Командная игра

– Слепой гольфист не надерет завтра задницу «чикагцам», а ты надерешь, – подмигнул Бес, и Ролло громко гавкнул в знак солидарности.

– Только если ты одолжишь мне свою волшебную монетку.

На лице друга появилось почти болезненное выражение.

– Забудь, чувак. Ты же знаешь, я поделюсь с тобой чем угодно: деньгами, девчонками, почкой, яичком, но моя монетка – табу для всех.

Я усмехнулся:

– Окей, а что насчет твоей коллекции «счастливых» шелковых носков, Кей?

МакБрайд брезгливо поморщился.

– Талисманы так не работают, Рид, – покачал головой Громов. – Это должно быть что-то личное. Что-то, что однажды принесло удачу именно тебе.

– Необязательно. – Я повернул сигарету и уставился на оранжевый уголек. – У нас же есть командные предыгровые суеверия, которые типа «работают»: слушать Foo Fighters в раздевалке, целовать шлем вратаря, в строгом порядке выкатываться на лед…

– Вот именно – командные! – Макс открыл следующую банку газировки, и я недовольно поджал губы, когда несколько розовых капель попало на мой белоснежный диван. – Личные талисманы гораздо круче. Но в чужих руках они теряют силу. Такие дела, братан.

Его серьезный тон вызвал у меня смех.

Смех был горьким, коротким, но чертовски искренним.

– Поверить не могу, что мы всерьез обсуждаем эту хрень. – Я потушил сигарету о бронзовое дно подковы, после чего швырнул пепельницу на кофейный столик. – Знаете, идея Коннора, что мне просто нужно больше спать, кажется единственной разумной, так что…

Я потряс головой, желая поскорее очистить разум от этого тупого разговора, затем махнул друзьям и устало поплелся в спальню, стараясь не думать о том, что ждет меня завтра на игре.

Глава 3 Рид

– Что значит – передумали заключать со мной контракт? – Прижав телефон плечом к уху, я вытащил из багажника спортивную сумку и с грохотом захлопнул капот своего черного внедорожника. – Этот козел Питерсон полгода умолял меня прорекламировать его ссаные изотоники!

– «ПитФит» – денверская компания, Рид, – доносился из динамика монотонный голос моего агента. – Они хотят, чтобы амбассадором их бренда стал игрок местного хоккейного клуба, а новость о том, что тебя хотят обменять, уже просочилась в прессу и моментально стала самой обсуждаемой в мире.

Проклятие.

Я не ожидал, что это произойдет так быстро.

Мерзкие пронырливые журналисты!

Как же я ненавидел этих падальщиков. Всех до единого. От них всегда одни неприятности.

– Окей, плевать. – Я показал охраннику на входе свой пропуск и вошел в здание домашней арены. – Значит, вернемся к диалогу с японцами. Их попугайские шмотки, конечно, та еще экзотика, зато…

– Японцы тоже отозвали свое предложение, Рид, – прервала меня Оливия. Последовала пауза, а затем послышался тяжелый вздох. – Принимая во внимание тот факт, что ты сейчас переживаешь не лучшие времена в своей карьере, такая реакция рекламщиков не должна нас удивлять.

– Не лучшие времена – преуменьшение века, – пробормотал я, ошеломленно глядя на толпу незнакомых людей, которая собралась у дверей в нашу раздевалку. Судя по камерам и пресс-картам на шеях – большинство из них, если не все, были журналистами. – Твою мать… Мне нужно идти, Лив.

– Все в порядке? – обеспокоенно спросила она.

– В полном.

Я сбросил вызов и раздраженно зашагал навстречу оживленной моим появлением толпе. К счастью, она была не слишком большой – десятка два людей, может, два с половиной. Но даже этой кучки счастливчиков, которым чудом удалось сюда попасть, оказалось достаточно, чтобы еще больше испортить мне и без того хреновое настроение.

– Когда начнешь забивать, Харди?

– Тебя действительно собираются обменять?

– Эй, Харди, повернись сюда!

– Какого дьявола они здесь делают? – спросил я у охранников, торчащих перед дверью раздевалки.

– Мистер Гейт, – коротко ответил один из них.

Главный тренер.

Ну конечно.

Хитрый мудак решил организовать для меня маленькое позорное шествие в духе Серсеи Ланнистер, чтобы я «собрался, перестал валять дурака и вспомнил наконец, за что мне платят миллионы». А эти ребятки, судя по всему, должны были меня взбодрить. Просто великолепно. То что, мать его, нужно перед игрой.

– Кто лидер раздевалки «Дьяволов»?

– Правда, что тебя хотят понизить до АХЛ?

– Почему у команды нет капитана?

– Тебя не удивляет, что в этом сезоне защитник Громов играет в атаке лучше, чем ты, центрфорвард?

Игнорировать их было довольно просто, но это вовсе не означало, что меня не задевали их слова. Позорно сбегать от прессы в раздевалку я не собирался. Тренер бросил мне вызов, и я обязан его принять. Поэтому, нацепив маску полнейшего равнодушия, я принялся расписываться на протянутых джерси, фотографироваться со всеми желающими и сдержанно отвечать на вопросы. Разумеется, только на те, которые не вызывали у меня желания сломать кому-нибудь челюсть.

– Как думаешь, обмен реанимирует твою карьеру?

Я стиснул зубы и едва не проткнул ручкой хоккейную карточку со своей фотографией, на которой выводил автограф.

Мне было шесть, когда я забил свой первый гол. Девять – когда получил первую хоккейную награду. В четырнадцать я уже выступал за местный клуб в первенстве среди команд старшей возрастной группы, а в девятнадцать поставил подпись под первым трехлетним контрактом с клубом «Денверские Дьяволы», выступающим в НХЛ, который выбрал меня на драфте. В двадцатичетырехлетнем возрасте стал лидером по числу заброшенных шайб за сезон, что в итоге привело команду к победе в Кубке Стэнли, а по итогам прошлого сезона признан одним из самых высокооплачиваемых нападающих лиги.

А теперь меня хотят обменять, как какой-то обоссанный мусор.

Это походило на сон, на ночной кошмар. И я отчаянно желал проснуться. Колорадо снова стал моим домом, парни из команды – настоящей семьей, а главный тренер, каким бы мудаком он ни был, – вторым отцом. Конечно, я понимал, что НХЛ – это прежде всего бизнес, но меня тошнило от одной лишь мысли о том, что мне придется сменить клуб. Я не мог этого допустить. Просто не мог.

– Хоккей для тебя работа или жизнь?

– Жизнь, – ответил я, не раздумывая.

– Что с тобой случилось на матче с Бостоном?

– Мышцу потянул! – ответил ему кто-то из толпы, и все разразились смехом.

Я повернул голову в сторону шутника, и одного моего взгляда оказалось достаточно, чтобы стереть дебильную улыбочку с его лица.

Когда этот парень выкуривал свой первый косяк, подглядывал за девчонками в школьной раздевалке и проходил остальные этапы нормальной жизни подростка, я жил на катке. Большинство этих людей понятия не имеют, что такое просыпаться от сильных судорог после адских тренировок или садиться в ванную со льдом, чтобы твои мышцы, которые к концу дня напоминают тлеющие угли, хоть немного восстановились. Но тем не менее эти типы почему-то решили, что у них есть гребаное право потешаться надо мной.