Комбриг

Поели невкусной подгоревшей гречневой каши без мяса с прогорклым сливочным маслом и стали рассаживаться по машинам. С ксендзом они говорили на смеси немецкого украинского и русского. Получалось так себе. Брехт этот западный Украинский не понимал почти, а отец Иосиф по-немецки всего пару десятков слов знал. Так что, пришлось на заднее сидение «Мерседеса» усаживать справа ксендза плотненького, посредине Малгожату, а сам слева еле-еле втиснулся. Тесно. Есть минус у зелёного чуда. За рулём пришлось оставить Ваньку, а итальянца отправить в «Форд». Меньше подозрений. А то не понятно, чего тут итальянец делает. И так уж больно интернациональный коллектив и национальности то всё для Абвера не сильно подходящие. Поляки, итальянец, испанец. И эти, с позволения сказать, абверовцы не знают немецкий. Хрень. Всё, не просто белыми нитками сшито, а прямо на скотч приклеено.

Первые минут пять, ехали молча. Иван Яковлевич всё не мог повода найти для начала выуживания информации. И тут увидел бредущего вдоль дороги мужика с козой на привязи. И ряд ассоциаций выстроился. Коза, козья морда, маска козла, маска.

— Святой отец, давайте так, я полковник Абвера и прибыл сюда с определёнными целями, и цели эти напрямую касаются движения ОУН. У руководства Третьего Рейха есть намерение раздробить Польшу, и на территории Западной Украины создать независимое государство. Я встретился с Мельником и Сциборским Николаем Орестовичем … Подождите, вы говорите, что их убили. Взорвали фугасом. А, не про это. Что-то я тут запутался. Давайте я вам их опишу, ну, лица фигуры, а вы мне скажите это они или нет, а то я тут стал опасаться, что дефензива меня разыграла, ряженых подсунула.

Ксендз молча кивнул. Уже хорошо. Брехт, как мог, описал двух главарей ОУНа и вопросительно глянул на Отца Иосифа.

— Да, скорее всего, это именно они. И они точно погибли.

— А что случилось. Постойте, они спешили куда-то, на какую-то встречу?

— Мне об этом ничего не известно, сын мой. — Вытер платком бритую голову священник.

— Ага. Яснее не стало. Они погибли, Бандера погиб. Шухевич умер в тюрьме, и с кем мне теперь поддерживать связь?

Отец Иосиф помолчал. Долго минуты три — четыре. Потом понизив голос до шёпота сказал. (Вообще, смешно, до Брехта-то донесла вполне громко его шёпот Малгожата).

— Я сведу вас в Кельце с некоторыми людьми. Это не уровень Мельника и Сциборского или Бандеры, но в Проводе эти люди пользуются заслуженным авторитетом.

— Вот и замечательно.

Глава 10

Событие двадцать восьмое

— Меня Катя бросила.

— Да ладно тебе! У тебя таких ещё сто будет!

— Ещё сто?! Господи, да за что???

Главное — это не делиться с богом своими планами. Брехт не внял сей аксиоме. Мысленно потёр руки, что встретится с возможными приемниками Бандеры, Шухевича, Мельника и Сциборского и отправит их в адские кущи, догонять старших товарищей. Сетовал бы на невезение, расстраивался о возможном шраме во всю рожу и пронесло бы, а так на небесах услышали и решили, что всё больно легко этому попаданцу удаётся. На тебе трудностей. Полной ложкой. Сначала встал «Форд». Вышли, открыли всем миром капот и давай пальцами тыкать и Ласло советы умные давать. Механикусы. Шуганул их поляк и сам начал копаться. Через час копания вся компания узнала неутешительные новости. Немецкая техника способна ломаться, более того, она способна ломаться по-крупному. От всей широты немецкой души. В самом неподходящем месте. В одном из цилиндров заклинило поршень. И ведь не позвонишь по сотовому, не вызовешь эвакуатор.

Весь этот час достопочтенный отец Иосиф нетерпеливо вышагивал вокруг «Мерседеса», и крестился время от времени. Помощи, должно быть, просил у Господа. Он ведь ближе к богу, даже сам не подозревает, насколько ближе. И ведь, получилось у него. И ждать пришлось не сильно долго. На пяти таких же «Фордах» на запад ехало небольшое воинское подразделение, в кузовах открытых солдатики на лавках, а между ними пулемёт «Максим». Какую-нибудь школу пулемётчиков на фронт гонят. По последним данным, поляки всё ещё бьются за Познань. Немцы продолжают его бомбить, но город взять не могут, как только входят в жилую застройку, так несут серьёзные потери и откатываются назад в лес. То же самое и во Франции, даже приблизиться к линии Мажино не могут. В воздухе преимущества уже нет. А бетонные доты из мелких танчиков не расстрелять. А вот, как раз наоборот — работает. Из пушек, установленных на прямую наводку, французы обе танковые дивизии вермахта помножили на ноль.

Это если верить тому, что польские газеты пишут, и к тому же, пересказанные отцом Иосифом.

Солдатики остановились возле, копающегося всё ещё в моторе, Ласло. Что он там делает, Брехт не вдавался. Разве можно в полевых условиях без оборудования и почти без инструмента устранить такую серьёзную неисправность? Ну, копается и ладно. Солдатики выпрыгнули из машин и побежали в придорожный лесок, грибы, должно быть, искать, а пару офицеров направилась к «Мерседесу». Если начнут отбирать, то даже рыпаться не стоит. Солдатиков десятков шесть. Даже если бы пулемёт был и то не справиться. Шапками закидают.

— Малгожата, не перепутай, я — сеньор Барерас. — успел Брехт вытащить девушку из машины.

Старший у поляков был поручиком, молодой ещё совсем. Лет двадцать пять.

— Dzie'n dobry. Porucznik Karecki. Potrzebujesz pomocy? (Добрый день. Я — поручик Карецкий. Вам нужна помощь?) — козырнул двумя пальцами.

Малгожата перевела на немецкий. Бляха муха. Офицеры напряглись. Пипец. Ехали на войну с немцами, а тут немцы в тылу. Закрутили головами, и отступили на шаг. Хорошо хоть за револьверы не хватаются. Или у них в кобурах семечки? Оглядываются, смотрят далеко ли солдатики в лес забурились.

— Добрый день. Я сеньор Барерас. Приехал ещё до войны налаживать оборудование на лесоперерабатывающем заводе, что купил у меня пан Збышек. Сейчас вот возвращаемся назад из Львова. Доблестные паны не скажут, как я могу попасть в нейтральную Чехословакию. — И документ им испанский синий сунул.

Молгожата перевела. Один из офицеров стал листать паспорт, а второй пшекать о чём-то с Малгожатой. Пшекал, пшекал и стал тянуться к кобуре. Всё, ждать, пока он позовёт солдат, Брехт не стал. Выхватил «Вальтер» и произвёл три выстрела. По одному офицерам в грудь и третий святому отцу в голову. В офицеров стрелял так, чтобы не убить, а только ранить. В правую часть груди в район ключицы. Затем всё, как в замедленном кино.

Подобрал выпавший у поручика синий испанский паспорт, выхватил из раскрытой кобуры второго офицера револьвер. Пнул в голову поручика — отключая его.

— Федька, Ванька в машину! — и сам потащил вставшую колом девчонку к «Мерседесу».

Запихнул её на заднее сиденье, втолкнул туда же Ваньку, заскочил за руль и открыл дверь правую, подбегающему Франческо. Пять секунд прошло. Солдатики только начали из леса выходить. В кусты понятно без оружия ходили, пока добегут до машины. Дорога узкая с одного раза не развернуться, и Брехт ещё специально резко пошёл в разворот, пару солдатиков сбив. И при повороте ещё одного умышленно на капот надел, отбросило беднягу в кусты придорожные. Теперь у поляков полно раненых и покалеченных, пока они с ними занимаются, успеют уйти на приличное расстояние, да и разные моторчики у «Фордов» и «Мерседеса» его. Даже если и пустятся вдогонку, то ничего из их затеи не выйдет.

Малгожата вырывалась, толкая Брехта в спину. Там Ласло, ну или чего-то похожее кричала.

— Ванька! Мать твою! Держи её, а то уедем в кювет сейчас!

Там, на заднем сиденье, завопили оба, укусила должно быть дивчуля держальщика. Потом звук пощёчины, а потом удара, и всё — галёрка затихла. Иван Яковлевич глянул в зеркальце, продолжая гнать на полной скорости. Кто хоть там кого ударил?! Оказалось Ванька Малгожату. Та лежала на сиденье без чувств головой у парня на коленях, а этот садюга поглаживал растрепавшиеся волосы блондинистые. Некрофил малолетний.

— Не убил хоть? — и чуть не выскочил в кювет, поворот крутой оказался.

— Нека. Я в челюстю бить. Спит.

Гнать-то Брехт гнал, а вот куда.

Событие двадцать девятое

Раньше люди фотографировались не на аватар, а на память. И люди не фотографировали котов. А если кот и попадал в кадр, то он получал трендюлей, а не лайки.

Остановились через сто пятьдесят километров в Ковеле. Брехт гнал и гнал, пока стрелка на указателе количества бензина в баке не упала до предпоследней черты. Нужно было поесть и заправиться, а ещё нужно было решать, что делать с Малгожатой. Она через час где-то пришла в себя, забилась в угол на заднем сидении подальше от разбойника Ваньки и плакала там. Не навзрыд, а тихонько, тоненько попискивая и всхлипывая. А самое главное, нужно было определяться, что делать дальше. В общих чертах понятно, нужно ехать на Луцк, потом на Ровно и там где-то через пропускной пункт перебраться на территорию СССР. И Брехт даже знал где. Есть на границе Ровненской области (Сейчас воеводства, наверное) небольшой городок Острог. Про него Иван Яковлевич знал из двух источников. Про первый забыл, давным-давно, просто как-то попалась статья в газете, пробежал, поразился факту, покачал головой и забыл. И только, когда со вторым источником столкнулся, то вспомнил про первый. И даже уточнил у этого источника, точно, один из фактов «источник» подтвердил. Звали источник Иван Яковлевич, нет, не Брехт — Острогин. Когда ещё в 1933 году Брехт стал командиром отдельного батальона, то заместителем командира взвода был красноармеец Острогин. Сверхсрочник. Уже лет десять отслужил. Настала очередная демобилизация и этот усач попросился ещё его на три года в армии оставить.