Командор Советского Союза

– Салам алейкум[4] Мир Джафар Аббас оглы[5]. – Александр поклонился.

– Уа алейкум ассалам, Александр джан. – Багиров широко улыбнулся, и перешёл на русский которым владел совершенно без малейшего акцента. – Проходи, садись.

– Благодарю. – Александр снова поклонился и шагнув к Надежде Константиновне, поклонился уже ей персонально, как своей близкой знакомой.

– Надежда Константиновна, сердечно рад видеть вас вновь.

– Сашенька. – Крупская сидевшая бок о бок с Арманд, ласково улыбнулась. – А ты опять геройствуешь?

– Я? – Александр удивлённо поднял брови. – Когда?

– Боже, какая игра! – Сидевший напротив мужчина жизнерадостно рассмеялся, чуть не пролив чай, который держал в руках на свой белоснежный костюм.

– Михаил Александрович. – Мечников мгновенно узнавший известнейшего писателя Шолохова, поклонился, и крепко пожал протянутую руку, помня о железной хватке великого писателя.

– У меня в отряде снайпер был. Молодой совсем парень. Пропадал временами, а потом некров мёртвых находили в округе. Тоже вот с такими честными глазами говорил, что в первый раз слышит. – Шолохов усмехнулся указательным пальцем левой руки разгладил кончики усов, и кивнул на самовар. – Подсаживайся давай да расскажи нам как ты этого шкуру живодёрскую прибил. Тридцать лет ведь от нас бегал, чортов сын.

– Да как-то само собой получилось. – Александр занял место у балюстрады, окружавшей площадку беседки, и с поклоном приняв у Крупской блюдце со стоящим на нём чаем в серебряном подстаканнике, чуть отхлебнул крепкого и чёрного словно дёготь напитка. – Ну, я по разговору понял, что он энергетик, и поэтому сразу воткнул в него пару гвоздей из коммуния. Их мне товарищ Говорова у себя в мастерских отлила. Против высокоранговых энергетов – лучший способ. Ну и конечно бронебойные пули. Чем точнее выстрел, тем меньше проблема, как говорил мой папа.

– По вашим словам, получается, что вы вот так запросто вошли, и прислонили к стенке чёрного архимагистра с которым не могло справиться всё КГБ? – Инесса Арманд негромко рассмеялась. – Не пора ли нам менять Шелепина на кого-то другого? – Она с вызовом посмотрела на Берию.

– Ну если опустить годы тренировок, и целую кучу совсем непростых наук, а после неплохую оперативную и энергетическую подготовку, и гору совсем нестандартного оборудования, то – да. Вошёл и прислонил. Но это же рассказ не о таком красивом и неотразимом мне, а о неразумном и глупом… как там кстати его звали?

– А звали его Израиль Лазаревич Гельфанд, известный больше под псевдонимом Александр Парвус. – Незнакомый Александру коротко стриженый мужчина с короткими усиками на широком круглом лице, одетый в светло-серый костюм-тройку, усмехнулся. – После попытки контрреволюционного мятежа в двадцать первом, бежал убив караульных, и исчез где-то в Европе. Вполне успешно скрывался от наших людей все годы, и вот лет пять назад появилась информация что вроде опять здесь в Союзе. Но опять-таки поймать его никак не могли. Уж сколько крови он нам перепортил. Даже специальную команду под него собрали из трёх командоров и двух архимагистров[6]. Кстати, что это я. – Он встал и коротко поклонился.
– Позвольте представиться. Вавилов, Николай Иванович. Академик, профессор, и прочая, прочая.

– А ещё один из создателей вакцины против магической чумы. – Александр встал, и поклонился. – Кстати, хочу поздравить вас, с заслуженным награждением орденом Ломоносова первой степени.

– Ну, куда уж нам старикам за вами, голубчик.
– Вавилов, выглядевший едва ли на сорок, тепло улыбнулся. – Ведь даже последователи у вас появились. Зачем говорят учиться и заниматься исследованиями? Вот ведь Мечников раз, и прокол пространственный. Два и антигравитация, три и архимагистр которого готовились завалить три высокоранговых энергетика лежит мороженой тушей, и кстати, насколько я знаю, оттаивать будет дня три.

– Сколько посчитали? – Спросил Багиров, и несмотря на то, что среди присутствующих энергетиками были всего трое, сам Мечников, Вавилов, имевший ранг архимагистра, и Багиров который был мастером, все поняли о чём речь.

– Кто говорит о ста пятидесяти тысячах, кто о двух сотнях, а одна слабо уравновешенная дама, рвёт на себе лабораторный халат, тычет пальчиком в энергометр, и утверждает, что там все три сотни.
– Вавилов лаборатория которого получила то, что осталось от Парвуса уже провела первоначальное исследование, и его результаты были оглашены академику по телефону.

– А это вообще имеет какое-то значение? – Удивился Александр, глядя на Вавилова поверх стакана. – И вот, товарищ Гурджиев тоже всё о эрговаттах переживал. Как будто в них смысл жизни.

– А в чём для вас смысл жизни? – Вавилов который вообще был человеком увлекающимся и мыслящим масштабно, как-то вдруг успокоился, словно ему предложили решение сложной теоремы.

– Да в самой жизни и есть смысл. – Александр пожал плечами и улыбнулся. – Чтобы страна жила, да не было голодных и больных, и у всех была интересная работа, а денег хватало на достойную жизнь, и чтобы каждый малыш вне зависимости от происхождения имел практическую возможность стать кем захочет. Хоть генералом, хоть авиаконструктором. А то снова потянулись дети генералов и академиков в престижные вузы, чтобы осесть со временем в тёплые кресла. Это – начало конца. Любая элитарность, не подкреплённая знаниями и результатами работы – это медленное крушение системы. Элитарность это по сути отрицательный искусственный отбор. Особи достойные выбраковки, взбираются на вершину пирамиды, и двигают своих отпрысков с ещё более худшими данными, пока верхушку не заселяют полные ничтожества. Это то, что разъедает страну быстрее коррупции, и воровства. А если человек совсем никчёмный, мы придумаем институты Марксизма – Ленинизма, и в каждой школе и трудовом коллективе заведём человека ответственного за идеологию, который и будет отделать чистых от нечистых, на основании собственного мироощущения. И уж они-то нарешают. Или вот совершенно раздутые штаты МинТорга и МинВнешТорга. Торговли-то фактически нет. Зато в каждом городе склады, районные и городские управления, не говоря об областных и прочих. И всякие снабженческие организации, которым несть числа в каждой конторе, и сотни тысяч снабженцев каждый день в дороге, чтобы предприятие работало ритмично и выполняло план. А там, куда снабженцы приезжают, уже ставка. Что и сколько стоит. Что-то можно решить за коньячок, который после расходится среди директората, а что-то уже подороже и так вплоть до пачки наличных. Откуда же берётся товар, если всё учтено могучим Госпланом? Что-то произведено сверхплана и втихаря, что-то забраковано являясь вполне ликвидной продукцией, а что-то просто украдено. И кто-же работает в этой благодатной сфере, спросите вы? Да те же детки торговых работников. Работают по связям мамы или папы, естественно не забывая себя[7]. И всё это крысиное племя, тихо жрёт свой хлебушек, не производя ни капли продукта. И, вы, товарищи старые большевики, озабочены не этими ужасающими фактами, а как пристегнуть к своим делам одного советского управленца не самого высокого ранга. А ещё вот всякие заповедники глупости. ВНИИ консервной промышленности. Чем они там занимаются я понятия не имею, но знаю, что четверть урожая просто сгнивает, не дойдя до перерабатывающих предприятий, которых явная нехватка. Сейчас эту дыру закрывают энергетики, которые в страду мечутся по хозяйствам пытаясь успеть везде, и всюду, но по моей информации не слишком успешно. А НИИ консервной промышленности что-то там исследует, защищает кандидатские и докторские и расширяет научную и производственную базу. И всех всё устраивает. А вы, товарищи старые большевики знаете, что государственные хозяйства фактически провалили план по заготовкам зерна, молока и мяса? А кто его вытащил? Подсобные хозяйства и частники – единоличники[8]. А как они это сделали? Да потому что вдруг, как из ниоткуда появились трактора лёгкого и среднего класса, которые до этого почему-то никому не были нужны и не выпускались. И кстати, первые трактора, уходили только со взяткой в двадцать процентов от цены. И только когда заводы сами стали продавать их на своих площадках, наша родная советская торговля решила, что можно и без наценки. А вот вам ещё ситуация. Институт Марксизма – Ленинизма потребовал, чтобы на Луну отправился медальон с профилями отцов марксизма. Маркса стало быть, Энгельса и Ленина. Ну, нет вопросов. У меня на четвёртом заводе мастера изготовили из лёгкого титанового сплава такой медальон, и покрыли его нитридом титана. Это если кто не в курсе, особо прочное покрытие, красивого золотого цвета. Всё сверкает, блестит, радует глаз. Директор института – Пётр Николаевич Поспелов берёт медальон в руки, на глазах багровеет, а потом орёт мол золото украли, а подсунули фальшивку. Я его спрашиваю, а откуда мол золото? Он его сдавал для медальона? Есть акт о принятии на баланс драгметалла? С этим же строго. – А он в ответ, вообще ревёт раненым лосем, что тем мол хуже, потому что мы вместо золота, какое и положено для такого случая используем всякую дрянь. – Так каждый грамм на учёте, отвечаю. Космический корабль-же, а не железнодорожный вагон. Да и не будет ничего хорошего с золотым изделием при падении на Луну. В лучшем случае сплющится от удара, если вообще не зароется в пыль. В общем этот деятель орал так, что сорвал голос, а после накатал на меня жалобу в Центральный Комитет. По стране проблем как блох у барбоса, а у них проблема что лики основателей марксизма отлиты не в золоте.

Инесса Арманд, ожидавшая увидеть очередного «золотого мальчика», сначала была слегка шокирована количеством и качеством наград и регалий, а после, когда увидела на лице мальчишки глаза столетнего старика, была самое малое шокирована, и потрясена. Теперь она понимала свою близкую подругу Надежду, которая всегда говорила о Мечникове с придыханием, и алыми щёчками. Но Надя, была всегда натурой увлекающейся, порывистой и подверженной настроению. А вот Арманд, не взирая на то, что была наполовину француженкой, всегда считала себя рассудочной и спокойной дамой, особенно учитывая прожитые восемьдесят семь лет. И тут, какой-то мальчишка заставил её покраснеть до корней волос, и вообще вызвал в душе смятение, а в теле настоящий шторм, особенно когда она под свободным пиджаком разглядела кобуру с пистолетом. Инесса обожала оружие и часто стреляла в тире в подвале своего дома. И естественно свою любимую Береттту-38, она оставила дома, потому что её никто не пропустил бы с оружием к Генеральному Секретарю Партии. Поэтому она, увидев Мечникова при оружии, сразу сделал правильные выводы о степени доверия к этому мальчишке.

При всём этом, она никак не была готова, что Мечников фактически отчитает их словно заигравшихся детей. Пока он говорил, Инесса внимательно разглядывала друзей которых знала целую вечность, как например Лаврентия Берия, с памятного 1915 года, а Надежду с 1909. Надя была спокойна, и слегка рассеяна, Мир Джафар Багиров наоборот злился, но всеми силами старался этого не показывать. Шолохов был внешне спокоен, хотя усы стояли торчком, Вавилов озадачен, а вот Берия наоборот, смотрел на происходящее с улыбкой, словно предполагал такой результат, и он ему нравится.

Тему быстро свернули, потому что всем нужно было обдумать результаты разговора, а Берия вызвался проводить Александра до машины.

– Ты понимаешь, они же в своём мире. – Пояснил генеральный секретарь. – Там они уже всех победили, и сидят на облаке, попивая амброзию. Или что там пьют боги. А тут ты. Такой красивый, взял и поломал им весь рай. И оказалось, что всё их благополучие – фикция. Но ты не думай, я не просто так их собрал. Это самые авторитетные из тех, кто тебя не знает. Ну кроме Надюши. Если и это их не проймёт, то я просто не знаю, чем их прошибить.