Комар

— Ладно братья, давайте-ка лучше я вам сказку расскажу. Вы же любите сказки? — спросил я озадаченных лоботрясов.

— Конечно любим! Кто же их не любит! — Ответили они хором.

— Ну, тогда слушайте…

— В одном далёком поселении, жил-был себе один старик. Жил считай, полным отшельником. И не от того, что он так хотел. А просто никто не хотел иметь с ним никакого дела.

— Почему это? — не понял Элдак.

— Да не перебивай ты! — двинул брата в плечо Келджик. — Извини Комар. Продолжай.

— Ещё безусым пацаном, ушёл он на одну большую, страшную войну, длившуюся целых четыре года. И очень неплохо, надо сказать, там себя проявил. До того неплохо, что каждый раз, как только начиналась очередная заварушка, его тут же призывали на каждую новую битву, пока одна из них не сделала его почти безногим калекой. А кому калека нужен? Правильно, — никому! Жена его бросила, повозившись пару месяцев, но не выдержала криков и стонов от невыносимой боли, сутки напролёт. Дети, тоже не захотели ухаживать за немощным. Вот он и остался совсем один. Но наш, ещё не старый, израненный воин, не сдался на милость судьбе, не спился и не умер в ближайшей канаве. А нашёл в себе силы существовать дальше, день за днём превозмогая боль и очередные вызовы проказницы судьбы.

— Но брат! Почему никто не хотел иметь с ним дело? — снова переспросил Элдак. — У нас сильных уважают! А ноги… И без ног, вполне жить можно! Верхом на лошади и ноги не нужны!

— Почему, почему… Понятно почему… Никто с ним возится не хотел… Если даже жена бросила! — проснувшийся Игды, вдруг вклинился в наш разговор. — Ведь если больную, бродячую собаку приласкать, то она от тебя уже не отстанет. Камнем отгонять придётся, что бы убралась…

Я немного оторопел от полёта мысли горбуна, сравнившего меня с никому не нужной шавкой, но возражать не стал и продолжил свой рассказ.

— И вот, дожив до глубокой старости в полном одиночестве, он наконец умер. Утонув в реке, во время очередного своего купания. Но не из за слабости своей утонул. Умер, от сверкнувшей над головой смерти, в его и так почти, не живое тело. Осознав что умирает, старик умолял всевышнего лишь об одном. Забыть свою невыносимую жизнь, и подарить хоть немного счастья, и по настоящему любящих его, близких людей.

— Я так и знал! — вдруг вскочил как ошпаренный, Элдак. — его молния ударила! Вот! Вот, почему он был одинок! Это Тенгри его наказал!

— За что, наказал? — спросил я, очень даже заинтересованно.

— Ну, мало ли за что? — развёл он руками. — Может убил кого, кого убивать не надо было. Шамана там, или очень могущественного хана. А может, настроение у него тогда было плохое.

— Убил?.. — переспросил я Келджика.

— Ну да. Убил, а прощенья не выпросил.

— Это как? — уточнил я.

— Известно как. Принеся жертву! Можно зверушку какую, но что бы наверняка, лучше человека. Раба там. Сжечь его и пусть отправится, в качестве подношения прямиком к владыке неба.

— Или же, если что-то серьёзное натворил, то можно и деревню всю до тла сжечь, вместе со всеми жителями, или целый город. Город, — даже лучше! — добавил Келджик.

— Да ну, что ты такое говоришь! Дикость какая-то! — скривился я.

— Какая ещё, дикость?! — не понял Элдак. — Тэмуджин, так не один город сжёг! Всё, во славу наместника Неба. И Тенгри в долгу не остался! Всегда ему и во всём помогал!

— Ладно братья! — выдохнул я, с трудом переваривая полученную информацию, о жестоких местных нравах. — Спасибо за компанию. Но я, что-то очень за сегодня устал…

— Ты что, нас выгоняешь? — сдвинул брови Элдак.

— Нет конечно! Я же маленький ещё. И очень хочу спать! Да так, что сил моих больше нет. Вы уж меня, не обессудьте…

— Да нет Комар, всё нормально! Мы же всё понимаем, да Элдак?

— А как же сказка… — расстроился парень.

— В следующий раз, обязательно дорасскажу! — улыбнулся я пацанам. — Доброй ночи!..

— Так кого ты такого в прошлой жизни убил, что Тенгри, так на тебя осерчал, а Комар? — глядя вслед уходящим, обнявшимся что бы не упасть, подросткам, прошептал еле слышно Игды, и пристально взглянул в голубые, бездонные, детские глаза…

***

Мне снова приснился всё тот же, случайно убитый мной пленный. Взял я его как языка, отправившись за линию фронта и притащив с собой под страхом выстрела в одно известное место. Оказавшись уже в родном мне окопе, он мне всё о детках своих ныл. Мол, очень ждут они его дома. Кто же без него о них позаботится? Ведь деньги за свои кровавые подвиги, он все, до последнего гроша, домой отсылает. И если я его сейчас же не отпущу, то его тёща, старая, мерзкая ведьма, мне это как пить дать, припомнит. Так достал своим нытьём и запугиванием этим, что я ему снова кляп в рот вставил. Начальству виднее, какие у кого родственники. Пускай и решает. Но кляп, из его же торчащего из кармана носового платка сделал. Потому как старый, потерялся где-то. А в платке том, как назло пару мелких монет были спрятаны. Вот они-то кровавые, детишкам как обещано, всё же не отправленные, и стали гаду поперёк горла…

***

Открыв глаза и как следует проморгавшись, стараясь прогнать дурной сон, я обалдел от открывшейся предо мной картины. Усыпанное звёздами небо было невероятно близко. Подняв руку вверх, я спокойно мог дотронуться до светившей перед глазами, неимоверно яркой точки. Что я не теряя времени, тут же и сделал. Коснулся манившего меня созвездия большой медведицы.

И вдруг, светящиеся контуры большого зверя зашевелились, ожили, превратившись в знакомую мне мать-медведицу. Но не бодро разгуливающую хозяйку леса, а лежащую в беспамятстве от полученных ран, беспомощную, истекающую кровью мохнатую тушу. Вокруг которой совершенно не понимая что им делать, тихо мычали маленькие медвежата, призывая мать поскорей проснутся. Но она беззвучно лежала и почти не дышала. Лишь изредка, выдувая своими могучими ноздрями, очередные кровавые капли.

— Брат! Братик! Помоги! Не бросай нас! — повернувшись в мою сторону, два небольших комка шерсти, умоляюще смотрели в мои, снова наполнившееся слезами, глаза…

Глава 10

— Брат! Проснись!

Я с трудом открыл глаза и сквозь мутную пелену увидел перепуганную рожу Элдака. Склонившись надомной он со всех сил трусил меня за грудки, словно мешок с картошкой.

— Слава Небу! Ты живой! — выдохнул он облегчённо, встав с колен во весь свой немалый, как для его возраста рост. — А то стонал и ногами дрыгал, вроде уже всё… На тот свет отправился. У нас тут такое часто бывает. Не умеют вовремя остановится, потницы переберут маленько и уходят к Тенгри раньше времени. А тебе-то уж точно, много не надо…

— Всё со мной хорошо. — успокоил я двух лоботрясов. — А вы чего припёрлись, в такую-то рань?

— Какая там, рань! — слез с лошадки Келджик и немного прихрамывая подошёл ко мне. — Солнце уже задницу припекает. — и подав мне руку, помог встать. А ноги меня и вправду, плохо слушались. Вроде я всю ночь без устали бежал куда-то, стараясь себя же и обогнать.

— Игды! — увидав своего колдующего над вкусно пахнущим котелком слугу, поманил я его рукой. — Чья это за телега тут стоит, что чуть на меня не наехала? — стукнул я ногой по деревянному колесу, кое-как оббитому ржавым железом.