархатист, но без барства, интеллигентен, но без услужливости. Стальные властные нотки порыкивали где-то на периферии, но чувствовалось, что в определенной ситуации вполне могут перейти и на передний план.

Глеб представился.

В трубке явно обрадовались:

– Да, рад вас слышать, Глеб. Спасибо, что позвонили. Вам уже передали суть нашей совместной работы? В общих чертах. Тогда нам надо бы обязательно переговорить. Ч-ч-черт…

В трубке неожиданно растерянно замолчали. Глеб тоже помолчал, потом не выдержал:

– Извините?

– Да-да, Глеб, простите, задумался… Дело в том, что я завтра утром улетаю. В Рим. А поговорить бы нам надо, и не по телефону…

– А во сколько вы улетаете?

– В восемь с копейками. Соответственно, в шесть должен быть в «Шарике»… Послушайте, Глеб, мне жутко неудобно, но не могли бы мы с вами встретиться там, под табло? Я все понимаю, и мне правда жутко неудобно, но сейчас я не могу – еду на важную встречу, которая неизвестно во сколько закончится. Короче, если приедете, буду вам чертовски признателен. Могу прислать за вами машину…

Глеб мысленно чертыхнулся.

– Спасибо, Дмитрий. Если выберусь, доплетусь на своей. Но, знаете, шесть часов утра, вообще-то, время не очень удачное…

В трубке хохотнули.

– Особенно для человека телевизионного. Понимаю. Знакомо. Я ведь и сам, Глеб, из этих же конюшен. Только, в отличие от вас, – газетчик, а не телевизионщик. Все понимаю. И пойму, если не приедете. Но все-таки был бы просто чертовски признателен. Да, и если соберетесь, перезвоните мне на эту же трубку. В любое удобное для вас время. А сейчас – извините. У меня встреча начинается. Всего доброго.

И – прерывистые короткие гудки.

Вот и поговорили.

М-да-а-а…

Глеб махнул рукой официантке, заказал виски.

Стоило немного подумать.

Надо ли ему это, в конце-то концов?..

…От размышлений его оторвала появившаяся наконец-то Скворцова.

Бог его знает, как женщины добиваются подобного эффекта, но Ленка была свежа, хороша, радостна и – в совершенно другом наряде.

Где она умудрилась переодеться, понять было просто невозможно.

В них, в женщинах, вообще много загадочного.

Темные узкие джинсы, темно-серый, якобы скромный, свитерок (Глеб, сам любивший и умевший одеваться со вкусом, приблизительно представлял, сколько может стоить эта напускная скромность), свежая кожа лица, чуть-чуть подчеркнутая капризная нижняя губка и обалденная каштановая грива.

Нда…

А ведь прав дядя Федор, еще неизвестно кто кому «Равняйсь! Смирно!» командовать будет…

Ленка деловито убрала сумку, выложив из нее навороченную трубку мобильника, тряхнула головой, откидывая непокорные пряди, и нетерпеливо махнула рукой мгновенно подлетевшей официантке.

Уточнив заказ (девушке захотелось темного пива), повернулась к Глебу, сверкнув лукавыми и (похоже, что не показалось) счастливыми глазами:

– Ну, рассказывай…

Глеб отхлебнул вискаря, пожал плечами.

– О чем?

– Ну, для начала, о своей таинственной командировке…

– А что о ней рассказывать… Командировка как командировка. Даже не в «точку». В Южноморск. Как дядя Федор сказал, командировка в лето. Твой Князь постарался…

Ленка фыркнула.

– Ну, не такой уж и мой. Для меня Князь – прошлое. А вот для тебя, дорогой мой женишок, похоже, – будущее…

Глеб внимательно посмотрел на Ленку и потянулся за сигаретами.

– Эт ты с какого бодуна так решила?

Скворцова улыбнулась уголками губ, потом неожиданно отобрала у Глеба зажигалку, чиркнула кремнем, протянула огонек, давая прикурить.

– Знаешь, Глебушка… Так приятно осознавать, что напротив тебя сидит твоймужчина. Ты даже не представляешь…

Глеб нахмурился:

– Не гони пургу, Скворцова. Повторяю вопрос: почему ты так решила?

Но все-таки не выдержал, прикурил.

Ленка потушила зажигалку, заботливо положила ее рядом с полупустой пачкой «Парламента».

– Это не я так решила, Ларин. Это Князь так решил. Значит, ты ему нужен. А те, кто ему нужен, остаются с ним. Всегда. При любых обстоятельствах…

Глеб неожиданно ощутил неслабый укол ревности.

Оказывается, это очень больно.

Не знал.

– А ты? Ты же спала с ним, сама говорила. Что, стала не нужна?

Ленка задумчиво вытащила из его пачки сигарету, прикурила, не позволив ему поухаживать за собой.

– Знаешь, Глеб… Если ты мне еще раз скажешь что-то подобное, я тебе дам пощечину. При всех. А потом уйду, и никогда – слышишь, никогда – не вернусь. Я – другое дело, Ларин. Мы с ним оба понимали, что это ненадолго. Он любил другую женщину, просто у них что-то не клеилось. Я – другого мужчину. Давно и безнадежно. Тебя, дурака. Так что это была не совместная жизнь. Так, костер у дороги. У которого два одиноких путника устраиваются погреться. Зная, что завтра их пути навсегда разойдутся. А что касается ваших мужских игр, то, как ни больно в этом признаваться, я для них слишком слаба, Глеб. И слишком зависима. От работы, от мамы, от сынули моего. От тебя, наконец…

Глеб постарался спрятать глаза.

Потом стряхнул пепел и погладил Ленку по тыльной стороне ладони. Она в ответ слабо улыбнулась.

– Не надо, Глеб… Сейчас все пройдет. Вы с Князем действительно одного поля ягоды…

Глеб поморщился.

– Все равно прости… Да, кстати, я сейчас только что с ним по телефону разговаривал, как раз перед твоим приездом.

– И что?

– Да ничего… Он в Рим уезжает завтра утром, но, говорит, нам встретиться нужно обязательно. В связи с чем жутко извиняется, но просит приехать завтра в шесть утра в Шереметьево…